- спросила Каландра. Её лицо, освещаемое плиткой, казалось нереальным.
Я пожал плечами. Иногда бывает очень здорово, если не надо прибегать к словам для того, чтобы понять друг друга. Даже с таким беспокойным существом, как Каландра, отметил я каким-то участком мозга.
- Может, и додумался. Полагаю, нам следует начисто отмести возможность вулканического происхождения этих каменных столбов?
- Мои познания в геологии даже меньше, чем в ботанике, - сухо отозвалась она. - Но все же кажется, что это не вулканические скалы.
Я кивнул.
- Вот и хорошо. Предположим, подчеркиваю, только предположим, что гремучники содержат в себе очень много металла...
- Ладно, - согласилась Каландра после короткой паузы. - Я могу предположить это. Ну и?
- Такое большое содержание металла предполагает и наличие высокой электропроводимости, которое превращает их в удобные мишени для молний.
- Следовательно, всех, что росли по бокам скалы, выжгли молнии, а тех, что на вершине, пощадили?
- На вершине могут быть моложе, - возразил я. - Ведь мы не знаем, сколько лет ила дней было тем, которые оказались под воздействием высоких температур, как и то, сколько живут гремучники.
Каландра жестом указала куда-то вверх вероятно, туда, где находилась эта складка на утесе.
- Всё равно это не имеет смысла. Возникает вопрос: почему одни гремучники предпочитают, прости, не предпочитают, а именно выбирают место на солнце, в гуще других растений, в то время, как другая группа изо всех сил старается осесть на гладкой поверхности мощной скалы? А третья группа вообще удаляется в тень, - рассуждала она, кивнув на море плохо различимых во мгле гремучников.
Я беспомощно развел руками.
- Может быть, это три различных подвида? Или они неодинаково ведут себя на разных этапах жизни? Может быть, в течение какого-то периода растения крайне неприхотливы и могут жить где угодно, или почти где угодно. Ведь некоторые ведут себя так, а другие совершенно иначе.
Я не собирался вкладывать в свой тон укоризненные нотки, но прозвучало это именно так, и поскольку спохватился поздно, воспринято это Каландрой было соответственно. Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрели друг на друга.
- Что случилось?
Она всё ещё смотрела на меня, но я чувствовал, что её внимание обращено вовнутрь.
К мыслям, воспоминаниям, чувствам... И, возможно, понимала, что обязательно должна их высказать.
- Аарон Валаам Дар Мопин, - наконец, отозвалась она. - Скажи, ты помнишь, каково быть шестнадцати лет от роду?
Я стал вспоминать. Неуклюжесть, физическая и социальная. Растерянность и переосмысление всего, что когда-то казалось ясным и понятным. Глубокая потребность быть принятым всерьёз, быть таким, как все. И глубокий страх, что ты не такой, и никогда не сможешь стать, как все.
- Я достаточно хорошо помню это.
- Мне было шестнадцать, когда пало Царство Божье Дар Мопина. - В ее голосе эхом отдавалась давняя боль. - Когда на Патри и в колониях стали откровенно ненавидеть Смотрителей. А тебе сколько тогда было? Десять?
- Одиннадцать.
- Одиннадцать. Значит, тогда ты ещё мог пребывать в спокойной неизвестности, как в уютной колыбели. - Она покачала головой. - К тому времени я уже достаточно долго пробыла в мире, который лежал далеко за пределами мира Смотрителей. По сути дела, Дар Мопин приказал нам так поступить. «Разве вы не понимаете, что святые от Бога должны быть судьями миру?» - это была одна из его любимых фраз. Я жила за пределами поселения. У меня было много... друзей.
Каландра опустила взор и уставилась на плитку, невольно подняв руку и смахнув невидимую слезу.
- В ту пору мне было шестнадцать, Джилид. Я... я не могла спокойно переносить ненависть и отвращение к себе, которые чувствовала буквально на каждом шагу. Как не могла поверить в то, что Бог, состоящий из одной только любви Бог, мог позволить пасть так низко такому талантливому человеку, как Дар Мопин.
Я машинально облизнул губы.
- Мы - создания, которые вольны в своих поступках. Бог позволяет нам обернуть наши способности и во вред ему, и во благо.
- Мне приходилось слышать похожую аргументацию, - ответила Каландра, недоверчиво качая головой. - Но она ничего не изменит и не может изменить. Я была слишком сильно поколеблена в своей убежденности, а другие Смотрители слишком углубились в процесс саморазрушения, чтобы обращать внимание на кризис веры какой-то шестнадцатилетней девчушки. И я ушла от них, как только почувствовала, что могу сделать это.
- И с тех пор тебя носит по свету?
На её лице появилась горькая улыбка.
