Пауки пытались изжить из людей разум. Моя
задача, думаю, в том, чтобы вживить его снова. Справлюсь с этим - и в
правителе не будет надобности.
Симеон твердо покачал головой.
- Правитель нужен всегда. Потому что правитель для людей - это
оправдание для них собственной пассивности. А ведь и высокообразованные
бывают пассивны. Я не циник.
Но чем больше ты для них делаешь, тем сильнее они тобой восхищаются и
пекутся, чтоб тебе жизнь была медом. Им нравится стучать лбом об пол.
Почему, считаешь, они хотят поместить твоего отца в мавзолей? Чтобы было
на кого молиться, кого почитать.
Найл вздрогнул от такого замечания. Обернувшись, он посмотрел на
гроб. Ручки литого золота ярко блестели в первых лучах восходящего
солнца. Пустые же глазницы черепа смотрелись безмолвными омутами мрака.
Внезапно Найл рассмеялся и встал.
- Да, конечно, ты прав. Было глупо с моей стороны не замечать этого.
Симеон поглядел озадаченно:
- Не замечать чего?
Найл нагнулся и растормошил крайнего из сопровождающих. Это был один
из тех, что несли гроб.
- Поднимай остальных. Скажи, чтобы пошли и насобирали побольше
хвороста.
Симеон догадался, что у Найла на уме.
- Ты считаешь, это разумно?
- Я в этом уверен. Кроме того, ему бы не спалось спокойно посреди
города.
- А что скажет мать?
- Она поймет.
Вайг, разбуженный поднявшейся топотней, сел и протер глаза.
- Что мечемся? Пора трогаться?
- Пока нет. Вставай, надо помочь.
- Ты что задумал?
- Ему место здесь, в этой пустыне, - сказал Найл. - Ты бы в самом
деле хотел, чтобы наш отец лежал в мраморном склепе?
Какое-то время Вайг задумчиво смотрел на брата. Наконец, покачал
головой.
- Нет. Честно говоря, я всегда был против такой затеи.
Он поднялся на ноги. Братья вместе подняли гроб и опустили на
середину костра. Прогоревшие кусты креозота сразу смялись, и гроб просел
на жаркие угли. Его окутал сонм красных искр. Эмаль начала вскипать
пузырьками, затем занялась огнем. Найл дослал в пламя заодно и крышку
гроба. Когда люди возвратились с кустами креозота и сушняком, Найл велел
побросать все это в костер. Через десять минут жар поднялся такой, что
все невольно подались в сторону. К этому времени гроба уже не было видно
среди трескучих извивов пламени.
Глядя, как обращаются в дым и пепел останки отца, Найл безмолвно
ликовал. Печаль и огорчение остались в прошлом - извечная цель, не
дающая человеку рваться вперед. Яркие языки пламени заставляли мечтать о
будущем.
Когда огонь превратился в груду пламенеющих углей, Найл повернулся к
Манефону:
- Прикажи людям собирать поклажу. Пора подаваться к дому.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62