Павший тростник
образовал толстый ковер, ноги в котором застревали, так что путники едва
не с каждым шагом валились на колени. Встречались и места, где стебли
росли настолько густо, что удерживали друг друга на весу, и здесь опять
приходилось применять силу. Доггинз пускал в ход жнец еще дважды, пока,
наконец, не стало ясно, что усилия напрасны. Они продирались уже, по
меньшей мере, час; за спиной пролегала широкая, прямая тропа. Впереди,
совершенно четко, тростник шел еще гуще. Вместе с тем отсюда, с места
теперешнего привала по-прежнему была видна оставленная час назад
стоянка.
- Надо бы сюда ручную тысяченожку, чтобы перла впереди, - Доггинз
унылым взором обвел обступающие со всех сторон стебли, иные до пяти
метров в высоту. - Придется, наверное, возвратиться и поискать другой
путь.
Они посидели еще минут пять, восстанавливая дыхание; Найл не успевал
промокать носовым платком пот, струящийся по лицу и шее. Духота стояла
ужасная. Когда собрались подниматься, Манефон вскинул вдруг руку,
призывая всех замереть. На расстоянии было слышно: кто-то ломится через
тростник. Внезапно звук стал отчетливей, будто направлялся
непосредственно в их сторону. Путники бесшумно подняли оружие, держа
пальцы на стековых крючках. Когда, казалось, прущая напролом махина
вот-вот уже выкатит из тростника, звук неожиданно сменил направление.
Помимо шума ломающегося тростника слышалось также негромкое похрюкивание
и тяжелое дыхание.
Спустя секунду выявился и внешний облик создания. На расстоянии в
десяток метров над тростником двигалась окованная панцирем спина -
округлая, покатая. Секунду казалось, что это гигантская черепаха. Но вот
животное, шутя сломив остающиеся стебли, вырвалось на проложенную людьми
тропу. Мелькнула плоская жабья морда с рогатыми надбровными выступами,
упрятанная в панцирь массивная спина и короткие мощные ноги. Ступни у
чудовища были очень большие и с перепонками, словно у утки, и двигалось
оно неуклюже, раскачиваясь из стороны в сторону. Мелькнул напоследок и
скрылся короткий, но сильный хвост, также в роговой оболочке.
- Боже ты мой, это еще что? - спросил Манефон. Доггинз пожал плечами.
- У большинства этих тварей даже названия нет. Хотя и без того ясно,
что ей наплевать на шум, который она поднимает. С таким панцирем,
небось, никакая угроза не страшна.
Снова тронувшись в путь, они выбрались на тропу, проторенную чудищем
сквозь тростник. На тропе никого уже не было, хотя издалека все еще
доносились треск и сухой шелест.
- А отчего б нам не пойти здесь?- предложил Доггинз.- Все лучше, чем
возвращаться.
Когда двинулись по следу чудища, идти стало легче; его вес прибил
тростник, приплющив к земле; в одном месте оно даже выворотило небольшой
куст. До этой поры они шли, углубляясь в нужном направлении вперед и
вправо. Когда одолели с четверть мили, грунт стал более вязким; вода,
просачиваясь, чавкала сквозь тростник. На одном из участков чудовище
сделало поворот в сторону тверди - как оказалось, в сторону сердцевины
Дельты.
Идущий сзади Найл поминутно оглядывался. Не потому, что чувствовал
слежку. Просто следовал наказу Симеона: замыкающий должен постоянно быть
начеку. Когда, сменив направление, углубились еще на пару сот метров,
Найла вынудило остановиться и оглянуться ощущение странной неуютности.
Чудится, или глаза действительно уловили мимолетное движение там, где в
тростнике теряется след? Не заметив, что их товарищ остановился, Манефон
с Доггинзом продолжали двигаться вперед. Когда шаги постепенно смолкли,
Найл в набрякшей тишине различил еще один звук: вкрадчивую поступь в
гуще тростника, в паре метров слева. Напряженно вслушиваясь, он подался
вперед, но вот когда перемещал вес с одной ноги на другую, внизу громко
треснул стебель, и шорох тотчас же смолк. Найл не чувствовал
беспокойства; жнец в руках придавал уверенности.
Он осторожно сунул голову в чащобу, стволом жнеца отстраняя
теснящиеся стебли.
От неожиданности Найл вздрогнул: прямо в глаза таращилась лягушачья
образина. Существо находилось в какой-нибудь паре метров, и вид у него
был такой же ошарашенный, что и у самого парня. Тут тростник под ногами
неожиданно разъехался, и Найл инстинктивно вскинул руки, чтобы удержать
равновесие. Губы твари сложились в оскал, и Найл увидел перед собой два
ряда острых желтых зубьев. Послышалось шипение, и щеку с виском обдала
теплая струйка жидкости. Едва успел выпрямиться, как создание уже
исчезло. Он успел мельком углядеть белесое туловище, с неизъяснимой
ловкостью скользящее меж стеблей, не ломая их, и стена тростника тотчас
же сомкнулась.
