Машину рвануло назад. Шерман покосился в окно справа, Там стоит щуплый парень и смотрит на них… узкое молодое лицо не выражает ничего, кроме страха. Мария снова переключила на первую… Она хватает ртом воздух, будто захлебывается…
Шерман крикнул:
— Осторожнее!
Здоровенный снова двинулся к машине, держа над головой покрышку. Мария направила «мерседес» прямо на него. Он отскочил… Метнулось что-то темное… Сильный удар. Покрышка ударилась в лобовое стекло и отрикошетила. Стекло целехонько. Молодцы немцы! Мария выкрутила баранку влево, чтобы не наехать на мусорные баки. Там стоит второй парень, щуплый… Зад машины занесло… чпок!. Щуплого парня там больше нет. Мария бешено крутит баранку. Между ограждением и мусорными баками узкое пространство. «Мерседес» едва вписался, скрежеща колесами… Взлетел вверх на эстакаду… Шерман вцепился в приборную доску… Вот и длинный язык автострады. Мимо несутся автомобильные огни… Мария затормозила. Шермана с баулом бросило вперед… Ххаа! Ххааа! Xxaaaa! Он было подумал, что она смеется. Но нет, это она так дышала.
— Жива?
Не отвечая, она с места снова рванула вперед. Сзади гудок…
— Ты что, Мария?
Задняя машина, не переставая сигналить, обошла их и унеслась. Они выехали на скоростное шоссе.
Глаза щиплет от пота. Шерман отнял одну руку от баула, чтобы утереться, но оказалось, рука так дрожит, что пришлось опустить ее обратно. Сердце колотилось прямо в горле. Рубашка промокла. Пиджак сползает с плеч, по-видимому, лопнули швы на спине. Легким не хватает кислорода.
«Мерседес» как вихрь несется по шоссе, ни к чему так быстро.
— Сбавь, Мария! Слышишь?
— Куда ведет эта дорога?
— Следуй по указателям на мост Джорджа Вашингтона и, бога ради, сбавь скорость!
Мария отняла одну руку от баранки, чтобы откинуть волосы со лба, — вся рука, от плеча до пальцев, заметно дрожала. Можно ли ей в таком состоянии доверять машину? — мелькнула мысль у Шермана. Но лучше ее сейчас не отвлекать. У него у самого сердце колотится о ребра, словно с цепи сорвалось в грудной клетке.
— Вот говно, у меня руки трясутся! — выругалась Мария. Он до сих пор не слышал, чтобы она употребляла такие слова.
— А ты успокойся. Все в порядке, мы уже выбрались.
— Но куда мы тут попадем?
— Не нервничай. Следуй по указателям на мост Вашингтона, и все.
— Вот говно, мы же так и ехали!
— Да успокойся ты, в самом деле! Я тебе скажу, где сворачивать.
— Смотри опять не наложи в штаны, Шерман.
Шерман сдавил ручку баула у себя на коленях, словно вторую баранку. И заставил себя не отрывать взгляд от дороги. Впереди над автострадой показался дорожный знак КРОСС-БРОНКС МОСТ ВАШИНГ.
— Что значит Кросс-Бронкс?
— Не важно. Поезжай дальше.
— Какого говна, Шерман?
— Да все в порядке. Мы правильно едем.
Лоцман. Он смотрит на белую полосу, тянущуюся посреди проезжей части. Смотрит так упорно, что в глазах все начинает расползаться… белая линия… указатель… полосы… задние огни… Никакой связной картины… Он видит все врозь… по частям… по деталям… по молекулам!.. Господи Иисусе! Я потерям рассудок! Сердцебиение… Но потом — щелчок! — и все встало на свои места.
Над головой новый указатель:
МАЙОР ДИГАН МОСТ ТРАЙБОРО
— Видишь, Мария? Мост Трайборо. Сворачивай туда.
— Ты что? Нам же нужен мост Джорджа Вашингтона!
