Сам Найл в гуляньях не участвовал;
все три дня он провел считай взаперти с Советом Свободных Людей, работая
над новым трудовым распорядком, который заменил бы принудительный труд.
Поначалу, казалось, все достаточно легко: люди теперь свободны, и
каждый может заниматься всем, чем хочет. Но тут кто-то верно подметил,
что при эдаком раскладе никто не захочет выбрать себе черную работу:
чистить канализацию, вывозить мусор. Так что, в конце концов, сообща
решили: на данный момент все существующие должности сохранить, и за
любое нарушение - под суд. Правда, приняли единогласное решение: на
работу люди являются сами, никак не строем под надзором бойцовых пауков,
и не под командой служительниц.
Едва разобрались с этим - пошла дискуссия, как быть с рабами: считать
их также свободными и позволять жить, где им вздумается? Ведь не их, в
конечном итоге, вина, что они выродки. Но все-таки решили, что им и так
хорошо; пусть живут, где жили, и не надо вносить сумятицу, предлагая
вольный выбор работ. Разницу внесли только в формулировку: отныне они не
рабы, а "неголосующие жители".
Что касается других вопросов - статуса служительниц, права свободного
перемещения, системы общественного транспорта - все решили оставить на
своих местах. Правда, было одно принципиально новое решение: мужчинам и
женщинам позволяется жить вместе, обзаводиться хозяйством, а детские
интернаты упраздняются. Когда Найл поделился решениями с Дравигом,
главный советник с явным облегчением поздравил Найла с такой
взвешенностью и умеренностью в подходе.
Начальником личной охраны Найлу назначили статную темноволосую
девушку по имени Нефтис. Наутро после ночного карнавала она разбудила
Найла сообщить, что почти никто не явился на работу. Выходя разобраться,
в чем дело, Найл едва не запнулся о пьяного, забывшегося прямо под
порогом; на улице обнаружил еще с полдесятка, вповалку лежащих в сточных
канавах. Нефтис же велел объявить: сегодняшний день считается выходным,
но только чтобы завтра все вышли на работу. Следующим утром на работу
явилась в лучшем случае четверть. Найл снова велел Неф-тис объявить этот
день выходным, предупредив однако, что тот, кто не явится на работу
завтра, будет наказан. Когда же на следующее утро на работу явилось лишь
около трети, Найл пошел советоваться к Дравигу; не прошло и часа, как не
проспавшийся толком люд уже шагал строем под надзором бойцовых пауков и
щелкающих бичами надсмотрщиц. Прогулы прекратились: бойцы и
служительницы опять взялись за дело. Как ни странно, сами слуги,
очевидно, были вполне довольны, что все пошло по-старому.
Однако дальше в тот же день перед Найлом возникла дилемма куда
серьезней. В одной из аллей был обнаружен труп с торчащим в груди ножом.
В подвале поблизости наткнулись на спящего, с выпачканной в крови
одеждой. Это был некий гужевой по имени Отто; он открыто признал, что в
ссоре из-за девчонки прирезал своего приятеля.
Найл послал за Симеоном спросить совета. Тот сказал, что по закону
города жуков, виновных в умышленном убийстве казнят. От таких слов Найл
пришел в ужас. Однако нельзя было не согласиться с Симеоном: если убийце
сойдет с рук лишь потому, что дружка он порешил в пьяном виде, это
посеет безнаказанность. В городе пауков случая такого рода не было на
памяти ни у кого. Убийцу пока заперли в пустующем чулане (тюрьмы как
таковой в городе пауков не было: любые проступки обычно карались
смертью). Мысль о казни собрата казалась Найлу варварской; о
строительстве тюрьмы и пожизненном заточении - того хуже. Он посовещался
с Дравигом, нельзя ли сослать преступника куда-нибудь с глаз долой; паук
заметил, что это почти верная гибель: отдаленные места полны опасных
диких существ. После бессонной ночи Найл с облегчением узнал; негодяй
Отто выручил тем, что повесился в чулане. Правда, когда Нефтис сообщила
эту новость, Найл ощутил, будто с прошлого дня постарел лет на десять.
В первые недели своего правления Найл проводил время в основном за
законотворчеством и планированием. На рассвете его будила Нефтис, и
прием управленцев и советников нередко шел уже за завтраком. Утро обычно
проходило в разъездах по городу и окрестностям. Найл планировал, как
лучше расставить людей по местам (ремонт гавани, он прикинул, займет лет
пять). Во второй половине дня Найл посещал заседания Совета, нередко
затягивающиеся до позднего вечера. Домой возвращался уже таким
измотанным, что сил хватало не больше чем на час: смаривал сон.
