– Мои покупатели – портные – угрожают мне судом и разрывом контрактов! – отчаянно возопил Иоганнес. – Мало того, что из-за этой дурацкой войны фасоны и так меняются чуть ли не раз в месяц – они еще и получают претензии от своих клиентов, что вещи, сшитые из тканей, окрашенных этим дармоедом, то быстро рвутся, то пачкают владельцев краской, то линяют уже после второй стирки и их приходится отдавать прислуге! – обреченно взмахнул руками несчастный купец, позабыв при этом выпустить из огромного мохнатого кулака Санчеса. – Они требуют от меня возмещения убытков, а я всего лишь хочу получить свои деньги за последнюю партию с этого позорища славного ремесла красильщиков!
– Хм, видите ли, многоуважаемый господин Иоганнес, – зацепившись большими пальцами за проймы жилета, мягко проговорил Сергий. – Ваше сообщение о том, что вещи линяют после второй стирки меня чрезвычайно обрадовало.
Изумление, отразившееся на лице купца, по экспрессии могло соперничать только с выражением физиономии Санчеса.
– Дело в том, что я являюсь представителем Ярославского товарищества, и привез в этот раз господину Санчесу новую партию особых химикатов. Он поведал нам о существующей проблеме сбыта, и мы, получив от его мастерской хорошую предоплату, разработали этой проблеме решение.
Кулак Иоганнеса разжался, и господин Санчес в изнеможении брякнулся на пол.
– Какое решение? – недоверчиво склонил голову купец.
– Простое, как все гениальное. Поскольку вещи после второй стирки становятся непригодными для носки, их владельцам ничего не остается, как идти к портному и заказывать новые. А те их к этому времени будут ждать с новыми фасонами, и таким образом, если все красильни города будут использовать нашу находку...
На купца снизошло озарение.
– Батюшки! Так ведь это же – золотое дно!!! – выпучив глаза, выдохнул он.
На разбойника снизошло озарение тоже.
– Вот именно, золотое, и, поскольку наш опыт прошел успешно и послужит решением такой крупной проблемы, я предлагаю возместить нашему хозяину часть стоимости технологии в золото-валютном эквиваленте.
Иоганнес безоговорочно отвязал от пояса кошелек и вложил его в несопротивляющуюся руку ошарашенного красильщика, откуда его очень быстро извлекла и спрятала подальше другая ловкая рука, пальцы которой мимоходом успели сложиться в выразительную фигу.
С поклонами и заверениями в вечной дружбе и сотрудничестве купца выпроводили.
– Сергий! Как ты сейчас говорил!!! – только и сумел вымолвить Иванушка, все переговоры простоявший с неприлично открытым ртом. – Когда ты успел научиться так?!..
Серый в кои-то веки выглядел растерянным.
– Ты знаешь, царевич, это очень долго надо объяснять, но, короче говоря, как сказала Ярославна, это – что-то вроде магии, хоть и не магия в чистом виде. Когда я говорю – именно говорю – с каким-нибудь человеком, я могу улавливать... как бы это сказать... – он замялся, – ну, вроде очертаний его мыслей, или отпечаток разума... Я его чувствую, я на него настраиваюсь, или подстраиваюсь под него... Короче, это все довольно сложно растолковать... Тем более, что я и сам не совсем понимаю, что это и как происходит... Или, точнее, совсем не понимаю.
– Н-ну, я вижу... В общем...
– Короче, если захочу, я могу говорить с любым человеком на одном с ним языке. В переносном смысле, конечно. Как только разговор прерван – если я не знал таких слов до этого – я могу вспомнить лишь общую мысль беседы. И все. Такой вот чудной дар... – смущенно улыбнулся Волк. – Теперь ты знаешь мой маленький секрет... Вот.
– А...
– Нет, мысли я читать не умею.
– Ну, Сергий... – обалдело покачал головой царевич. – С тобой век живи – век учись... Дураком и помрешь.

* * *
Вернувшись из дворца, они снова оставили лошадей на соседнем постоялом дворе и пошли по городу, куда глаза глядят. Говорить ни тому, ни другому не хотелось. Шарлемань со скрипом согласился дать отсрочку максимум на неделю, и откуда через неделю они возьмут еще мешок золота, его не волновало. "Красная девица сидит в темнице, сама не ест, и другим не дает," – сказал он им на прощание загадочную фразу, и обедать не пригласил. "Без труда ворон ворону глаз не выклюет," – сообщил ему в ответ Иванушка, вдруг проникнувшись духом беседы, и они откланялись.
И сейчас они мерно шагали по булыжной мостовой Мюхенвальда, и подкованные каблуки обреченно выбивали один из шедевров покойного Гарри:
Мой взгляд
– цок, цок, цок, цок.
Скользит вперед и назад
– цок, цок, цок, цок.
Передо мной Мюхенвальд, и я ша-га-ю-у
Вдоль по Главному проспекту
Как по паркету.
Я и-ду-у, а денег нету,
Ну нету, и не надо, и я следуя взгляду
Иду
– цок, цок, цок, цок...
Таким печальным Серый не видел царевича со дня их знакомства. Чудеса и красоты незнакомого города не трогали его боле – мимо проплывали широкие площади с вычурными фонтанами, высоченные дома с лепными фронтонами, колоннами и башенками, золоченые кареты, праздношатающаяся толпа в нарядах, по сравнению с которыми меркли тесты Роршаха, а он шел, низко опустив голову на кружевную лимонную грудь своего камзола, ссутулившись и глубоко засунув руки в карманы фиолетово-розовых штанов неописуемого фасона.
Дома, в Лукоморье, человек в таких штанах собирал бы на ярмарках полные балаганы. Здесь они притягивали восхищенные взоры половины прохожих. Вторая половина завидовала, не подавая вида – это было видно по их лицам. У самого Волка были такие же, только малиновые, в мелкую зеленую клеточку, и выбросить их ему не позволяла только сумма, уплаченная за них хозяину лавки мод. Но все равно – даже если продать их, и полностью их придворные костюмы, и даже лошадей – мешок не наберется. Далеко. Конечно, всегда можно попозже вечером завернуть в пару приличных домов, и вежливо попросить хозяев одолжить им с полмешка денег, а если их дома не окажется, так им же проще, но Иван... Да в конце концов, что она, ему нужна, что ли, эта ворона крашеная, пусть у царевича про то голова болит, если он такой... приц... принпи... прицни... приципни... правильный. Он, Серый, и так уже сделал немало, и если бы не ротозейство друга, они бы уже были на пути к дому... Как говорится, в гостях хорошо, даже если у них тут жар-птицы всякие, дома в три этажа, телеги с крышами и... "И бананы в шоколаде," – вдруг ненавязчиво вклинился во внутренний монолог желудок, намекая, что, как сказал бы Шарлемань, голод не тетка, не вырубишь топором, и вообще мы со вчерашнего дня еще не жрамши...
Это свое соображение князь Ярославский высказал вслух.
– И правда, – рассеяно отозвался Иванушка и снова умолк.
– Естественно, правда, – буркнул Серый, окидывая голодным взором улицу.– Вон там, впереди, какая-то забегаловка. Пойдем, отравимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221