— Да нет же! Трайборю! Это прямая дорога на Манхэттен.
Съехали. Опять знак над головой:
УИЛЛИС АВ.
— Где это, Уиллис авеню?
— По-моему, в Бронксе.
— Черт!
— Прижимайся влево! Все правильно.
— Вот черт!
Огромный знак поперек шоссе:
ТРАЙБОРО.
— Вот видишь?
— Вижу.
— Теперь держись правее. Тут съезд в правую сторону.
Шерман в подтверждение сжимает баул у себя на коленях и проделывает им правый поворот. Рядом сидит Мария в парижском ярко-синем жакете с вот такими подложенными плечами… испуганная зверушка под широкими синими парижскими плечами… Они едут в «мерседесе» за 48000 долларов, оснащенном шикарными авиационными приборами… Только бы вырваться из Бронкса!
Вот съезд. Шерман вцепился что было силы в несчастный баул, словно сейчас должен налететь смерч, сбить их с верной дороги — и швырнуть обратно в Бронкс!
Съехали. Впереди — длинный пологий спуск, ведущий к мосту Трайборо и дальше — в Манхэтген.
XaaxxxKaaxxxIXaaocxx!
— Шерман!
Он повернулся к ней. Она тяжело дышит, хватает ртом воздух.
— Ну вот и все, дорогая.
— Шерман, он его швырнул прямо в меня!
— Что швырнул?
— Да колесо же!
А ведь правда, покрышка ударила в стекло прямо перед ее лицом. Но в памяти Шермана мелькнуло и еще кое-что… чпок!.. толчок заднего бампера, и нет щуплого парнишки. У Марии вырвалось рыдание.
— Слушай, возьми себя в руки. Теперь совсем недалеко.
Она шмыгнула носом.
— Господи…
Шерман протянул левую руку и стал массировать ей затылок.
— Ты молодчина. Вела себя как герой.
— Ох, Шерман.
Особенно нелепо — он сам чувствует, как это нелепо, — что его подмывает улыбнуться. Я ее спас! Я — ее защитник! Он продолжал массировать ей затылок.
— Это была всего лишь покрышка, — говорит защитник, упиваясь ролью утешителя слабых. — А то бы разбилось лобовое стекло.
— Он бросил… прямо в меня.
— Знаю, знаю. Но теперь все в порядке. Все позади.
Но мысленно он слышал: чпок! — и нет щуплого парнишки.
— Мария, по-моему, ты… то есть мы одного из них сбили.
Ты… Мы… Глубокий патриархальный инстинкт уже назойливо подталкивает взять вину на себя.
Мария молчит.
— Знаешь, когда нас занесло… Был такой вроде бы звук… звучок: чпок!
Мария ничего не говорит. Шерман смотрит вопросительно. Наконец она отозвалась:
— Д-да… Может быть, не знаю. Плевать, Шерман! Главное, мы оттуда выбрались!
— Ну ясно, это главное, но…
— О господи, Шерман! Это был какой-то кошмар!
И она стала давиться рыданиями, не сбавляя скорости и внимательно глядя вперед через лобовое стекло.
— Все позади, дорогая. Теперь все хорошо.
Он еще немного помассировал ей шею. Щуплый мальчишка только что стоял там. Чпок! И его там уже нет.
Движения на автостраде все прибавлялось. Рой красных задних огней впереди увильнул под путепровод, и начался пологий подъем. Скоро мост. Мария сбавила газ. Площадь с турникетами раскинулась в темноте бетонным пространством, мутным и чуть в желтизну от света фонарей. Красные огни разобрались на стайки перед каждой будкой. А впереди уже ощущалась густая чернота Манхэттена.
Весомая… в огнях… и столько народу… Столько людей окружают Шермана на этом желтом бетонном пятаке… и хоть бы один догадался, что он сейчас пережил!
