Хайри С заскулил. Оливия быстро научилась выключать сигнал тревоги.
- Иногда я ненавижу высокие технологии, - пожаловалась она.
- Я тоже. - Олсен усмехнулся, и мелькнул зуб с золотой коронкой. - Но затем я напоминаю себе, что зарабатываю этим себе на хлеб. Мне не стоит слишком сильно жаловаться. - Он оставил ей свою визитку, толстую инструкцию, буклет с гарантийным талоном и на удивление маленький счет, пояснив, что это наилучшие пожелания от детектива Бенца. - Я перед ним в долгу, - объяснил он. - Он помог моей дочери, когда она стала баловаться наркотиками. Так, а вы звоните мне, если возникнут какие-нибудь проблемы, хорошо? - сказал он, направляясь к своему грузовику. - Даже самые незначительные. Бенц просил позаботиться о вас, и я рад служить.
- Не сомневаюсь, что со всем справлюсь, - уверила она, помахала ему рукой и вернулась в дом. Она подумала, что бы на это сказала бабушка Джин.
Вероятно, что она дура. Она чуть ли не чувствовала, как бабушка переворачивается в могиле и бормочет:
- Да что это с тобой? Зачем ты платишь за все эти нелепые штучки? Положись на господа, Ливви, и научись обращаться с дробовиком. Любому хватит такой защиты.
- Это не так, бабушка, - прошептала Оливия, сидя за кухонным столом и листая инструкцию. - Совсем не так. - Пес заскулил, и она почесала ему уши, затем не состоянии одолеть седьмую страницу, положила инструкцию на стол и направилась в гостиную. Уголком глаза она увидела, как Хайри С запрыгнул на освободившийся стул и, схватив книжечку, помчался в комнату для стирки.
- О нет, ни в коем случае, - воскликнула она, пускаясь вдогонку и выхватывая у него буклет, пока он не успел спрятать его в своих одеялах с другими находками. - Мне это может понадобиться. - Она убрала инструкцию в буфет на кухне и направилась через арку в гостиную.
Затем она почувствовала какое-то изменение в атмосфере.
Внутри дома.
Что-то вроде холодного, пронизывающего ветра.
- Нет, - сказала она, и сердце у нее заколотилось. После прошлой ночи он не мог снова приняться за дело. Страх, словно холодная игла, пронзил ее мозг. Посмотрев в зеркало над книжным шкафом, она почти ожидала увидеть в нем лицо священника в маске, встретиться взглядом с его жестокими голубыми глазами, но увидела лишь свое отражение - бледную женщину с растрепанными волосами, которая выглядела такой уставшей от всего, какой она себя и чувствовала. У нее был обеспокоенный и измученный вид.
Хайри С скулил, но не бежал к двери или к окну, как он обычно делал, если слышал что-то снаружи. Вместо этого он, дрожа, съежился рядом с ней, словно чувствуя присутствие зла здесь, в самом доме.
- Ш-ш-ш. Все в порядке, - сказала она, беря его на руки и прижимая к себе. - Мы в безопасности. - Но он дрожал у нее в руках и просил, чтобы его отпустили. Оливия опустила его на пол, и он побежал, щелкая когтями по твердой древесине, остановился под аркой на кухню, обернулся и уставился на нее. - Хайри, все хорошо.
Он жалобно заскулил.
- О, иногда ты такой дурачок, - сказала она, но ни-к не могла избавиться от очень тревожного чувства. Это касалось не только ее видений, но и самого дома. Она подумала о словах бабушки Джин, ее вере в бога, религия бабушки была немного искаженной, здоровый римский католицизм с примесью вуду. Но безвредной. Бабушка нашла утешение в Библии. В этой Библии, которая стояла на верхней полке низкого книжного шкафа. Толстый том в кожаном переплете, который был в семье давным-давно и лежал под старинным овальным зеркалом.
Пес лаял и топтался на месте.
- Прекрати.
Но он не успокаивался и продолжал бешено лаять, когда Оливия открыла Библию. Она открылась на двадцать третьем псалме. Бабушкином любимом. Оливия принялась читать знакомый отрывок и вспомнила, как бабушка шептала его по вечерам, когда укладывала ее спать.
- Да, если я пойду долиной смертной тени, не убоюсь зла.
Оливия сдержала слезы при мысли о бабушке и о том, как та убирала волосы с ее лица, когда шептала эти слова. Странно, но Оливия никогда не читала эту Библию; это была исключительно бабушкина собственность.
Хайри зарычал. Очевидно, этот отрывок его не успокаивал.
- Еретик, - поддразнила его Оливия и отложила Библию, но она открылась на странице, где поколения Дюбуа записывали рождение каждого ребенка, каждый брак и смерть в семье за прошедшие сто двадцать лет. Бабушка Джин была такой же аккуратной, как ее свекровь и женщина перед ней.
