Если бы я приехал туда уже женатым, опытным человеком, со мной так быстро не расправились бы.
— Зачем так говорить? Ведь женись ты раньше, я не смогла бы выйти за тебя! Или ты во мне разочаровался?
Но Хунцзянь не был расположен подыгрывать жене. Он лишь твердил как бы про себя, что и семья, и университет — в равной, степени суть «школы злословия».
Игнорировать уроки в этой «школе злословия» было не так-то просто. Вместе с часами Дунь-вэн оставил сыну список семейных дней поминовения предков и вы
разил пожелание, чтобы он с женой являлся в эти дни для участия в церемониях. Жоуцзя сразу же скривила губы; впрочем, у нее была отговорка —она не могла уходить днем с работы. К ее несчастью, несколько таких поминальных дней пришлось на воскресенья. Она хотела сделать вид, что забыла, но Дунь-вэн предусмотрительно велел невесткам звонить накануне хозяевам дома, у которых был телефон, чтоб напомнили квартирантам о предстоящем обряде.
Еще более раздражало то, что когда кто-нибудь из родственников Фанов приходил к ним и говорил, что до сих пор не знаком с женой старшего сына, невестки тотчас звонили ей по телефону и просили прийти — будь то сразу после работы, в субботу, когда молодожены собирались развлечься, или в воскресенье, когда она намеревалась отправиться к своим. Усопшие предки и живые родственники вконец замучили Жоуцзя, и она часто жаловалась мужу:
— И обширный же у вас род! Зачем это нужно поддерживать отношения с такой массой дальних родственников? Отмечали бы уж тогда заодно дни рождения и смерти Хуанди!
Вскоре она стала посылать к телефону служанку, велев ей говорить, что хозяйки нет дома. Предвидя, с каким лицом они его встретят, Хунцзянь стал побаиваться визитов к родным. Он понимал чувства жены, но не хотел обижать родителей и потому все-таки шел. И действительно, его принимали с таким видом, будто он обязан был привести с собою жену под конвоем. Он что-то лепетал в ее оправдание, но это не помогало.
Древнее изречение утверждает, что хороший слуга должен одинаково верно служить всем своим господам. Если считать эти слова справедливыми, то нянька Ли не принадлежала к числу хороших слуг. Получая распоряжение от Хунцзяня, она часто ждала подтверждения от Жоуцзя. Если хозяин посылал ее за шпинатом, она говорила, что надо спросить у хозяйки — она, мол, больше любит сельдерей. Если он в отсутствии жены говорил, что холода наступили окончательно и можно сегодня посушить его летнюю одежду, перед тем как убрать ее, она сразу же возражала: тепло еще может вернуться, хозяйка еще не сушила свою одежду, надо дождаться ее. Фан пытался объяснить служанке, что женщина может носить легкое платье и под пальто, но та стояла на своем:
— Хозяин, заботиться об одежде — дело бабье, зачем ты вмешиваешься? Лучше бы ходил на службу пораньше, вместе с хозяйкой, да пораньше домой возвращался.
Такие разговоры и смешили и сердили его. В хорошем настроении он величал служанку «старая госпожа» или «ее величество», в плохом — готов был уволить ее. Когда молодые выясняли отношения, Ли тоже делала мрачное лицо, не смотрела на Хунцзяня и чуть ли не швыряла ему всякую вещь, которую он просил. Он не раз сетовал вслух:
— Куда это годится! Служанка с женой объединились и хотят меня доконать!
— Да я ей сколько раз говорила! — смеялась Жоуцзя.— Но что с ней поделаешь — она во всем принимает мою сторону. Говорит, что жена всегда терпит от мужа — ей самой по вине ее муженька пришлось есть недоваренные голубцы... Зато ты теперь можешь понять, как мне трудно приходится в твоей семье!
Отец Жоуцзя держался с зятем вежливо, но с холодком. Брат ее, узнав, что шурин не умеет играть в футбол и теннис, а также не разбирается в приемниках и автомобилях, тоже решил, что сестра вышла не за того человека. Исполняя долг «полусына», Фан без особого удовольствия навещал дом тестя, но это случалось не часто — Жоуцзя гораздо чаще ходила к тетке. Как-то, спустя месяц после переезда на квартиру, молодожены обедали в доме Лу. Перед их уходом тетка натянуто улыбнулась и промолвила:
— Хунцзянь, может быть, ты на меня и рассердишься, и все-таки я прошу тебя не обижать нашу Жоуцзя.— Словно не веря в силу родного языка, она — как это принято при заключении международных договоров— повторила ту же мысль по-английски. Хунцзянь тут же, как дикобраз при встрече с врагом, выставил вперед свои иглы. Но не успел он спросить, что имеется в виду, как вмешалась Жоуцзя:
— Тетушка, кто тебе это сказал? Он ко мне хорошо относится! Да меня не так легко обидеть.