- Найл, ты где? - прокричал в отдалении голос Доггинза.
Теплая жидкость, скатившаяся по щеке, начала вдруг жалить. Найл,
нагнувшись, зачерпнул пригоршню мутной водицы и плеснул себе на кожу.
- Что случилось? - осведомился Доггинз.
- За нами кто-то следует. - Кожу жгло немилосердно. Найл смочил
носовой платок и приложил к щеке.
- Это то самое, похожее на лягушку. Плюнуло в меня. Они постояли
минут пять, вслушиваясь: ничего, тихо.
- Ты по-прежнему считаешь, что оно безвредно? - спросил Доггинз.
- Теперь уже нет. Я видел его зубы. Существо определенно плотоядное.
Доггинз посмотрел на небо.
- Надо бы двигаться дальше.
Мысль у всех была одна: ночевать на болоте нежелательно. Вскоре после
того, как пошли дальше, щека у Найла разгорелась не на шутку. Минут
через десять пришлось остановиться и снова охладить ее водой. Доггинз
поглядел на Найла с беспокойством.
- Краснеть начинает. Какой-нибудь яд, не иначе.
- У меня однажды на одного из матросов напала плюющаяся кобра, -
заметил Манефон. - Так он едва не ослеп.
При мысли о том, что значит ощутить подобное жжение в глазах, Найл
невольно содрогнулся.
Они продолжали идти по тропе через вмятый в грязь тростник. Грязь
становилась все жиже; ясно было, что только толстый ковер из стеблей не
дает увязнуть в ней по колено. Пробираться по этому податливому покрытию
было утомительно. От липкой жары потело тело; одежда взмокла так, будто
они купались.
Кстати, стена из тростника постепенно редела, и стебли становились
короче. Время от времени издали доносилось ворочание бронированного
чудовища, идущего где-то впереди. Найл то и дело оглядывался через
плечо, но двуногих лягушек теперь не замечал. Поддерживать бдительность
на прежнем уровне становилось все труднее; единственное, чего хотелось,
это отыскать где-нибудь место посуше, куда можно приткнуться и
передохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
образовал толстый ковер, ноги в котором застревали, так что путники едва
не с каждым шагом валились на колени. Встречались и места, где стебли
росли настолько густо, что удерживали друг друга на весу, и здесь опять
приходилось применять силу. Доггинз пускал в ход жнец еще дважды, пока,
наконец, не стало ясно, что усилия напрасны. Они продирались уже, по
меньшей мере, час; за спиной пролегала широкая, прямая тропа. Впереди,
совершенно четко, тростник шел еще гуще. Вместе с тем отсюда, с места
теперешнего привала по-прежнему была видна оставленная час назад
стоянка.
- Надо бы сюда ручную тысяченожку, чтобы перла впереди, - Доггинз
унылым взором обвел обступающие со всех сторон стебли, иные до пяти
метров в высоту. - Придется, наверное, возвратиться и поискать другой
путь.
Они посидели еще минут пять, восстанавливая дыхание; Найл не успевал
промокать носовым платком пот, струящийся по лицу и шее. Духота стояла
ужасная. Когда собрались подниматься, Манефон вскинул вдруг руку,
призывая всех замереть. На расстоянии было слышно: кто-то ломится через
тростник. Внезапно звук стал отчетливей, будто направлялся
непосредственно в их сторону. Путники бесшумно подняли оружие, держа
пальцы на стековых крючках. Когда, казалось, прущая напролом махина
вот-вот уже выкатит из тростника, звук неожиданно сменил направление.
Помимо шума ломающегося тростника слышалось также негромкое похрюкивание
и тяжелое дыхание.
Спустя секунду выявился и внешний облик создания. На расстоянии в
десяток метров над тростником двигалась окованная панцирем спина -
округлая, покатая. Секунду казалось, что это гигантская черепаха. Но вот
животное, шутя сломив остающиеся стебли, вырвалось на проложенную людьми
тропу. Мелькнула плоская жабья морда с рогатыми надбровными выступами,
упрятанная в панцирь массивная спина и короткие мощные ноги. Ступни у
чудовища были очень большие и с перепонками, словно у утки, и двигалось
оно неуклюже, раскачиваясь из стороны в сторону. Мелькнул напоследок и
скрылся короткий, но сильный хвост, также в роговой оболочке.
- Боже ты мой, это еще что? - спросил Манефон. Доггинз пожал плечами.
