Ли и Гу, как оказалось, договаривались о цене с одной из тех подслеповатых любительниц опиума, которые промышляют исполнением для постояльцев арий из шаосинской музыкальной драмы Гу пригласил поразвлечься и соседей, но Чжао сказал, что из их номера слышно не хуже.
— Э, так не пойдет, придется и вам раскошелиться! Впрочем, господа, это я пошутил.
Фан и Чжао только переглянулись. Фан плохо спал прошедшей ночью и так утомился за день, что заснул в ту же секунду, как голова коснулась подушки.
Наутро он чувствовал себя совершенно свежим. Не вылезая из постели, он думал о том, как нелегко быть мучеником любви, которому полагается не есть и не спать. Как же страдал он позавчера из-за Тан Сяофу! Теперь казалось, вся боль вышла наружу, осталось тупое безразличие. Рядом на кровати зевнул Синьмэй:
— Вот наказание! Только кончили петь за стеной, ты захрапел так, что крышу над головой едва не сорвало. Я уснул, когда уже рассветало.
Фан всегда считал, что спит очень спокойно, ему стало неловко:
— Не может быть! Я никогда не храпел. Это тебе из соседнего номера послышалось. Сам знаешь, какие здесь стены.
— Ты еще скажешь, что это я сам храпел,— не на шутку возмутился Синьмэй.— Будешь отпираться, так я похлопочу, чтобы твои рулады на патефонную пластинку записали.
Осуществи Чжао свое намерение, получилась бы
Одна из разновидностей китайского традиционного театра, в которой все роли исполняют женщины.
презабавная какофония: в ней слышен был бы и шум прибоя, и звериный рев, и тонкий, резкий звук, который забирался все выше и выше, как воздушный змей на готовой оборваться ниточке, а затем резко падал, обращаясь низким гудением. При воспоминании об этом Чжао опять вышел из себя и пообещал в следующий раз свернуть Хунцзяню нос на сторону.
— Ну, будет тебе, будет, это я намаялся за дорогу. А тебя за злость пусть небо наградит храпящей женой, то-то будешь каждую ночь слушать трубный глас.
— Я уж и сам подумал, что ко всем моим требованиям при выборе подруги жизни надо добавить еще один — чтобы не храпела.
— Любопытно, как ты это узнаешь до свадьбы? Разве что на безносой женишься.
Синьмэй соскочил с кровати и набросился на Хунцзяня.
В этот день путникам предстояло продолжать путь от Нинбо до Сикоу — сначала на паруснике, потом с помощью рикш. Не успели они расположиться на палубе, как пошел дождь. Поначалу казалось, что редкие шаловливые капли, устав кружиться, легко касались палубы, чтобы отдохнуть перед дальнейшим полетом. Потом они сделались чаще, и пассажиры достали плащи. Один Ли Мэйтин не желал распаковывать багаж из-за такого пустяка. Но дождь все усиливался, отдельные капли вытянулись в нити; на поверхности реки, как на улыбающемся старческом лице, образовались глубокие морщины. Ли уже сетовал, что пожалел новый плащ и спрятал его в сундук, который теперь не раскроешь — весь гардероб замочишь. Сунь предложила ему свой зонтик, показав ему свою непромокаемую шляпу. Совсем новый, из зеленого шелка, зонт служил девушке для защиты от солнца. Она всегда носила его с собой, чтобы его не сломали при погрузке и выгрузке багажа.
Но вот все сошли на берег и направились в чайную. Ли сложил зонтик. От дождя он полинял, и все увидели, что лицо и белая рубашка Ли покрыты желто-зелеными пятнами — ни дать ни взять незаконченный акварельный рисунок. Сунь покраснела и стала извиняться. Ли с кислой физиономией уверял, что .ничего страшного не случилось. Гу громогласно требовал воды для умывания. Чжао отправился на переговоры с рикшами, а Фан, жалея испорченный зонтик, попросил полового стряхнуть с него воду и поставить возле печи. Через некоторое
время от зонта шел уже пар, а вернувшийся Чжао сказал, что дождь кончается, раскрывать его не придется.
В дальнейший путь они тронулись уже в третьем часу, попросив рикш поторопиться. Прошло с полчаса, когда на крутом склоне горы рикша, пыхтевший над сундуком господина Ли, поскользнулся и опрокинул свою коляску. Ли соскочил на землю с криком: «Сундук разбил, бездельник!» Но когда рикша показал ему окровавленное колено, ему пришлось умолкнуть. Прошло немало времени, пока удалось нанять другую коляску.