Сдерживая зевоту, он вежливо выслушивал Сайрис: что там произошло за
день, какие хлопоты были по хозяйству. Заканчивалось, как правило, тем,
что Найл засыпал на горке подушек, а Сайрис накрывала его одеялом,
задувала свечи и велела служанкам и музыкантам потихоньку уйти из
комнаты.
Были в новой жизни и свои отрадные стороны. Найл присмотрел себе под
резиденцию приличного вида особняк на углу главного проезда, прямо
напротив обиталища Смертоносца-Повелителя, и теперь там с рассвета до
заката трудилась бригада мастеровых: чтобы привести обветшалое здание в
надлежащий вид. Сайрис следила за хозяйством; Стефна, сестра,
присматривала за ремонтом. Дона взялась обучать Руну и Мару. От
довольства женщины буквально лучились. То же и Вайг. Он занимал ряд
комнат по другую сторону внутреннего дворика, где вел независимое
существование. Как брат правителя, положение он занимал завидное: все
мужчины в подчинении, женщины восхищаются. Синеглазый, с пышной черной
шевелюрой, Вайг почитался едва ли не самым завидным женихом в городе; на
людях его постоянно сопровождала какая-нибудь привлекательная молодая
особа. Ходил слух, что в корпусе служительниц дамы бьются об заклад,
которая из них удержит Вайга дольше. Он же, видно, давал им всем равную
возможность посостязаться между собой.
Больше всего Найлу нравилось проходить по улицам в вечерний час,
наблюдая, как по освещенным факелами мостовым прогуливаются рука об руку
мужчины и женщины. На улицах в этот час всегда было людно. Некоторые,
обособившись кучками, сидели на обочине и играли в кости; иные выносили
на улицу ужин и ели, облокотясь об уличное ограждение. Никто больше не
косился опасливо на протянутую над головой паутину. Был лишь один
недостаток. Стоило Найлу появиться, как люди, узнав, склонялись лицом к
земле и оставались в такой позе, пока он не отдалялся. Найл пробовал
даже издать особый указ, запрещающий низкопоклонство - все равно
бесполезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
все три дня он провел считай взаперти с Советом Свободных Людей, работая
над новым трудовым распорядком, который заменил бы принудительный труд.
Поначалу, казалось, все достаточно легко: люди теперь свободны, и
каждый может заниматься всем, чем хочет. Но тут кто-то верно подметил,
что при эдаком раскладе никто не захочет выбрать себе черную работу:
чистить канализацию, вывозить мусор. Так что, в конце концов, сообща
решили: на данный момент все существующие должности сохранить, и за
любое нарушение - под суд. Правда, приняли единогласное решение: на
работу люди являются сами, никак не строем под надзором бойцовых пауков,
и не под командой служительниц.
Едва разобрались с этим - пошла дискуссия, как быть с рабами: считать
их также свободными и позволять жить, где им вздумается? Ведь не их, в
конечном итоге, вина, что они выродки. Но все-таки решили, что им и так
хорошо; пусть живут, где жили, и не надо вносить сумятицу, предлагая
вольный выбор работ. Разницу внесли только в формулировку: отныне они не
рабы, а "неголосующие жители".
Что касается других вопросов - статуса служительниц, права свободного
перемещения, системы общественного транспорта - все решили оставить на
своих местах. Правда, было одно принципиально новое решение: мужчинам и
женщинам позволяется жить вместе, обзаводиться хозяйством, а детские
интернаты упраздняются. Когда Найл поделился решениями с Дравигом,
главный советник с явным облегчением поздравил Найла с такой
взвешенностью и умеренностью в подходе.
Начальником личной охраны Найлу назначили статную темноволосую
девушку по имени Нефтис. Наутро после ночного карнавала она разбудила
Найла сообщить, что почти никто не явился на работу. Выходя разобраться,
в чем дело, Найл едва не запнулся о пьяного, забывшегося прямо под
порогом; на улице обнаружил еще с полдесятка, вповалку лежащих в сточных
канавах. Нефтис же велел объявить: сегодняшний день считается выходным,
но только чтобы завтра все вышли на работу. Следующим утром на работу
явилась в лучшем случае четверть. Найл снова велел Неф-тис объявить этот
день выходным, предупредив однако, что тот, кто не явится на работу
завтра, будет наказан. Когда же на следующее утро на работу явилось лишь
около трети, Найл пошел советоваться к Дравигу; не прошло и часа, как не
проспавшийся толком люд уже шагал строем под надзором бойцовых пауков и
щелкающих бичами надсмотрщиц. Прогулы прекратились: бойцы и
служительницы опять взялись за дело. Как ни странно, сами слуги,
очевидно, были вполне довольны, что все пошло по-старому.
