- Жарить у нас времени нет, - сухо сказал Симеон. - Впереди длинный
день. Ты умеешь лазить по деревьям?
Манефон неуверенно поглядел на уходящие вверх сорокаметровые столпы.
- В общем-то, да, а что?
- Мне кажется, Уллика нам надо не закопать, а оставить на дереве. В
этой земле он долго не пролежит. А если на дереве, то можно будет на
обратном пути прихватить и схоронить беднягу дома.
Скинув с себя одеяло, сел разбуженный голосами Милон. Вид бледный,
разбитый - видно, что спал очень плохо. Подойдя первым делом к Уллику,
он прикоснулся ладонью к его щеке.
- Он точно умер?
- Точнее не бывает. Видишь, твердый, как дерево.
Милон сверху вниз смотрел на лицо друга пустым, остановившимся
взором; в душе, видно, мало что осталось - все выплакал.
Они позавтракали вяленым мясом с сухарями, запив пищу холодной водой.
Разводить костер не было времени. Все чувствовали, что надо
поторапливаться, и спешили поскорее управиться с завтраком. Милон
закончил первым и вынул из заплечного мешка моток тонкой веревки. К
одному ее концу он привязал увесистое горелое полено, оставшееся от
костра. Размахнувшись, что было силы швырнул его вверх, в сторону одного
из нижних сучьев дерева - толстенного, вдесятером не обхватишь. Полено,
не долетев, упало - едва не на голову Милону. За дело взялся Манефон.
Полено по дуге взвилось в воздух, волоча следом веревку, и упало
обратно, перелетев-таки через сук. Мотка веревки вполне хватило. Прочно
ухватив оба конца в лапищи, Манефон полез вверх и там взгромоздился на
сук. Немое тело Уллика, зашитое в одеяло-саван, качнувшись, поплыло
вверх. Используя запас веревки, Манефон прочно привязал тело к суку и
опустился на землю. С минуту постояли, молча глядя вверх и прощаясь с
товарищем; затем Доггинз, все так же храня молчание, первым пошагал
назад к тропе.
Следующие два часа путешественники шагали не останавливаясь, пока
гребень постепенно не снизился в поросшую лесом лощину, став
сравнительно пологим. Отсюда открывался вид на центральную часть Дельты
с ее изжелта зелеными зарослями, среди которых местами различались
проблески реки. Милях в десяти к югу должно было находиться слияние двух
рек, а над умещенной меж ними плоской болотистой низиной, выдавался
поросший лесом холм. С этого расстояния создавалась видимость, что его
будто бы венчает некое сооружение похожее на башню.
Встал выбор: спускаться ли сейчас вниз, в самые заросли, или же так и
идти верхом, огибая местность по кривой, благо с гребня еще не сошли.
Поскольку перед выходом условились, что первым делом надо будет
добраться до слияния двух рек, то решили не менять взятого курса и
продолжать идти верхом, спуск в заросли откладывая до последнего.
Потому, наспех освежившись в сбегающем вниз быстром ручье, двинулись по
травянистому склону вверх, к ближайшей прогалине между деревьями.
Не добравшись еще до верха, Найл обратил внимание, что характер
растительности сменился. Трава по эту сторону ручья стала толще,
небрежнее. Когда, случайно запнувшись, он зарылся в нее руками, возникло
любопытное ощущение: травинки, будто живые, попытались увильнуть из-под
ладоней. На ощупь они были толстыми и влажными - казалось, что сжимаешь
пальцами пригоршню тонких зеленых щупалец. Попытался сорвать одну - та,
странным образом отвердев, не далась.
Когда подошли ближе, стало видно, что изменился и характер деревьев.
Теперь это была скорее не дубрава, а тропический лес. Стволы черные,
поверхность у многих чешуйчатая, как кожа у рептилий. Иные широки у
основания, а возле нижних сучьев значительно уже, да вдобавок еще и
искривлены, словно некая исполинская рука, схватив, пыталась вывернуть
их из земли. В сравнении с деревьями на той стороне долины у них было
бесспорно больше сходства с живыми существами; их корни будто силились
выдраться наружу из почвы. Некоторые откровенно напоминали дыбящихся
пауков - не очень приятное сравнение. Стоило ступить под их сень, как
возникло чувство, что за тобой наблюдают, будто на ветвях крепились
невидимые глаза.
Земля под ногами была покрыта кустами и ползучими побегами, среди
которых тут и там проглядывали экзотические цветы. Доггинз окинул
поросль подозрительным взором.
- Здесь безопасно? - спросил он у Симеона.
- На такой высоте, да. За исключением разве вон того, - он указал
через поляну на броский, привлекательный розовый цветок, возвышающийся
над путаницей ползучих побегов. Затем повернулся к Манефону: - Дай-ка на
минуту свое мачете.
Взяв в каждую руку по мачете, он через поляну приблизился к цветку; в
целом растение было шириной около метра. Необычной формы лепестки вполне
бы сошли за паруса небольшой лодки, вместе с тем растение выглядело
достаточно безобидно. Симеон протянул левую руку и лезвием мачете
коснулся цветка. Тот неожиданно сомкнулся вокруг лезвия и выдернул
мачете из руки. Симеон, размахнувшись, сплеча рубанул другим мачете,
смахнув цветок с крепкой зеленой шеи. Обезглавленная, та стала
по-змеиному извиваться и, удивительно, из нее фонтаном хлестнула
красная, похожая на кровь жидкость. Розовый цветок, так и не выпустив
мачете, шлепнулся на спутанные у основания стебля побеги. Симеон
нагнулся и потянул мачете за рукоятку. Стоило ему это сделать, как
побеги вдруг пружинисто распрямились и схватили его за кисть и
предплечье. Симеон наотмашь рубанул по ним мачете, что в правой руке.
Прорубить в целом удалось, но не успел,он и этого, как вокруг голени уже
обвился толстый - с ручищу Манефона - побег, взявшийся откуда-то снизу.
- А ну поднавались! - позвал Симеон, обернувшись. И тут его дернуло
так, что он, испуганно вякнув, потерял равновесие, а толстый побег стал
подтаскивать его к листьям.
Через секунду подоспели остальные и сообща стали яростно сечь побеги.
Найл обратил внимание, что Симеона атакует еще и обезглавленный стебель,
продевшись под мышкой и силясь затянуть в гущу широких листьев; Найл
отсек его одним ударом. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Симеона
удалось вызволить окончательно. Он, тяжело отдуваясь, поднялся на ноги и
с угрюмой ухмылкой оглянулся на обезглавленное растение.
- Вот вам еще один урок о вреде бестолковой бравады. Когда я был
здесь последний раз пять лет назад, с этими бестиями сладить было
гораздо проще. Теперь они, смотрю, стали гораздо коварнее, - он
огляделся. - Да, в Дельте ничто не остается неизменным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62