Вскоре всем пришлось сойти — перед путешественниками был сплетенный из лозы висячий мост без перил, похожий на длинное и тонкое лошадиное седло или на спину одной известной в свое время испанской красавицы. Но путникам было не до красоты: Синьмэй первым ступил на мост, сделал два шага и тут же вернулся под смех рикш, сказав, что у него подкосились ноги. Тогда Гу вызвался показать другим пример. Он действительно непринужденно перешел на другой берег и стал звать остальных. Ли собрал все свое мужество, снял очки и стал осторожно перебирать ногами. Добравшись до цели, он сразу расхрабрился:
— Господин Чжао, не бойтесь, ничего страшного! Мисс Сунь, хотите, я вернусь за вами?
Однако предложение Ли предложением и осталось. Между тем Чжао еще с того вечера на пароходе почувствовал нерасположение к Сунь и теперь с радостью готов был переложить свои обязанности «дядюшки» на кого-нибудь другого. Не оглядываясь на девушку, он кое-как перебрался через речку. Фан мысленно обругал его, но уже ничего не мог поделать. Решив, что поддерживать другого, когда сам боишься — только делу вредить, он с невеселой улыбкой обратился к Сунь:
— Значит, остались лишь мы, двое трусишек.
— Разве господин Фан боится? А мне не страшно. Если хотите, я пойду впереди, тогда вам не будет видно пустоты перед собой, и мост не покажется таким длинным.
Удивительное это существо — женщина, подумал с уважением Хунцзянь. Уж если хочет позаботиться о человеке, так о самой малости подумает. Он пошел следом за девушкой. Скользкий мост прогибался под ногами, сквозь бесчисленные щели глубоко внизу просвечивала темно-зеленая вода. Он изо всех сил старался не отрывать глаз от полы халата шедшей впереди Сунь, чтобы
не глядеть по сторонам. К счастью, и длинный мост когда-то кончается. Сунь повернулась к нему с победной улыбкой. Он спрыгнул с моста и воскликнул:
— Неплохая репетиция для тех, кому суждено отправиться в ад! Интересно, много впереди таких мостов?
Гу Эрцянь хотел было проехаться насчет заморских студентов, не привыкших к китайским дорогам, но Ли Мэйтин театральным шепотом спросил, читал ли он «презабавнейшую» вещичку о том, как ловкий юноша «помогал» девице перебираться через мост, а Чжао вовремя поинтересовался — Сунь ли вела за собой Фана, или тот поддерживал ее сзади. Тут до Фана дошло, что с другого берега могли и не заметить его робости, и поспешил заявить:
— Конечно, мисс Сунь вела меня.
Таким образом, он не солгал перед Сунь, и в тоже время создал у остальных впечатление, что он просто скромничает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Э, так не пойдет, придется и вам раскошелиться! Впрочем, господа, это я пошутил.
Фан и Чжао только переглянулись. Фан плохо спал прошедшей ночью и так утомился за день, что заснул в ту же секунду, как голова коснулась подушки.
Наутро он чувствовал себя совершенно свежим. Не вылезая из постели, он думал о том, как нелегко быть мучеником любви, которому полагается не есть и не спать. Как же страдал он позавчера из-за Тан Сяофу! Теперь казалось, вся боль вышла наружу, осталось тупое безразличие. Рядом на кровати зевнул Синьмэй:
— Вот наказание! Только кончили петь за стеной, ты захрапел так, что крышу над головой едва не сорвало. Я уснул, когда уже рассветало.
Фан всегда считал, что спит очень спокойно, ему стало неловко:
— Не может быть! Я никогда не храпел. Это тебе из соседнего номера послышалось. Сам знаешь, какие здесь стены.
— Ты еще скажешь, что это я сам храпел,— не на шутку возмутился Синьмэй.— Будешь отпираться, так я похлопочу, чтобы твои рулады на патефонную пластинку записали.
Осуществи Чжао свое намерение, получилась бы
Одна из разновидностей китайского традиционного театра, в которой все роли исполняют женщины.
презабавная какофония: в ней слышен был бы и шум прибоя, и звериный рев, и тонкий, резкий звук, который забирался все выше и выше, как воздушный змей на готовой оборваться ниточке, а затем резко падал, обращаясь низким гудением. При воспоминании об этом Чжао опять вышел из себя и пообещал в следующий раз свернуть Хунцзяню нос на сторону.
— Ну, будет тебе, будет, это я намаялся за дорогу. А тебя за злость пусть небо наградит храпящей женой, то-то будешь каждую ночь слушать трубный глас.
— Я уж и сам подумал, что ко всем моим требованиям при выборе подруги жизни надо добавить еще один — чтобы не храпела.
— Любопытно, как ты это узнаешь до свадьбы? Разве что на безносой женишься.
Синьмэй соскочил с кровати и набросился на Хунцзяня.