Шерман выждал, пока они не выехали на проспект ФДР и не покатили вдоль берега Ист-Ривер к себе, в белый Манхэттен, и Мария окончательно успокоилась, и только тогда снова завел разговор на эту тему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
Шерман крикнул:
— Осторожнее!
Здоровенный снова двинулся к машине, держа над головой покрышку. Мария направила «мерседес» прямо на него. Он отскочил… Метнулось что-то темное… Сильный удар. Покрышка ударилась в лобовое стекло и отрикошетила. Стекло целехонько. Молодцы немцы! Мария выкрутила баранку влево, чтобы не наехать на мусорные баки. Там стоит второй парень, щуплый… Зад машины занесло… чпок!. Щуплого парня там больше нет. Мария бешено крутит баранку. Между ограждением и мусорными баками узкое пространство. «Мерседес» едва вписался, скрежеща колесами… Взлетел вверх на эстакаду… Шерман вцепился в приборную доску… Вот и длинный язык автострады. Мимо несутся автомобильные огни… Мария затормозила. Шермана с баулом бросило вперед… Ххаа! Ххааа! Xxaaaa! Он было подумал, что она смеется. Но нет, это она так дышала.
— Жива?
Не отвечая, она с места снова рванула вперед. Сзади гудок…
— Ты что, Мария?
Задняя машина, не переставая сигналить, обошла их и унеслась. Они выехали на скоростное шоссе.
Глаза щиплет от пота. Шерман отнял одну руку от баула, чтобы утереться, но оказалось, рука так дрожит, что пришлось опустить ее обратно. Сердце колотилось прямо в горле. Рубашка промокла. Пиджак сползает с плеч, по-видимому, лопнули швы на спине. Легким не хватает кислорода.
«Мерседес» как вихрь несется по шоссе, ни к чему так быстро.
— Сбавь, Мария! Слышишь?
— Куда ведет эта дорога?
— Следуй по указателям на мост Джорджа Вашингтона и, бога ради, сбавь скорость!
Мария отняла одну руку от баранки, чтобы откинуть волосы со лба, — вся рука, от плеча до пальцев, заметно дрожала. Можно ли ей в таком состоянии доверять машину? — мелькнула мысль у Шермана. Но лучше ее сейчас не отвлекать. У него у самого сердце колотится о ребра, словно с цепи сорвалось в грудной клетке.
— Вот говно, у меня руки трясутся! — выругалась Мария. Он до сих пор не слышал, чтобы она употребляла такие слова.
— А ты успокойся. Все в порядке, мы уже выбрались.
— Но куда мы тут попадем?
— Не нервничай. Следуй по указателям на мост Вашингтона, и все.
— Вот говно, мы же так и ехали!
— Да успокойся ты, в самом деле! Я тебе скажу, где сворачивать.
— Смотри опять не наложи в штаны, Шерман.
Шерман сдавил ручку баула у себя на коленях, словно вторую баранку. И заставил себя не отрывать взгляд от дороги. Впереди над автострадой показался дорожный знак КРОСС-БРОНКС МОСТ ВАШИНГ.
— Что значит Кросс-Бронкс?
— Не важно. Поезжай дальше.
— Какого говна, Шерман?
— Да все в порядке. Мы правильно едем.
Лоцман. Он смотрит на белую полосу, тянущуюся посреди проезжей части. Смотрит так упорно, что в глазах все начинает расползаться… белая линия… указатель… полосы… задние огни… Никакой связной картины… Он видит все врозь… по частям… по деталям… по молекулам!.. Господи Иисусе! Я потерям рассудок! Сердцебиение… Но потом — щелчок! — и все встало на свои места.
Над головой новый указатель:
МАЙОР ДИГАН МОСТ ТРАЙБОРО
— Видишь, Мария? Мост Трайборо. Сворачивай туда.
— Ты что? Нам же нужен мост Джорджа Вашингтона!
— Да нет же! Трайборю! Это прямая дорога на Манхэттен.
Съехали. Опять знак над головой:
УИЛЛИС АВ.