- Но это вот-вот должно закончиться, не так ли? После того, как усядусь за «Пульт Мертвеца», я уже не побегаю.
- Каландра...
- Думаешь, это будет расплатой за мое неверие? - чуть дрожащим голосом спросила она. - Считаешь, что Бог сочтет ересью тот случай, когда у меня было больше вопросов, чем ответов на них?
- Если бы Бог был таким нетерпеливым, он давно смял бы всю нашу Вселенную, как бумажку, и бросил её в шкаф. - Я вздохнул. - Нужно верить в то, что есть вещи, которые всегда были и останутся под Его контролем. Даже в тех случаях, когда нам не совсем ясно, контролирует он их или нет.
Она снова подняла на меня глаза.
- Почему же ты в таком случае сбежал?
- Когда-то я дал себе обет никому и никогда об этом не рассказывать... Я сбежал из Каны потому, что принятый там способ зарабатывания денег был мне не по душе, а мне хотелось делать деньги.
Каландра очень долго смотрела на меня.
- Я тебе не верю.
- Любой в Кане в это верит. - Внезапно я почувствовал укол боли. А мне казалось, что я уже утратил способность болезненно реагировать на эти воспоминания.
- В таком случае, они давно тебя не видели, не так ли?
Я недоуменно пожал плечами.
- Лет девять, наверное.
Её взгляд стал твёрже.
- Не лги, Джилид. Дар Мопин и его люди достаточно мне лгали, и я не желаю, чтобы меня и дальше продолжали обманывать.
- Работая на Келси-Рамоса, я имею сто пятьдесят тысяч в год.
- Мне приходилось жить на шесть тысяч.
- А мне на пять.
Помолчав, она медленно кивнула:
- Кто об этом знает?
- Старейшина Каны, больше никто.
- Почему?
- А к чему? Что мне это даст? Спасёт мою репутацию? - Я закусил губу. - Таково их понимание высокого звания человека. Ваш Бетель был разрушен последствиями правления Дар Мопина, а Кану просто тихо удушили. Без моих финансовых вливаний им, действительно, ни за что не выжить, - угадав её вопрос, ответил я.
- Ты что, хочешь, чтобы они узнали, от кого эти деньги?
- И ты поставил все под удар только для того, чтобы помочь мне?
Своей фразой она задела тему моих долгих и тягостных размышлений последних дней. Особенно сильно они донимали меня бессонными ночами.
- Наверное, у меня слабость к безнадёжным затеям, - вымученно улыбнулся я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Я пожал плечами. Иногда бывает очень здорово, если не надо прибегать к словам для того, чтобы понять друг друга. Даже с таким беспокойным существом, как Каландра, отметил я каким-то участком мозга.
- Может, и додумался. Полагаю, нам следует начисто отмести возможность вулканического происхождения этих каменных столбов?
- Мои познания в геологии даже меньше, чем в ботанике, - сухо отозвалась она. - Но все же кажется, что это не вулканические скалы.
Я кивнул.
- Вот и хорошо. Предположим, подчеркиваю, только предположим, что гремучники содержат в себе очень много металла...
- Ладно, - согласилась Каландра после короткой паузы. - Я могу предположить это. Ну и?
- Такое большое содержание металла предполагает и наличие высокой электропроводимости, которое превращает их в удобные мишени для молний.
- Следовательно, всех, что росли по бокам скалы, выжгли молнии, а тех, что на вершине, пощадили?
- На вершине могут быть моложе, - возразил я. - Ведь мы не знаем, сколько лет ила дней было тем, которые оказались под воздействием высоких температур, как и то, сколько живут гремучники.
Каландра жестом указала куда-то вверх вероятно, туда, где находилась эта складка на утесе.
- Всё равно это не имеет смысла. Возникает вопрос: почему одни гремучники предпочитают, прости, не предпочитают, а именно выбирают место на солнце, в гуще других растений, в то время, как другая группа изо всех сил старается осесть на гладкой поверхности мощной скалы? А третья группа вообще удаляется в тень, - рассуждала она, кивнув на море плохо различимых во мгле гремучников.
Я беспомощно развел руками.
- Может быть, это три различных подвида? Или они неодинаково ведут себя на разных этапах жизни? Может быть, в течение какого-то периода растения крайне неприхотливы и могут жить где угодно, или почти где угодно. Ведь некоторые ведут себя так, а другие совершенно иначе.
Я не собирался вкладывать в свой тон укоризненные нотки, но прозвучало это именно так, и поскольку спохватился поздно, воспринято это Каландрой было соответственно. Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрели друг на друга.
- Что случилось?
Она всё ещё смотрела на меня, но я чувствовал, что её внимание обращено вовнутрь.
К мыслям, воспоминаниям, чувствам... И, возможно, понимала, что обязательно должна их высказать.