Однако дальше в тот же день перед Найлом возникла дилемма куда
серьезней. В одной из аллей был обнаружен труп с торчащим в груди ножом.
В подвале поблизости наткнулись на спящего, с выпачканной в крови
одеждой. Это был некий гужевой по имени Отто; он открыто признал, что в
ссоре из-за девчонки прирезал своего приятеля.
Найл послал за Симеоном спросить совета. Тот сказал, что по закону
города жуков, виновных в умышленном убийстве казнят. От таких слов Найл
пришел в ужас. Однако нельзя было не согласиться с Симеоном: если убийце
сойдет с рук лишь потому, что дружка он порешил в пьяном виде, это
посеет безнаказанность. В городе пауков случая такого рода не было на
памяти ни у кого. Убийцу пока заперли в пустующем чулане (тюрьмы как
таковой в городе пауков не было: любые проступки обычно карались
смертью). Мысль о казни собрата казалась Найлу варварской; о
строительстве тюрьмы и пожизненном заточении - того хуже. Он посовещался
с Дравигом, нельзя ли сослать преступника куда-нибудь с глаз долой; паук
заметил, что это почти верная гибель: отдаленные места полны опасных
диких существ. После бессонной ночи Найл с облегчением узнал; негодяй
Отто выручил тем, что повесился в чулане. Правда, когда Нефтис сообщила
эту новость, Найл ощутил, будто с прошлого дня постарел лет на десять.
В первые недели своего правления Найл проводил время в основном за
законотворчеством и планированием. На рассвете его будила Нефтис, и
прием управленцев и советников нередко шел уже за завтраком. Утро обычно
проходило в разъездах по городу и окрестностям. Найл планировал, как
лучше расставить людей по местам (ремонт гавани, он прикинул, займет лет
пять). Во второй половине дня Найл посещал заседания Совета, нередко
затягивающиеся до позднего вечера. Домой возвращался уже таким
измотанным, что сил хватало не больше чем на час: смаривал сон.
Сдерживая зевоту, он вежливо выслушивал Сайрис: что там произошло за
день, какие хлопоты были по хозяйству. Заканчивалось, как правило, тем,
что Найл засыпал на горке подушек, а Сайрис накрывала его одеялом,
задувала свечи и велела служанкам и музыкантам потихоньку уйти из
комнаты.
Были в новой жизни и свои отрадные стороны. Найл присмотрел себе под
резиденцию приличного вида особняк на углу главного проезда, прямо
напротив обиталища Смертоносца-Повелителя, и теперь там с рассвета до
заката трудилась бригада мастеровых: чтобы привести обветшалое здание в
надлежащий вид. Сайрис следила за хозяйством; Стефна, сестра,
присматривала за ремонтом. Дона взялась обучать Руну и Мару. От
довольства женщины буквально лучились. То же и Вайг. Он занимал ряд
комнат по другую сторону внутреннего дворика, где вел независимое
существование. Как брат правителя, положение он занимал завидное: все
мужчины в подчинении, женщины восхищаются. Синеглазый, с пышной черной
шевелюрой, Вайг почитался едва ли не самым завидным женихом в городе; на
людях его постоянно сопровождала какая-нибудь привлекательная молодая
особа. Ходил слух, что в корпусе служительниц дамы бьются об заклад,
которая из них удержит Вайга дольше. Он же, видно, давал им всем равную
возможность посостязаться между собой.
Больше всего Найлу нравилось проходить по улицам в вечерний час,
наблюдая, как по освещенным факелами мостовым прогуливаются рука об руку
мужчины и женщины. На улицах в этот час всегда было людно. Некоторые,
обособившись кучками, сидели на обочине и играли в кости; иные выносили
на улицу ужин и ели, облокотясь об уличное ограждение. Никто больше не
косился опасливо на протянутую над головой паутину. Был лишь один
недостаток. Стоило Найлу появиться, как люди, узнав, склонялись лицом к
земле и оставались в такой позе, пока он не отдалялся. Найл пробовал
даже издать особый указ, запрещающий низкопоклонство - все равно
бесполезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62