- Его выпустили в начале года. Он позвонил мне несколько месяцев назад. Джеб узнал и устроил скандал. - Уголки ее блестящих губ загнулись вниз, и в мягком свете Оливия заметила, что ее мать накрашена сильнее обычного - больше тонального крема и пудры, - вероятно, чтобы скрыть возраст. При всей своей красоте Бернадетт не могла бороться с влиянием неумолимого времени на свою кожу. Это проявлялось в морщинах и возрастных пятнах на лице.
Ковыряя свою оладью, Бернадетт сказала:
- Реджи снова исчезал на некоторое время, но сейчас вернулся. За последние две недели он звонил три раза и настойчиво повторял, что хочет тебя видеть. Ты - это все, что у него осталось.
- Забудь об этом. - Оливия покачала головой и отставила кофе в сторону. - Боже мой, он бросил тебя, меня и Чандру, убил кого-то и в конечном счете оказался в тюрьме. Он испортил себе всю жизнь. Меня это не интересует. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня собственная жизнь. И мне есть чем заняться.
- Так зачем ты ходила в собор Святого Луи?
Оливия не могла довериться матери. Как-то раз она сделала это в детстве, и от реакции Бернадетт стало только хуже.
- Каждому иногда нужно немного веры, - уклончиво ответила она и бросила взгляд на часы. - Сейчас мне уже действительно пора.
- Что ж, ладно... но думаю, тебе следует знать, что я дала Реджи твой номер.
Что дала?
- Он имеет право знать, - упрямо заявила Бернадетт, слегка поднимая подбородок. - Он твой отец.
- Ты просто хотела отделаться от него.
Бернадетт напряглась, и хотя Оливия не видела выражения ее глаз из-за темных очков, она подумала, что в ее зеленых глазах сверкает гнев.
- Он отсидел свой срок и отдал долг обществу. Он имеет право...
- А я, Бернадетт? Как насчет моих прав? - спросила она. Затем замолчала. Это был бессмысленный спор, который невозможно выиграть. Сдержав ярость, она сменила тему: - А зачем тебе темные очки, мам? Сейчас сумерки, и, если ты еще не заметила, в этом ресторане слабое освещение. Почему ты не снимешь очки?
Шевельнув уголками губ, Бернадетт проигнорировала эти вопросы. Словно ей их не задавали. Наконец она вздохнула.
- Наверное, мне следовало ожидать, что ты отреагируешь именно так. Я думала, будет иначе, надеялась, что ты повзрослела, Ливви. Похоже, я ошибалась.
Отлично, мам, - подумала Оливия. Она помнила, как всегда спорила ее мать, все время шла в наступление. По мнению Бернадетт, лучшая защита - это сильная агрессия.
- Не знаю, зачем я потратила время. Что ж, я рассказала тебе о просьбе Реджи. Решай сама.
- Ты должна признать, что он не был хорошим отцом.
- Прекрасно. Мы обе это знаем. Я передала его просьбу и выполнила свой долг. - Она резко встала и стала искать в сумочке бумажник.
- Я сама заплачу, - сказала Оливия, но Бернадетт не обратила на это внимания. Она нашла двадцатидолларовую купюру и бросила ее на стол.
- Я хотела сказать еще кое-что, Оливия, - ледяным тоном заметила она. - Может, тебе стоит знать, что я ухожу от Джеба.
Ничего удивительного в этом не было, потому что ее мать не только была охоча до мужчин, но и чувствовала себя обязанной выходить за них замуж, а потом, когда бурная страсть затихала, она разводилась. Оливия подозревала, что Бернадетт верит в сказочную любовь со счастливым концом, если она найдет хорошего партнера, но пока все ее прекрасные принцы оказывались лягушками. Или даже еще хуже. Великанами-людоедами.
- Наверное, это удачная мысль.
- Я... я на это надеюсь. - Бернадетт встала, но пыл ее, казалось, несколько угас.
- А причина есть?
- Мы... мы не ладим. - Нижняя губа Бернадетт задрожала в характерной для нее манере. - И становится все хуже. Он выяснил, что я солгала ему относительно размеров своего наследства.
- А зачем ты это сделала? - спросила Оливия, не желая знать ответ.
- Чтобы у меня что-нибудь осталось. Что-нибудь свое. - Бернадетт тяжело сглотнула, затем снова убрала волосы под шляпу. Когда она это делала, освещение изменилось, и Оливии показалось, что она увидела синеватое пятно под толстым слоем пудры на щеке Бернадетт.
- Мам? - спросила Оливия со страхом.
Бернадетт резко подняла голову от такой фамильярности. Прошли годы с того времени, когда Оливия обращалась к ней не по имени.
- Что?
- Что происходит? - Оливия встала и пристально посмотрела на замазанное пятно. Синяк. Будто Бернадетт обо что-то ударилась головой.
Или ее ударили.
- Сними очки.
- Нет. Не сейчас.
Оливия сделала это сама. Хотя Бернадетт стала пятиться, Оливия успела снять очки.
- О господи, он тебя бил, - сердито воскликнула она. Под заплывшими глазами Бернадетт с покрасневшими белками были черные круги.
- Со мной все будет в порядке.
- Ты с ума сошла? - взорвалась Оливия. - С тобой никогда не будет все в порядке. Этот сукин сын должен сидеть в тюрьме. Это ведь Джеб сделал, да? Вот почему ты от него уходишь.
- Мне пора, - сказала Бернадетт. - А ты опаздываешь на работу.
- К черту работу!
Мать стала было уходить, но Оливия схватила ее за локоть. Посетители в соседних кабинках и за ближайшими столиками уставились на них. Разговоры стихли.
- Это же нападение, Бернадетт. Ты должна пойти в полицию. Ты должна написать на него заявление, его надо остановить. Я знаю полицейского, который...
- Я не пойду в полицию, Ливви.
- Но этот ублюдок...
- Тсс! Это моя проблема, и я с ней справлюсь сама, - ответила Бернадетт, снова надевая очки на сломанный нос. - Ты лучше побеспокойся об отце, хорошо? Не устраивай сцены! - Вырвав рукав, она опустила голову, быстро направилась к стеклянной двери и вышла на улицу.
- Все в порядке? - спросил сидящий неподалеку маленький нервный мужчина с тоненькими усиками. Он быстро моргал.
- Да. Все хорошо, - ответила Оливия, не веря ни одному своему слову. Сегодня вечером все было плохо. Абсолютно все.
Глава 16
В библиотеке почти никого не было. Лишь несколько студентов склонились над учебниками в этот воскресный вечер. Только самые стойкие. Или те, которым просто было больше некуда пойти, подумала Оливия, закрывая справочник и выпрямляя спину. Она закрыла магазин в шесть часов, затем поехала на кампус, где провела за книгой последние три часа, стараясь забыть о встрече с матерью и убедить себя в том, что, какими бы ни были проблемы Бернадетт с ее теперешним мужем, она все равно не может помочь. Или может?
Что, если ее мать приехала вовсе не рассказывать о Реджи, а попытаться наладить с ней отношения, казавшиеся безнадежно испорченными? Ты даже не дала ей шанса, терзала ее мысль, и в душе нарастало чувство вины. Католическое воспитание. Спасибо бабушке Джин. Бернадетт определенно не имела к этому отношения.
Остановившись у стола, чтобы отметить две книги по психопатологии, она вспомнила предыдущую встречу с матерью. На похоронах бабушки Джин.
Это был неприятно сырой день, такой, когда жаркий воздух словно прилипает к коже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116