В этот день путникам предстояло продолжать путь от Нинбо до Сикоу — сначала на паруснике, потом с помощью рикш. Не успели они расположиться на палубе, как пошел дождь. Поначалу казалось, что редкие шаловливые капли, устав кружиться, легко касались палубы, чтобы отдохнуть перед дальнейшим полетом. Потом они сделались чаще, и пассажиры достали плащи. Один Ли Мэйтин не желал распаковывать багаж из-за такого пустяка. Но дождь все усиливался, отдельные капли вытянулись в нити; на поверхности реки, как на улыбающемся старческом лице, образовались глубокие морщины. Ли уже сетовал, что пожалел новый плащ и спрятал его в сундук, который теперь не раскроешь — весь гардероб замочишь. Сунь предложила ему свой зонтик, показав ему свою непромокаемую шляпу. Совсем новый, из зеленого шелка, зонт служил девушке для защиты от солнца. Она всегда носила его с собой, чтобы его не сломали при погрузке и выгрузке багажа.
Но вот все сошли на берег и направились в чайную. Ли сложил зонтик. От дождя он полинял, и все увидели, что лицо и белая рубашка Ли покрыты желто-зелеными пятнами — ни дать ни взять незаконченный акварельный рисунок. Сунь покраснела и стала извиняться. Ли с кислой физиономией уверял, что .ничего страшного не случилось. Гу громогласно требовал воды для умывания. Чжао отправился на переговоры с рикшами, а Фан, жалея испорченный зонтик, попросил полового стряхнуть с него воду и поставить возле печи. Через некоторое
время от зонта шел уже пар, а вернувшийся Чжао сказал, что дождь кончается, раскрывать его не придется.
В дальнейший путь они тронулись уже в третьем часу, попросив рикш поторопиться. Прошло с полчаса, когда на крутом склоне горы рикша, пыхтевший над сундуком господина Ли, поскользнулся и опрокинул свою коляску. Ли соскочил на землю с криком: «Сундук разбил, бездельник!» Но когда рикша показал ему окровавленное колено, ему пришлось умолкнуть. Прошло немало времени, пока удалось нанять другую коляску.
Вскоре всем пришлось сойти — перед путешественниками был сплетенный из лозы висячий мост без перил, похожий на длинное и тонкое лошадиное седло или на спину одной известной в свое время испанской красавицы. Но путникам было не до красоты: Синьмэй первым ступил на мост, сделал два шага и тут же вернулся под смех рикш, сказав, что у него подкосились ноги. Тогда Гу вызвался показать другим пример. Он действительно непринужденно перешел на другой берег и стал звать остальных. Ли собрал все свое мужество, снял очки и стал осторожно перебирать ногами. Добравшись до цели, он сразу расхрабрился:
— Господин Чжао, не бойтесь, ничего страшного! Мисс Сунь, хотите, я вернусь за вами?
Однако предложение Ли предложением и осталось. Между тем Чжао еще с того вечера на пароходе почувствовал нерасположение к Сунь и теперь с радостью готов был переложить свои обязанности «дядюшки» на кого-нибудь другого. Не оглядываясь на девушку, он кое-как перебрался через речку. Фан мысленно обругал его, но уже ничего не мог поделать. Решив, что поддерживать другого, когда сам боишься — только делу вредить, он с невеселой улыбкой обратился к Сунь:
— Значит, остались лишь мы, двое трусишек.
— Разве господин Фан боится? А мне не страшно. Если хотите, я пойду впереди, тогда вам не будет видно пустоты перед собой, и мост не покажется таким длинным.
Удивительное это существо — женщина, подумал с уважением Хунцзянь. Уж если хочет позаботиться о человеке, так о самой малости подумает. Он пошел следом за девушкой. Скользкий мост прогибался под ногами, сквозь бесчисленные щели глубоко внизу просвечивала темно-зеленая вода. Он изо всех сил старался не отрывать глаз от полы халата шедшей впереди Сунь, чтобы
не глядеть по сторонам. К счастью, и длинный мост когда-то кончается. Сунь повернулась к нему с победной улыбкой. Он спрыгнул с моста и воскликнул:
— Неплохая репетиция для тех, кому суждено отправиться в ад! Интересно, много впереди таких мостов?
Гу Эрцянь хотел было проехаться насчет заморских студентов, не привыкших к китайским дорогам, но Ли Мэйтин театральным шепотом спросил, читал ли он «презабавнейшую» вещичку о том, как ловкий юноша «помогал» девице перебираться через мост, а Чжао вовремя поинтересовался — Сунь ли вела за собой Фана, или тот поддерживал ее сзади. Тут до Фана дошло, что с другого берега могли и не заметить его робости, и поспешил заявить:
— Конечно, мисс Сунь вела меня.
Таким образом, он не солгал перед Сунь, и в тоже время создал у остальных впечатление, что он просто скромничает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112