— Да, — отвечает Фиск, чувствуя себя под его твердым взглядом с каждой минутой все более малолетним и беспомощным.
— Да. С наших улиц. А если человек рос на улицах Гарлема, на него, вполне вероятно, имеются в полиции протоколы приводов. Вам это понятно? Полицейские протоколы. И вот вам, пожалуйста, уголовное прошлое. Так что если вы каждому, кто сидел в тюрьме, и кто освобожден, и кто отпущен условно, заявите: «Ты не можешь участвовать в возрождении Гарлема, потому как на тебя в полиции есть дело и мы махнули на тебя рукой», тогда, значит, вы говорите о чем угодно, но не о возрождении Гарлема. Вы говорите о каком-то вымышленном месте, о сказочном королевстве. Вы обманываете сами себя. А не ищете радикального решения. По-вашему, лучше играть в прежние старые игры и видеть прежние старые лица. Сохранить, как было, прежний колониализм. Вам понятно? Понятно, что я вам говорю?
Фиск уже готов утвердительно кивнуть, как вдруг в разговор все-таки встревает Моуди:
— Послушайте, Преподобный Бэкон, это все понятно. Но сейчас речь о другом. Перед нами сейчас стоит четкая и недвусмысленная юридическая проблема. По закону, Ассоциация при данных обстоятельствах не имеет права выдавать лицензию, вот и все. Так что вот этим давайте и займемся, уладим дело с тремястами пятьюдесятью тысячами, а там можно будет обратиться и к более общим вопросам.
Фиск не поверил своим ушам. Он непроизвольно съежился в кресле и опасливо взглянул на Преподобного Бэкона. Тот без всякого выражения рассматривает Моуди. Молчание тянется. Вдруг Преподобный Бэкон, не разжимая губ, изнутри упер язык в щеку, щека взбухла, словно у него там теннисный мяч. Потом он негромко спросил, обратившись к Фиску:
— Как вы сюда добирались?
— На… на машине, — пролепетал Фиск.
— Где она? Какой марки?
Фиск замялся в недоумении. Потом ответил:
— Надо было мне раньше сказать, — заметил Преподобный Бэкон. — Здесь много преступного элемента. — И позвал:
— Эй, Красавчик!
Из кухни вышел верзила с золотой серьгой. Рукава его рабочей блузы были закатаны, обнажились колоссальные локти. Преподобный Бэкон поманил его, он приблизился и пригнулся, уперев ладони в колени, а локти полусогнутых рук выставив в стороны под каким-то немыслимым углом. Хозяин что-то сказал ему шепотом. Он распрямился, мрачно кивнул и пошел вон.
— И вот еще что, Красавчик, — окликнул его Преподобный Бэкон.
Тот остановился и обернулся.
— Пригляди за машиной.
Красавчик опять кивнул и вышел. Преподобный Бэкон сказал Фиску:
— Надеюсь, уличные мальчишки… ну, да с Красавчиком, они знают, шутки плохи. Да, так что я говорил?
Он разговаривал с одним Фиском. А Моуди словно вообще не существовало в комнате.
— Преподобный Бэкон, — произнес Фиск, — я считаю, что…
Зажужжал селектор.
— Да?
Женский голос объявил:
— Ирв Стоун с Первого телеканала на проводе.
Преподобный Бэкон повернулся вместе с креслом к стоящей рядом тумбочке и снял телефонную трубку.
— Алло, Ирв… Спасибо. Отлично!.. Нет-нет, почти одна только «Всенародная солидарность». Нам ведь еще нужно в ноябре свалить мэра… Нет, Ирв, пока еще нет, пока нет. Этот человек, его нужно только еще чуть-чуть подтолкнуть, и все. Но я не об этом вам звонил. Я насчет Коалиции по трудоустройству «Открытые двери». Я говорю: Коалиция по трудоустройству «Открытые двери». Как давно? Да уж порядком, порядком. Вы что, газет не читаете?.. Ну ладно, бывает. Я вот об этом вам и звонил. Знаете манхэттенские рестораны, где люди выкладывают по сотне за обед и по две сотни за ужин и даже не почешутся?.. Что-что?.. Ну да, так я вам и поверил, Ирв. А то я вас, телевизионщиков не знаю! Ведь вы там каждый день обедаете. « La Boue d'Argent», да? — Фиск обратил внимание, что Преподобный Бэкон без всякого труда произнес французское название одного из самых дорогих и модных ресторанов Нью-Йорка. — Хе-хе! Так я слышал. Или путаю, вы ходите в «Лестер»? — «Лестер» он тоже произносит правильно, на британский манер, а не Лесестер. И, довольный, посмеивается. Слава богу, что довольный, думает Фиск, а чем — не важно. — Да, ну так вот, видели ли когда-нибудь в этих ресторанах черных официантов? Вы, например, видели? Хотя бы одного черного официанта… Вот именно, никогда. Ни в одном. А почему?.. Именно, именно. И профсоюзы тоже. Поняли, что я хочу сказать?.. Вот именно. Ну так вот. Этого так оставить нельзя. Да… Нельзя так оставить. Во вторник на той неделе. Коалиция начнет пикетирование ресторана «Лестер», а управимся там, следующий пункт « La Boue d'Argent», потом на очереди «Макака», " La Grise ", «Три пташки» и так далее… Как? Любыми средствами, какие потребуются. Вы все время толкуете об эфирном времени, Ирв. Так вот, могу вам обещать, что эфирное время вы получите. Вы меня поняли?.. Позвонить в «Лестер»? Валяйте, звоните… Нет, нет, я в самом деле возражений не имею.
Положив трубку, он сказал, словно бы про себя:
— Будем надеяться, что позвонят.
И обернулся к своим посетителям.
— Итак, — произнес он бодрым голосом, словно настало время подвести итоги и отправить всех по домам. — Как вы сами видите, ребята, у меня забот выше головы. Я веду борьбу. Это дело всей моей жизни. Дело… всей… жизни. «Всенародная солидарность». Мы должны в ноябре скинуть самого расистского мэра за всю историю Соединенных Штатов. С Коалицией по трудоустройству «Открытые двери» будем рушить стену апартеида на рынке рабочих мест. А с «Антидиффамационной лигой Третьего мира» ведем наступление на эксплуататорскую кинокомпанию, которая ставит стопроцентно расистский фильм «Гарлемские ангелы»: одни бандиты, торговцы наркотиками, алкоголики, наркоманы, обычный набор расистских штампов. Думают, раз у них там один черный парень приводит группу молодежи к Иисусу, значит, это уже не расизм. На самом деле картина все равно расистская, на сто процентов, и надо, чтобы никто на этот счет не заблуждался. Так что в Нью-Йорке близится день. Наступает заветный час. Решительный бой, можно сказать. Войско Гедеоново… А вы?., вы являетесь сюда со всяким дерь… дерзким разговором насчет правления детского центра «Маленький пастырь»!
В голос барона закралась гневная нота. Он едва не сказал «дерьмовым», а Фиск, сколько его знает, еще ни разу не слышал, чтобы он произнес хоть одно грубое слово или хотя бы чертыхнулся. Фиска раздирают противоречивые желания: с одной стороны, ему хочется бежать из этого дома, пока не разразился решительный бой и стрелы адовы не посыпались на их головы, а с другой — жалко потерять работу, пусть и не ахти какую. Триста пятьдесят тысяч долларов отдал Преподобному Бэкону не кто-нибудь, а именно он. Ему их и выручать.
— Может быть, вы и правы, Преподобный Бэкон, — говорит он, пробуя занять промежуточную позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213