— Вот видишь, Хунцзянь, какая у тебя хорошая жена! — сказала госпожа Лу.— Она же тебя и выгораживает!
— А почему вы решили, что я ее обижаю? Я...
— Пошли, пошли! — потянула его за руку Жоуцзя.—Можем в кино опоздать. Анти с тобой шутит.
— Мне расхотелось смотреть кино, можешь идти одна,— сказал Хунцзянь, выйдя на улицу.
— Но я же ни в чем не провинилась! Неужели ты думаешь, что я жаловалась на тебя тетке?
— Говорил я тебе, что не люблю ходить в этот дом!—взорвался Хунцзянь.— Мало того, что терплю в своей семье, так приходится еще выслушивать поучения от посторонних! Значит, я тебя обижаю? Да это счастье мое, если твои тетушки да нянюшки не доведут меня до могилы! С нами, Фанами, трудно говорить? Это вы, Суни, все, как один, напоминаете зловредную таксу твоей тетки! Пусть сейчас я несправедлив к тебе, пусть: все равно вы обо мне слова хорошего не скажете. Так пойдем же — ты своей дорогой, а я своей. Можешь идти в кино, можешь возвращаться к отцу с матерью!
И он резко оттолкнул руку Жоуцзя. Ей, собственно, и в кино-то не очень хотелось, но грубость мужа, его «зоологические» сравнения возмутили ее. И все же она не стала скандалить на улице, а повернула к трамвайной остановке, бросив на ходу:
— Вот важность! С удовольствием и одна в кино посижу!
Оставшись один, Хунцзянь некоторое время следил, как фигура жены, тоненькая и хрупкая, мелькает в толпе, и вдруг, ощутив прилив нежности и жалости, бросился догонять ее. Почувствовав у себя на плече чью-то руку, Жоуцзя перепугалась, но, увидев мужа, сразу оттаяла:
— Что, передумал?
— Испугался, что ты убежишь с другим, решил помешать.
— Если будешь скандалить, когда-нибудь убегу, только не с другим. Хватит того, что натерпелась с тобой. Надо быть идиоткой, чтобы искать нового мужчину.
— Но сегодня я не считаю себя виноватым, это твоя тетка довела меня до такого состояния.
— Ладно, ладно, я готова извиниться за моих родственников и даже заплатить за билеты.
Хунцзянь, естественно, не мог ей этого позволить и принялся шарить по карманам в поисках денег. Жоуцзя рассмеялась:
— Ты что, блох ловишь? Не можешь приучиться класть деньги в кошелек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Зачем так говорить? Ведь женись ты раньше, я не смогла бы выйти за тебя! Или ты во мне разочаровался?
Но Хунцзянь не был расположен подыгрывать жене. Он лишь твердил как бы про себя, что и семья, и университет — в равной, степени суть «школы злословия».
Игнорировать уроки в этой «школе злословия» было не так-то просто. Вместе с часами Дунь-вэн оставил сыну список семейных дней поминовения предков и вы
разил пожелание, чтобы он с женой являлся в эти дни для участия в церемониях. Жоуцзя сразу же скривила губы; впрочем, у нее была отговорка —она не могла уходить днем с работы. К ее несчастью, несколько таких поминальных дней пришлось на воскресенья. Она хотела сделать вид, что забыла, но Дунь-вэн предусмотрительно велел невесткам звонить накануне хозяевам дома, у которых был телефон, чтоб напомнили квартирантам о предстоящем обряде.
Еще более раздражало то, что когда кто-нибудь из родственников Фанов приходил к ним и говорил, что до сих пор не знаком с женой старшего сына, невестки тотчас звонили ей по телефону и просили прийти — будь то сразу после работы, в субботу, когда молодожены собирались развлечься, или в воскресенье, когда она намеревалась отправиться к своим. Усопшие предки и живые родственники вконец замучили Жоуцзя, и она часто жаловалась мужу:
— И обширный же у вас род! Зачем это нужно поддерживать отношения с такой массой дальних родственников? Отмечали бы уж тогда заодно дни рождения и смерти Хуанди!
Вскоре она стала посылать к телефону служанку, велев ей говорить, что хозяйки нет дома. Предвидя, с каким лицом они его встретят, Хунцзянь стал побаиваться визитов к родным. Он понимал чувства жены, но не хотел обижать родителей и потому все-таки шел. И действительно, его принимали с таким видом, будто он обязан был привести с собою жену под конвоем. Он что-то лепетал в ее оправдание, но это не помогало.