— Где это, Уиллис авеню?
— По-моему, в Бронксе.
— Черт!
— Прижимайся влево! Все правильно.
— Вот черт!
Огромный знак поперек шоссе:
ТРАЙБОРО.
— Вот видишь?
— Вижу.
— Теперь держись правее. Тут съезд в правую сторону.
Шерман в подтверждение сжимает баул у себя на коленях и проделывает им правый поворот. Рядом сидит Мария в парижском ярко-синем жакете с вот такими подложенными плечами… испуганная зверушка под широкими синими парижскими плечами… Они едут в «мерседесе» за 48000 долларов, оснащенном шикарными авиационными приборами… Только бы вырваться из Бронкса!
Вот съезд. Шерман вцепился что было силы в несчастный баул, словно сейчас должен налететь смерч, сбить их с верной дороги — и швырнуть обратно в Бронкс!
Съехали. Впереди — длинный пологий спуск, ведущий к мосту Трайборо и дальше — в Манхэтген.
XaaxxxKaaxxxIXaaocxx!
— Шерман!
Он повернулся к ней. Она тяжело дышит, хватает ртом воздух.
— Ну вот и все, дорогая.
— Шерман, он его швырнул прямо в меня!
— Что швырнул?
— Да колесо же!
А ведь правда, покрышка ударила в стекло прямо перед ее лицом. Но в памяти Шермана мелькнуло и еще кое-что… чпок!.. толчок заднего бампера, и нет щуплого парнишки. У Марии вырвалось рыдание.
— Слушай, возьми себя в руки. Теперь совсем недалеко.
Она шмыгнула носом.
— Господи…
Шерман протянул левую руку и стал массировать ей затылок.
— Ты молодчина. Вела себя как герой.
— Ох, Шерман.
Особенно нелепо — он сам чувствует, как это нелепо, — что его подмывает улыбнуться. Я ее спас! Я — ее защитник! Он продолжал массировать ей затылок.
— Это была всего лишь покрышка, — говорит защитник, упиваясь ролью утешителя слабых. — А то бы разбилось лобовое стекло.
— Он бросил… прямо в меня.
— Знаю, знаю. Но теперь все в порядке. Все позади.
Но мысленно он слышал: чпок! — и нет щуплого парнишки.
— Мария, по-моему, ты… то есть мы одного из них сбили.
Ты… Мы… Глубокий патриархальный инстинкт уже назойливо подталкивает взять вину на себя.
Мария молчит.
— Знаешь, когда нас занесло… Был такой вроде бы звук… звучок: чпок!
Мария ничего не говорит. Шерман смотрит вопросительно. Наконец она отозвалась:
— Д-да… Может быть, не знаю. Плевать, Шерман! Главное, мы оттуда выбрались!
— Ну ясно, это главное, но…
— О господи, Шерман! Это был какой-то кошмар!
И она стала давиться рыданиями, не сбавляя скорости и внимательно глядя вперед через лобовое стекло.
— Все позади, дорогая. Теперь все хорошо.
Он еще немного помассировал ей шею. Щуплый мальчишка только что стоял там. Чпок! И его там уже нет.
Движения на автостраде все прибавлялось. Рой красных задних огней впереди увильнул под путепровод, и начался пологий подъем. Скоро мост. Мария сбавила газ. Площадь с турникетами раскинулась в темноте бетонным пространством, мутным и чуть в желтизну от света фонарей. Красные огни разобрались на стайки перед каждой будкой. А впереди уже ощущалась густая чернота Манхэттена.
Весомая… в огнях… и столько народу… Столько людей окружают Шермана на этом желтом бетонном пятаке… и хоть бы один догадался, что он сейчас пережил!
Шерман выждал, пока они не выехали на проспект ФДР и не покатили вдоль берега Ист-Ривер к себе, в белый Манхэттен, и Мария окончательно успокоилась, и только тогда снова завел разговор на эту тему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213