- У большинства этих тварей даже названия нет. Хотя и без того ясно,
что ей наплевать на шум, который она поднимает. С таким панцирем,
небось, никакая угроза не страшна.
Снова тронувшись в путь, они выбрались на тропу, проторенную чудищем
сквозь тростник. На тропе никого уже не было, хотя издалека все еще
доносились треск и сухой шелест.
- А отчего б нам не пойти здесь?- предложил Доггинз.- Все лучше, чем
возвращаться.
Когда двинулись по следу чудища, идти стало легче; его вес прибил
тростник, приплющив к земле; в одном месте оно даже выворотило небольшой
куст. До этой поры они шли, углубляясь в нужном направлении вперед и
вправо. Когда одолели с четверть мили, грунт стал более вязким; вода,
просачиваясь, чавкала сквозь тростник. На одном из участков чудовище
сделало поворот в сторону тверди - как оказалось, в сторону сердцевины
Дельты.
Идущий сзади Найл поминутно оглядывался. Не потому, что чувствовал
слежку. Просто следовал наказу Симеона: замыкающий должен постоянно быть
начеку. Когда, сменив направление, углубились еще на пару сот метров,
Найла вынудило остановиться и оглянуться ощущение странной неуютности.
Чудится, или глаза действительно уловили мимолетное движение там, где в
тростнике теряется след? Не заметив, что их товарищ остановился, Манефон
с Доггинзом продолжали двигаться вперед. Когда шаги постепенно смолкли,
Найл в набрякшей тишине различил еще один звук: вкрадчивую поступь в
гуще тростника, в паре метров слева. Напряженно вслушиваясь, он подался
вперед, но вот когда перемещал вес с одной ноги на другую, внизу громко
треснул стебель, и шорох тотчас же смолк. Найл не чувствовал
беспокойства; жнец в руках придавал уверенности.
Он осторожно сунул голову в чащобу, стволом жнеца отстраняя
теснящиеся стебли.
От неожиданности Найл вздрогнул: прямо в глаза таращилась лягушачья
образина. Существо находилось в какой-нибудь паре метров, и вид у него
был такой же ошарашенный, что и у самого парня. Тут тростник под ногами
неожиданно разъехался, и Найл инстинктивно вскинул руки, чтобы удержать
равновесие. Губы твари сложились в оскал, и Найл увидел перед собой два
ряда острых желтых зубьев. Послышалось шипение, и щеку с виском обдала
теплая струйка жидкости. Едва успел выпрямиться, как создание уже
исчезло. Он успел мельком углядеть белесое туловище, с неизъяснимой
ловкостью скользящее меж стеблей, не ломая их, и стена тростника тотчас
же сомкнулась.
- Найл, ты где? - прокричал в отдалении голос Доггинза.
Теплая жидкость, скатившаяся по щеке, начала вдруг жалить. Найл,
нагнувшись, зачерпнул пригоршню мутной водицы и плеснул себе на кожу.
- Что случилось? - осведомился Доггинз.
- За нами кто-то следует. - Кожу жгло немилосердно. Найл смочил
носовой платок и приложил к щеке.
- Это то самое, похожее на лягушку. Плюнуло в меня. Они постояли
минут пять, вслушиваясь: ничего, тихо.
- Ты по-прежнему считаешь, что оно безвредно? - спросил Доггинз.
- Теперь уже нет. Я видел его зубы. Существо определенно плотоядное.
Доггинз посмотрел на небо.
- Надо бы двигаться дальше.
Мысль у всех была одна: ночевать на болоте нежелательно. Вскоре после
того, как пошли дальше, щека у Найла разгорелась не на шутку. Минут
через десять пришлось остановиться и снова охладить ее водой. Доггинз
поглядел на Найла с беспокойством.
- Краснеть начинает. Какой-нибудь яд, не иначе.
- У меня однажды на одного из матросов напала плюющаяся кобра, -
заметил Манефон. - Так он едва не ослеп.
При мысли о том, что значит ощутить подобное жжение в глазах, Найл
невольно содрогнулся.
Они продолжали идти по тропе через вмятый в грязь тростник. Грязь
становилась все жиже; ясно было, что только толстый ковер из стеблей не
дает увязнуть в ней по колено. Пробираться по этому податливому покрытию
было утомительно. От липкой жары потело тело; одежда взмокла так, будто
они купались.
Кстати, стена из тростника постепенно редела, и стебли становились
короче. Время от времени издали доносилось ворочание бронированного
чудовища, идущего где-то впереди. Найл то и дело оглядывался через
плечо, но двуногих лягушек теперь не замечал. Поддерживать бдительность
на прежнем уровне становилось все труднее; единственное, чего хотелось,
это отыскать где-нибудь место посуше, куда можно приткнуться и
передохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62