Древнее изречение утверждает, что хороший слуга должен одинаково верно служить всем своим господам. Если считать эти слова справедливыми, то нянька Ли не принадлежала к числу хороших слуг. Получая распоряжение от Хунцзяня, она часто ждала подтверждения от Жоуцзя. Если хозяин посылал ее за шпинатом, она говорила, что надо спросить у хозяйки — она, мол, больше любит сельдерей. Если он в отсутствии жены говорил, что холода наступили окончательно и можно сегодня посушить его летнюю одежду, перед тем как убрать ее, она сразу же возражала: тепло еще может вернуться, хозяйка еще не сушила свою одежду, надо дождаться ее. Фан пытался объяснить служанке, что женщина может носить легкое платье и под пальто, но та стояла на своем:
— Хозяин, заботиться об одежде — дело бабье, зачем ты вмешиваешься? Лучше бы ходил на службу пораньше, вместе с хозяйкой, да пораньше домой возвращался.
Такие разговоры и смешили и сердили его. В хорошем настроении он величал служанку «старая госпожа» или «ее величество», в плохом — готов был уволить ее. Когда молодые выясняли отношения, Ли тоже делала мрачное лицо, не смотрела на Хунцзяня и чуть ли не швыряла ему всякую вещь, которую он просил. Он не раз сетовал вслух:
— Куда это годится! Служанка с женой объединились и хотят меня доконать!
— Да я ей сколько раз говорила! — смеялась Жоуцзя.— Но что с ней поделаешь — она во всем принимает мою сторону. Говорит, что жена всегда терпит от мужа — ей самой по вине ее муженька пришлось есть недоваренные голубцы... Зато ты теперь можешь понять, как мне трудно приходится в твоей семье!
Отец Жоуцзя держался с зятем вежливо, но с холодком. Брат ее, узнав, что шурин не умеет играть в футбол и теннис, а также не разбирается в приемниках и автомобилях, тоже решил, что сестра вышла не за того человека. Исполняя долг «полусына», Фан без особого удовольствия навещал дом тестя, но это случалось не часто — Жоуцзя гораздо чаще ходила к тетке. Как-то, спустя месяц после переезда на квартиру, молодожены обедали в доме Лу. Перед их уходом тетка натянуто улыбнулась и промолвила:
— Хунцзянь, может быть, ты на меня и рассердишься, и все-таки я прошу тебя не обижать нашу Жоуцзя.— Словно не веря в силу родного языка, она — как это принято при заключении международных договоров— повторила ту же мысль по-английски. Хунцзянь тут же, как дикобраз при встрече с врагом, выставил вперед свои иглы. Но не успел он спросить, что имеется в виду, как вмешалась Жоуцзя:
— Тетушка, кто тебе это сказал? Он ко мне хорошо относится! Да меня не так легко обидеть.
— Вот видишь, Хунцзянь, какая у тебя хорошая жена! — сказала госпожа Лу.— Она же тебя и выгораживает!
— А почему вы решили, что я ее обижаю? Я...
— Пошли, пошли! — потянула его за руку Жоуцзя.—Можем в кино опоздать. Анти с тобой шутит.
— Мне расхотелось смотреть кино, можешь идти одна,— сказал Хунцзянь, выйдя на улицу.
— Но я же ни в чем не провинилась! Неужели ты думаешь, что я жаловалась на тебя тетке?
— Говорил я тебе, что не люблю ходить в этот дом!—взорвался Хунцзянь.— Мало того, что терплю в своей семье, так приходится еще выслушивать поучения от посторонних! Значит, я тебя обижаю? Да это счастье мое, если твои тетушки да нянюшки не доведут меня до могилы! С нами, Фанами, трудно говорить? Это вы, Суни, все, как один, напоминаете зловредную таксу твоей тетки! Пусть сейчас я несправедлив к тебе, пусть: все равно вы обо мне слова хорошего не скажете. Так пойдем же — ты своей дорогой, а я своей. Можешь идти в кино, можешь возвращаться к отцу с матерью!
И он резко оттолкнул руку Жоуцзя. Ей, собственно, и в кино-то не очень хотелось, но грубость мужа, его «зоологические» сравнения возмутили ее. И все же она не стала скандалить на улице, а повернула к трамвайной остановке, бросив на ходу:
— Вот важность! С удовольствием и одна в кино посижу!
Оставшись один, Хунцзянь некоторое время следил, как фигура жены, тоненькая и хрупкая, мелькает в толпе, и вдруг, ощутив прилив нежности и жалости, бросился догонять ее. Почувствовав у себя на плече чью-то руку, Жоуцзя перепугалась, но, увидев мужа, сразу оттаяла:
— Что, передумал?
— Испугался, что ты убежишь с другим, решил помешать.
— Если будешь скандалить, когда-нибудь убегу, только не с другим. Хватит того, что натерпелась с тобой. Надо быть идиоткой, чтобы искать нового мужчину.
— Но сегодня я не считаю себя виноватым, это твоя тетка довела меня до такого состояния.
— Ладно, ладно, я готова извиниться за моих родственников и даже заплатить за билеты.
Хунцзянь, естественно, не мог ей этого позволить и принялся шарить по карманам в поисках денег. Жоуцзя рассмеялась:
— Ты что, блох ловишь? Не можешь приучиться класть деньги в кошелек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112