Во-первых, в его короткой, но богатой книге жизненного опыта не было ни одной страницы, посвященной девушкам, плачущим в его комнате на кровати, и как в таких случаях надо поступать, было для него тайной не то что за семью печатями, а закрытой в сейф, помещенный в банковское хранилище, закопанное, забетонированное и забытое потомками на века.
Во-вторых, если он понял правильно, а он чувствовал, что он понял правильно, то самое гадкое, что он мог сделать – это сидеть молча на кровати, обняв колени, рядом с тихо вздрагивающей Серафимой, пока она не затихнет и не заснет.
Но в настоящий момент именно этим он и занимался, потому что, как непреодолимая вамаяссьская стена для кирдыцкого кочевника, перед ним вырастало и уходило, насколько хватало глаз, неумолимое "во-первых", отягощенное тем, что на его кровати плакала не какая-то абстрактная царевна, а вполне конкретный Серый, хоть и не отрок теперь, а отроковица...
Но, наконец, Иванушка решился и, откашлявшись для храбрости и рассеянно пожалев и забыв о разлившемся по полу штофе, тихо прошептал:
– Сер... рафима?.. Ты чего?.. С тобою... что?.. Я... тебя... обидел?..
Посапывание, перемежаемое сонными всхлипами, было ему ответом.
И тогда, абсолютно без предупреждения, в еще наполненную алкогольным туманом взлохмаченную голову Ивана откуда ни возьмись пришла и поселилась одна идея.
Все просто.
Если он оказался не готов ко встрече со своей женой сейчас, то ему надо быть готовым к тому моменту, когда она проснется.
И царевич, осторожно ступая босыми ногами по живому ковру из цветов на полу спальни и попутно экспериментальным путем обнаружив, что розы в лукоморских оранжереях еще не совсем отцвели, подошел к окну, распахнул створки и глянул вниз.
Второй этаж.
Охрана внизу спит сном славно погулявшего на свадьбе богатыря.
Очень хорошо.
И он зажмурился и сиганул вниз.
Предусмотрительно оставив на столе самый страшный предмет для библиотеки – свечу – Иванушка беспорядочно, но усердно начал перерывать все, что скопилось на уходящих под потолок полках за двадцать поколений лукоморской династии.
Она определенно должна быть где-то здесь.
Я точно видел ее, случайно, еще до отъезда, когда искал что-нибудь новенькое, еще не читанное...
Еще подумал, как странно... Кому это может быть интересно... Там же нет ни одного сражения или чудовища...
Она была даже с картинками...
Там так все подробно расписывалось, что за чем делается...
И зачем...
И подробно перечислялось, что для этого может понадобиться...
Я и слов-то таких раньше не слыхал...
И называлась она как-то чудно... То ли "Ритуалы и таинства"... То ли "Секреты мастерства"... Что-то такое... Загадочное...
Никогда бы не подумал, что она может мне пригодиться... Я, помнится, еще специально ее куда-то подальше с глаз долой забросил... Думал, что витязям Лукоморья такие занятия не пристали...
А теперь вот ройся...
Второпях...
В темноте...
В пыли...
АПЧХИ!!!..
Ой-ой-ой-ой-ой-ой!!!.. Прямо на ногу ведь свалилась!!!.. Ах-х-х-х!!!.. Чтоб тебя!!!..
Стоп.
Да это же она!!!

* * *
Серафима еще раз всхлипнула, вздрогнула и проснулась.
В комнате было тихо.
Чересчур тихо.
Не поднимая головы и не открывая глаз она поняла, что Ивана здесь нет.
А значит, больше и не будет.
Она сама во всем виновата.
Она должна была ему признаться как-нибудь, пока они еще мотались по белому свету вместе.
Но сначала было забавно, потом привыкла, потом не до того, потом неловко, потом просто глупо, а сейчас уже поздно...
Он подумал, что это она специально...
Подумаешь, какие мы нежные!
Он обиделся и не вернется...
И мне пора уходить.
Куда мне до этой противной Ленки, если вот так, по правде-то...
Тем более что она стала еще красивее, когда за его брата замуж вышла...
Чтоб у ней веснушки повылазили!
Нужна я ему двадцать раз...
Убегу куда-нибудь, где про это Лукоморье никто и слыхом не слыхивал, и пусть папочка любимый сам эту кашу расхлебывает. Я же говорила, что ничего из этой затеи не получится, так нет – "добрососедские отношения, родственные народы, приличная партия, ля-ля – тополя..."
Ну, что ж...
Уходить – так сразу.
И, не раздумывая больше, Серафима швыркнула последний раз носом, утерла глаза колючим парчовым рукавом, спрыгнула с кровати и неслышным шагом решительно подошла к раскрытому окну.
Из него, едва выставляясь, торчали рога лестницы.
По которой кто-то тяжело понимался.
Царевна прижалась к стене, стараясь слиться с ней, в то время как рука ее автоматически нащупала и подняла над головой в замахе первый попавшийся увесистый предмет – резную дубовую табуретку.
Одинокая беззащитная девушка темной ночью в незнакомом месте, без меча, ножа и кистеня, должна держать ухо востро.
Кто бы там ни был, решила Серафима, делать ему здесь нечего. Начнут расспрашивать, уговаривать, отговаривать...
И-эх!..
АЙ!!!
ОЙ!!!
– Это ты?!..
– Это ты?!..
– Ой, извини, пожалуйста... Я не хотела... Я думала, там кто-нибудь другой... – и, не удержавшись:
– Знала бы что ты – убила бы...
– Ах, так... Ну, спасибо... Я, конечно, догадывался, что ты обо мне думаешь, но...
– Я пошутила!..
– Да из-за твоих шуток у меня теперь...
– Ну, я же сказала, что нечаянно!..
– Нет, не сказала! Ты сказала... – возмущенно начал было Иванушка, но прикусил язык, почувствовав надвигающуюся никому не нужную нелепую перепалку, способную привести к неизвестно каким непредсказуемо-катастрофическим последствиям, возможно, даже с летальным исходом и, пока не поздно, быстро нащупал на полу небольшой плетеный берестяной короб, который был у него в руках, пока на его голову не обрушилась оперативно-тактическая табуретка наступательного действия.
Он с некоторым усилием откинул крышку и протянул короб на вытянутых руках Серафиме.
– Это тебе.
– Что это? – подозрительно прищурилась царевна.
– Я сам сделал.
– Да что это?..
– Пробуй.
Серафима поставила, наконец, табуретку на место, наклонилась над коробом, потянула носом и ахнула:
– Не может быть!!!.. Где ты это достал?!
– Я же сказал – сам сделал. Для тебя, – скромно потупив взор, с особым удовольствием повторил Иванушка.
– Для меня?!.. Сам?!.. Ванечка!.. Ты настоящий герой! – всплеснула руками царевна.
– Пробуй-пробуй! – Ивана просто распирало от гордости.
Серафима осторожно взяла из короба с чистого рушника один банан в шоколаде и, предвкушая неземное удовольствие, откусила.
Не гамма – целая симфония чувств отразилась на ее лице, и они моментально передались на встревоженную, замершую было в ожидании, физиономию Иванушки.
– Ну, как?.. – с замиранием сердца, наконец, сумел проговорить он. – Как?.. А?..
Серафима дожевала откушенный кусок, потом взглянула на Иванушку и откусила еще.
Хоть у него и отлегло от сердца, но все же он напряженным взглядом провожал каждый кусок, исчезающий во рту его жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221