Оливия повела пальцем по странице, увидела запись о рождении ее матери и трех других детей, которых бабушка родила лишь для того, чтобы похоронить, так к никто из них не прожил больше недели.
Бернадетт стала исключением - сильная, в то время как все остальные бабушкины дети родились слабыми.
Под именем матери был список ее замужеств и детей, которых она произвела на свет.
Оливия замерла.
Ее указательный палец застыл над страницей. Там фигурировала она сама в соответствии с датой своего рождения. Недолгая жизнь Чандры также была отражена здесь. Но над своим именем она увидела то, что заставило ее похолодеть.
Младенец-мальчик. Без имени. Указан как сын Бернадетт, отец - Реджи Бенчет. Если все правильно, этот безымянный брат был лишь на год старше Оливии.
Брат? Оказывается, у нее был брат. Что с ним случилось?
У нее зашумело в голове. Она принялась перечитывать записи, думая, что пропустила что-то важное, но запись о смерти этого ребенка отсутствовала. Такого не могло быть. Она не слышала его имени; о нем ни разу не упоминали.
Словно его вообще никогда не существовало.
Является ли ошибкой эта запись о безымянном ребенке? Но нет... этот список был написан рукою бабушки, которая бы не допустила подобной оплошности.
И если он не умер, то где же он?
Она снова чувствовала холодок в крови, и, взглянув в зеркало, она кое-что увидела за своим собственным отражением, нечто движущееся и бесформенное.
Она выронила Библию и попятилась. Чуть не запуталась в собственных ногах.
Сердце у нее бешено колотилось, руки вспотели.
В глубине отражения она мельком увидела что-то странное. Смертельное. Злое.
Она остановилась и сказала себе, что у нее просто разыгралось воображение, что странное поведение ее пса повлияло и на нее. Но волоски у нее на руках поднялись, и сердце едва не выпрыгивало из груди. Возьми своя в руки, Оливия! Ты ничего не видела. НИЧЕГО. У тебя просто слишком разыгралось воображение.
Несколько раз глубоко вдохнув, она поспешила к телефону, нашла записную книжку в верхнем ящике и стала водить пальцем по странице, на которой номера были стерты и зачеркнуты. Наконец она нашла телефон Бернадетт.
Быстро набирая номер, она пыталась сдержать волну охватывающей ее паники. Бенц сказал, что между ней и убийцей должна быть связь. Что-то в ее генах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
- Иногда я ненавижу высокие технологии, - пожаловалась она.
- Я тоже. - Олсен усмехнулся, и мелькнул зуб с золотой коронкой. - Но затем я напоминаю себе, что зарабатываю этим себе на хлеб. Мне не стоит слишком сильно жаловаться. - Он оставил ей свою визитку, толстую инструкцию, буклет с гарантийным талоном и на удивление маленький счет, пояснив, что это наилучшие пожелания от детектива Бенца. - Я перед ним в долгу, - объяснил он. - Он помог моей дочери, когда она стала баловаться наркотиками. Так, а вы звоните мне, если возникнут какие-нибудь проблемы, хорошо? - сказал он, направляясь к своему грузовику. - Даже самые незначительные. Бенц просил позаботиться о вас, и я рад служить.
- Не сомневаюсь, что со всем справлюсь, - уверила она, помахала ему рукой и вернулась в дом. Она подумала, что бы на это сказала бабушка Джин.
Вероятно, что она дура. Она чуть ли не чувствовала, как бабушка переворачивается в могиле и бормочет:
- Да что это с тобой? Зачем ты платишь за все эти нелепые штучки? Положись на господа, Ливви, и научись обращаться с дробовиком. Любому хватит такой защиты.
- Это не так, бабушка, - прошептала Оливия, сидя за кухонным столом и листая инструкцию. - Совсем не так. - Пес заскулил, и она почесала ему уши, затем не состоянии одолеть седьмую страницу, положила инструкцию на стол и направилась в гостиную. Уголком глаза она увидела, как Хайри С запрыгнул на освободившийся стул и, схватив книжечку, помчался в комнату для стирки.
- О нет, ни в коем случае, - воскликнула она, пускаясь вдогонку и выхватывая у него буклет, пока он не успел спрятать его в своих одеялах с другими находками. - Мне это может понадобиться. - Она убрала инструкцию в буфет на кухне и направилась через арку в гостиную.
Затем она почувствовала какое-то изменение в атмосфере.
Внутри дома.
Что-то вроде холодного, пронизывающего ветра.
- Нет, - сказала она, и сердце у нее заколотилось. После прошлой ночи он не мог снова приняться за дело. Страх, словно холодная игла, пронзил ее мозг. Посмотрев в зеркало над книжным шкафом, она почти ожидала увидеть в нем лицо священника в маске, встретиться взглядом с его жестокими голубыми глазами, но увидела лишь свое отражение - бледную женщину с растрепанными волосами, которая выглядела такой уставшей от всего, какой она себя и чувствовала. У нее был обеспокоенный и измученный вид.