- Аарон Валаам Дар Мопин, - наконец, отозвалась она. - Скажи, ты помнишь, каково быть шестнадцати лет от роду?
Я стал вспоминать. Неуклюжесть, физическая и социальная. Растерянность и переосмысление всего, что когда-то казалось ясным и понятным. Глубокая потребность быть принятым всерьёз, быть таким, как все. И глубокий страх, что ты не такой, и никогда не сможешь стать, как все.
- Я достаточно хорошо помню это.
- Мне было шестнадцать, когда пало Царство Божье Дар Мопина. - В ее голосе эхом отдавалась давняя боль. - Когда на Патри и в колониях стали откровенно ненавидеть Смотрителей. А тебе сколько тогда было? Десять?
- Одиннадцать.
- Одиннадцать. Значит, тогда ты ещё мог пребывать в спокойной неизвестности, как в уютной колыбели. - Она покачала головой. - К тому времени я уже достаточно долго пробыла в мире, который лежал далеко за пределами мира Смотрителей. По сути дела, Дар Мопин приказал нам так поступить. «Разве вы не понимаете, что святые от Бога должны быть судьями миру?» - это была одна из его любимых фраз. Я жила за пределами поселения. У меня было много... друзей.
Каландра опустила взор и уставилась на плитку, невольно подняв руку и смахнув невидимую слезу.
- В ту пору мне было шестнадцать, Джилид. Я... я не могла спокойно переносить ненависть и отвращение к себе, которые чувствовала буквально на каждом шагу. Как не могла поверить в то, что Бог, состоящий из одной только любви Бог, мог позволить пасть так низко такому талантливому человеку, как Дар Мопин.
Я машинально облизнул губы.
- Мы - создания, которые вольны в своих поступках. Бог позволяет нам обернуть наши способности и во вред ему, и во благо.
- Мне приходилось слышать похожую аргументацию, - ответила Каландра, недоверчиво качая головой. - Но она ничего не изменит и не может изменить. Я была слишком сильно поколеблена в своей убежденности, а другие Смотрители слишком углубились в процесс саморазрушения, чтобы обращать внимание на кризис веры какой-то шестнадцатилетней девчушки. И я ушла от них, как только почувствовала, что могу сделать это.
- И с тех пор тебя носит по свету?
На её лице появилась горькая улыбка.
- Но это вот-вот должно закончиться, не так ли? После того, как усядусь за «Пульт Мертвеца», я уже не побегаю.
- Каландра...
- Думаешь, это будет расплатой за мое неверие? - чуть дрожащим голосом спросила она. - Считаешь, что Бог сочтет ересью тот случай, когда у меня было больше вопросов, чем ответов на них?
- Если бы Бог был таким нетерпеливым, он давно смял бы всю нашу Вселенную, как бумажку, и бросил её в шкаф. - Я вздохнул. - Нужно верить в то, что есть вещи, которые всегда были и останутся под Его контролем. Даже в тех случаях, когда нам не совсем ясно, контролирует он их или нет.
Она снова подняла на меня глаза.
- Почему же ты в таком случае сбежал?
- Когда-то я дал себе обет никому и никогда об этом не рассказывать... Я сбежал из Каны потому, что принятый там способ зарабатывания денег был мне не по душе, а мне хотелось делать деньги.
Каландра очень долго смотрела на меня.
- Я тебе не верю.
- Любой в Кане в это верит. - Внезапно я почувствовал укол боли. А мне казалось, что я уже утратил способность болезненно реагировать на эти воспоминания.
- В таком случае, они давно тебя не видели, не так ли?
Я недоуменно пожал плечами.
- Лет девять, наверное.
Её взгляд стал твёрже.
- Не лги, Джилид. Дар Мопин и его люди достаточно мне лгали, и я не желаю, чтобы меня и дальше продолжали обманывать.
- Работая на Келси-Рамоса, я имею сто пятьдесят тысяч в год.
- Мне приходилось жить на шесть тысяч.
- А мне на пять.
Помолчав, она медленно кивнула:
- Кто об этом знает?
- Старейшина Каны, больше никто.
- Почему?
- А к чему? Что мне это даст? Спасёт мою репутацию? - Я закусил губу. - Таково их понимание высокого звания человека. Ваш Бетель был разрушен последствиями правления Дар Мопина, а Кану просто тихо удушили. Без моих финансовых вливаний им, действительно, ни за что не выжить, - угадав её вопрос, ответил я.
- Ты что, хочешь, чтобы они узнали, от кого эти деньги?
- И ты поставил все под удар только для того, чтобы помочь мне?
Своей фразой она задела тему моих долгих и тягостных размышлений последних дней. Особенно сильно они донимали меня бессонными ночами.
- Наверное, у меня слабость к безнадёжным затеям, - вымученно улыбнулся я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109