Место выдалось мелкое, в воде полно было зеленых водорослей -
крупных, блестящих. Ноги тонули в вязком илистом грунте. Подкопавшись
под водоросли, Найл сумел наполнить ведро грязью, консистенцией
напоминающей жидкое тесто.
Наполнив ведро, Найл сполоснул руки в замутненной воде и выпрямился.
Мгновенье спустя он вздрогнул от неприятной неожиданности: буквально в
трех метрах на него таращилась образина. Глаза навыкате, лягушачья
пасть, и при всем при этом размером раза в два крупнее человеческого
лица. Рука невольно потянулась за жнецом. И тут вспомнилось, что жнец-то
он оставил наверху, там, где заканчивается роща. Спустя секунду образина
сгинула, но Найл успел углядеть вертикальное белесоватое туловище,
мелькнувшее напоследок на той стороне ручья. Впившись в заросли глазами,
Найл стоял, по меньшей мере минуту, но никаких признаков движения больше
заметно не было. Он облегченно перевел дух.
Взяла злость на себя: надо же, так увлечься, что дать лягушачьей
образине приблизиться без малого вплотную. Правда, чувствовалось и
облегчение: создание, судя по всему, переполошилось не меньше его
самого. Держа ведро на весу, Найл взобрался по берегу вверх - теперь
церемониться с цветами было некогда - и подобрал жнец. Тоже, ума палата:
так вот взять и оставить оружие без присмотра. Хотя чего уж теперь,
стрелять вслед убегающему существу Найл все равно бы не стал. Балансируя
со жнецом в одной руке и с ведром в другой, он осторожно спустился
обратно к воде. Симеон, помесив грязь пальцами, одобрительно хмыкнул. Он
отер дочиста одну из ран помельче, затем проворно налепил на нее вязкую
пригоршню. Подождав с полминуты и убедившись, что кровь не сочится, он
облегченно вздохнул и начал смещать пропитавшиеся кровью повязки. Пока
он это делал, возвратился Манефон, неся с собой полное ведро листьев. У
каждого на середине имелась черная выпуклость, действительно
напоминающая виноградинку. Когда Симеон расковырял одну из них большим
пальцем, в воздухе запахло специфическим запахом лекарства. С помощью
Манефона и Доггинза Симеон очищал раны, выдавливая на каждую сок листа
сувы, и тотчас нашлепывал сверху пригоршню темно-коричневой грязи. Не
прошло и десяти минут, как Милон был уже покрыт с головы до ног. Однако
дышал он ровно, и румянец возвратился на щеки.
Найл дождался, пока закончится процедура, и лишь тогда рассказал о
встрече на берегу. Симеон укоризненно покачал головой.
- Я слыхал о таких тварях, но видеть никогда не видел.
- Они, судя по всему, совершенно безвредны, - сказал Найл. - Эта
умчалась сразу, едва я потянулся за оружием.
- Безвредных ты в Дельте не сыщешь, - знающе заметил Симеон. - Они не
могут себе этого позволить.
Судя по положению солнца на небе, перевалило уже за полдень.
Оставалось каких-нибудь семь часов дневного света.
- Вы как думаете, стоит мастерить носилки для Милона? - задал вопрос
Манефон. Догтинз повернулся к Симеону:
- Ты здесь самый бывалый. Что, по-твоему, нам следует предпринять?
Симеон пожал плечами.
- Вам троим, думаю, надо идти дальше. Я останусь здесь с Мидоном.
- Ты считаешь, все обойдется?
- Почему бы нет? Со жнецом я защищен надежнее любой твари в Дельте, -
он угрюмо усмехнулся.
Доггинз поглядел сначала на Найла, затем на Манефона.
Слова были излишни, все великолепно понимали друг друга. Дальнейший
путь без Симеона станет куда более опасным. Да и самому Симеону с
раненым на руках грядущая ночь не сулит ничего приятного. Вместе с тем
иного выхода, кроме как бросить все и повернуть вспять, не было. Что-то
в душе восставало против такой мысли; чувствовалось, что и остальные
тоже заодно.
- Ладно, - сказал, наконец, Доггинз. Он нагнулся и начал упаковывать
мешок. Найл с Мане-фоном последовали его примеру.
- Еще раз напоминаю, - наказал Симеон, - самое пагубное в Дельте -
ослабить внимание. Поэтому прошу вас, будьте постоянно бдительны.
- И ты тоже, - Доггинз положил руку на плечо Симеону и постоял так
несколько секунд. - Если все будет как надо, возвратимся завтра. Если в
течение двух суток не появимся, начинайте выбираться обратно. Только
поприметнее, все равно оставляйте за собой какие-нибудь следы.
- Непременно.
Они пошли, не оглядываясь.
Спустившись по тропе, вскоре достигли кромки леса. Теперь, наконец,
взору открылась полная панорама Великой Дельты, так что можно было
получить более четкое представление о ее очертаниях. Впереди, милях в
двадцати, параллельно гряде оставшихся сзади холмов тянулась другая,
западная. Правой частью Дельта постепенно снижалась в сторону моря -
скучный простор, поросший тростником и невысоким кустами. Местность
слева продолжала подниматься вверх; здесь сразу за болотами начиналась
сельва. Двойная цепь холмов вдалеке сходилась воедино и, судя по всему,
тоже постепенно сглаживалась. С этого направления сейчас дул ветер -
сухой, жаркий. Непосредственно впереди простиралась болотистая низина, и
теперь с ровного места было видно, что она сплошь щетинится высоким
тростником ростом выше человека. Все запахи теперь перекрывал запах
гнили, доносящийся из сельвы, единственным звуком было тоскливое
завывание ветра в тростнике.
Главный ориентир - стоящий над местом слияния рек холм - виднелся
впереди, но к нему не вела ни единая тропка. Пройдя четко очерченную
травянистую полосу, путники уткнулись в сплошную стену из кустов и
тростника. Манефон первым вломился в поросль с мачете в руке. Первые
двести метров дались сравнительно легко: земля под ногами была
податливой, но достаточно твердой. Дальше характер тростника менялся: он
сделался выше и толще, так что пришлось пустить в ход мачете. Отдельные
стебли по твердости не уступали бамбуку. За четверть часа вперед
продвинулись лишь на сотню метров, и Манефон запыхался. Воздух был
жарким и влажным.
- Погодите минуту, - проговорил Доггинз. - Так не пойдет. Эдак мы и
за месяц не прорубимся, - он стянул с плеча жнец. - Дайте-ка попробую.
Опустившись на одно колено, он не спеша нацелился и нажал на спуск.
Стоило повести стволом, как тонкий синий луч подрезал тростник, будто
невиданная коса, и стебли пошли осыпаться на землю. Впереди обозначилась
четкая, в сотню метров длиной тропа.
- Каково? - довольно осклабился Доггинз. - Надо только чуть подумать
головой.
Он первым двинулся вперед. И хотя тростник теперь не нужно было ни
сечь, ни расталкивать, темпа так и не прибавилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62