Хайри С скулил, но не бежал к двери или к окну, как он обычно делал, если слышал что-то снаружи. Вместо этого он, дрожа, съежился рядом с ней, словно чувствуя присутствие зла здесь, в самом доме.
- Ш-ш-ш. Все в порядке, - сказала она, беря его на руки и прижимая к себе. - Мы в безопасности. - Но он дрожал у нее в руках и просил, чтобы его отпустили. Оливия опустила его на пол, и он побежал, щелкая когтями по твердой древесине, остановился под аркой на кухню, обернулся и уставился на нее. - Хайри, все хорошо.
Он жалобно заскулил.
- О, иногда ты такой дурачок, - сказала она, но ни-к не могла избавиться от очень тревожного чувства. Это касалось не только ее видений, но и самого дома. Она подумала о словах бабушки Джин, ее вере в бога, религия бабушки была немного искаженной, здоровый римский католицизм с примесью вуду. Но безвредной. Бабушка нашла утешение в Библии. В этой Библии, которая стояла на верхней полке низкого книжного шкафа. Толстый том в кожаном переплете, который был в семье давным-давно и лежал под старинным овальным зеркалом.
Пес лаял и топтался на месте.
- Прекрати.
Но он не успокаивался и продолжал бешено лаять, когда Оливия открыла Библию. Она открылась на двадцать третьем псалме. Бабушкином любимом. Оливия принялась читать знакомый отрывок и вспомнила, как бабушка шептала его по вечерам, когда укладывала ее спать.
- Да, если я пойду долиной смертной тени, не убоюсь зла.
Оливия сдержала слезы при мысли о бабушке и о том, как та убирала волосы с ее лица, когда шептала эти слова. Странно, но Оливия никогда не читала эту Библию; это была исключительно бабушкина собственность.
Хайри зарычал. Очевидно, этот отрывок его не успокаивал.
- Еретик, - поддразнила его Оливия и отложила Библию, но она открылась на странице, где поколения Дюбуа записывали рождение каждого ребенка, каждый брак и смерть в семье за прошедшие сто двадцать лет. Бабушка Джин была такой же аккуратной, как ее свекровь и женщина перед ней.
Оливия повела пальцем по странице, увидела запись о рождении ее матери и трех других детей, которых бабушка родила лишь для того, чтобы похоронить, так к никто из них не прожил больше недели.
Бернадетт стала исключением - сильная, в то время как все остальные бабушкины дети родились слабыми.
Под именем матери был список ее замужеств и детей, которых она произвела на свет.
Оливия замерла.
Ее указательный палец застыл над страницей. Там фигурировала она сама в соответствии с датой своего рождения. Недолгая жизнь Чандры также была отражена здесь. Но над своим именем она увидела то, что заставило ее похолодеть.
Младенец-мальчик. Без имени. Указан как сын Бернадетт, отец - Реджи Бенчет. Если все правильно, этот безымянный брат был лишь на год старше Оливии.
Брат? Оказывается, у нее был брат. Что с ним случилось?
У нее зашумело в голове. Она принялась перечитывать записи, думая, что пропустила что-то важное, но запись о смерти этого ребенка отсутствовала. Такого не могло быть. Она не слышала его имени; о нем ни разу не упоминали.
Словно его вообще никогда не существовало.
Является ли ошибкой эта запись о безымянном ребенке? Но нет... этот список был написан рукою бабушки, которая бы не допустила подобной оплошности.
И если он не умер, то где же он?
Она снова чувствовала холодок в крови, и, взглянув в зеркало, она кое-что увидела за своим собственным отражением, нечто движущееся и бесформенное.
Она выронила Библию и попятилась. Чуть не запуталась в собственных ногах.
Сердце у нее бешено колотилось, руки вспотели.
В глубине отражения она мельком увидела что-то странное. Смертельное. Злое.
Она остановилась и сказала себе, что у нее просто разыгралось воображение, что странное поведение ее пса повлияло и на нее. Но волоски у нее на руках поднялись, и сердце едва не выпрыгивало из груди. Возьми своя в руки, Оливия! Ты ничего не видела. НИЧЕГО. У тебя просто слишком разыгралось воображение.
Несколько раз глубоко вдохнув, она поспешила к телефону, нашла записную книжку в верхнем ящике и стала водить пальцем по странице, на которой номера были стерты и зачеркнуты. Наконец она нашла телефон Бернадетт.
Быстро набирая номер, она пыталась сдержать волну охватывающей ее паники. Бенц сказал, что между ней и убийцей должна быть связь. Что-то в ее генах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116