Разгадай ее однажды до конца, и не останется интереса, не о чем будет думать, не к чему возвращаться мыслями в самую мрачную минуту, когда ты одинок. «Нет тайны»,— вывела округлые буквы тонкая девичья рука в книге отзывов. Саулюс прошел было мимо— он не хотел выдавать себя,— будто простой посетитель выставочного салона, как и эти три парня, неспешным шагом проходящие мимо его работ, мимо его бессонных ночей. «Нет тайны,— снова прочитал он поверх плеча девушки.— Все буднично и ясно».
Девушка захлопнула книгу отзывов, оттолкнула в сторону и встала.
— Вы жестокая,— сказал Саулюс.
Легким взмахом головы она отбросила прядь волос, упавшую на лицо, подняла удивленные добрые глаза, усмехнулась, словно извиняясь и не зная, за что должна извиняться, и растерянно уставилась на Саулюса, стараясь вспомнить: где же она его видела?
— Вы прокурор, правда? — Саулюс почувствовал, что и он неожиданно растерялся, опешив от открытого и доброго взгляда девушки.
— Почему? Я совсем не...
— А если вы написали здесь смертный приговор?
— Вы прочитали? — девушка рассердилась.— Нехорошо подглядывать.
— Ведь это не письмо. Я все равно бы прочитал. Если не сегодня, так завтра.
Девушка вдруг подняла руки и прижала кончики пальцев к зардевшимся щекам.
— Это вы?.. Ваши это работы?..
Саулюс пожалел девушку. Она и впрямь показалась еще ребенком, не умеющим надеть маску равнодушия или кокетства.
— Я думаю, вы написали то, что думали.
— Да, конечно... Мне так показалось, и я хотела быть откровенной, я не думала, что вы здесь... все видите...
— А если бы знали, что я здесь, написали бы: «Прекрасно, гениально»?
— Не знаю. Ничего бы не написала.
Саулюс хотел взять книгу отзывов. Девушка удержала его руку.
— Не надо. И не сердитесь.
— За замечания посетителей я говорю спасибо.
— Даже если они?..
— Даже если они...
Он раскрыл книгу.
— Дагна из Каунаса... Знаете что, Дагна,—- Саулюс испытующе смотрел на девушку,— я и впрямь рассержусь на вас, если вы не выполните моей просьбы. Я уже сейчас вижу ваш портрет и хочу, чтобы вы позировали. По полчаса, часу. Конечно, не сегодня, в другой раз, когда будете в Вильнюсе.
Дагна едва заметно кивнула. Саулюс подал ей визитную карточку и первым отвернулся, исчез за высокой перегородкой.
Когда-нибудь эту странную историю он рассказал бы на вечере своих воспоминаний (позднее он так и подумал — по случаю пятидесятилетнего или шестидесятилетнего юбилея), но еще полгода спустя, валяясь на диване, услышал телефонный звонок. Наверное, кто-нибудь из приятелей. После ночного кутежа самочувствие было хуже некуда. «Нет, нет!» — потряс головой Саулюс, взяв бутылку белого вина, налил остаток в бокал, выпил и снова повалился на спину. «Безумие! Самоубийство! Подонки!» — цедил сквозь зубы, кляня себя, приятелей и весь мир. Несколько минут спустя телефон снова затрезвонил, и Саулюс решил вылить свою ярость хотя бы на голову ближайшего друга. Но это была Дагна.
— Какая еще Дагна? — грубо спросил, думая о вчерашних подружках.
— Дагна из Каунаса.
Замаячил овал лица, замелькали четкие буквы: «Нет тайны...» «Пусть катится к черту! Этого еще не хватало, чтоб я... К черту!»
— Знаешь что, Дагна...
— Вы, наверное, забыли...
Дагна была, быть может, на краю города, но Саулюс видел ее отчетливо, не мог оторвать глаз, даже протянул к ней руку.
— Знаешь, как ехать? — спросил Саулюс.— Давай живо сюда!
Разбросанные на полу пустые бутылки ногой закатил под диван, швырнул в угол скомканные бумаги, высыпал в мусорное вёдро окурки из пепельниц и вдруг рассердился на себя: «Какого черта я так стараюсь, навожу чистоту? Наконец, зачем надо было приглашать какую-то Дагну? «Нет тайны...» Нахальная девчонка, грубиянка, изображающая умницу. А если она на что-то надеется?.. Нет, нет, я не собираюсь связываться с каждой, какими бы ни были у нее глазки. Нет! Дагна из Каунаса. Как-то дико звучит. Как из старинного альбома, Дагна из старинного альбома... Ведь, ей-богу, интересно — Дагна из старинного альбома. А почему нельзя сделать триптих, а то и целый цикл «Из старого альбома»? Степенный старик с трубочкой в руке, женщина, улыбающаяся кому-то, сыновья, снохи... И лицо Дагны,— правда, это может быть последний лист цикла, олицетворение юности и красоты».
Ожив, Саулюс торопливо заходил по мастерской, ему уже хотелось тут же сесть и сделать несколько набросков.
Осенней прохладой повеяло от пальто Дагны, обтягивавшего стройный стан, от ее темных волос и лица. Сложенный зонтик она поставила у двери. Сняла серые перчатки.
— Моросит...— мягко произнесла она, оглядевшись по сторонам и как будто удивляясь тому, что оказалась здесь, в этой странно захламленной комнате.
День был сумрачный. Надо бы свет включить, подумал Саулюс.
— Я по делу приехала, отчеты в министерство привезла. Стеснялась звонить и все-таки... Хочу еще раз извиниться перед вами.
— Передо мной? Почему? — Он смотрел на девушку, как на экспонат, видел не ее, а только ее изображение.
— Я тогда так по-детски, развязно написала...
— Садитесь. Садитесь вот сюда, на стул. В пальто. Пожалуй, расстегните. У окна сядьте.
Саулюс спешил. Хотел догнать улетающую мысль, остановить пляшущие образы; казалось, настал долгожданный час: все, что было до той поры, уплыло куда- то, исчезло, растаяло без следа и угрызений совести.
— Вы говорите, вы можете говорить,— через минуту сказал Саулюс, чуть-чуть набросав овал лица, контуры глаз и щек.
Дагна глядела в сторону, как велел ей Саулюс, но украдкой следила за каждым движением его руки, поворотом головы.
— Почему вы молчите? Мы можем разговаривать,— снова напомнил Саулюс.
— Я забежала только на минутку, только извиниться. В четыре уходит поезд.
— Вам обязательно этим поездом?
— Меня будут встречать. Я так обещала.
— Хорошо, что вас встречают. Кто же вас встречает?
— Мама.
— Вы довольны своей работой?
— Нет. Но работать надо.
— Значит, ошиблись, когда выбирали профессию? А может, мама вам так посоветовала?
— Это длинная история.
— И вы не успеете рассказать мне до четырех?
Их разговор напоминал игру. Связь и смысл сказанных вполголоса слов не всегда доходили до сознания Саулюса, да и он сам не всегда понимал то, что говорил. От напряжения гудела голова, и словно сквозь порывы ветра доносился до него голос девушки: родилась она в Каунасе перед самой войной, родители ребенком увезли ее во Францию, росла и училась она в Западной Германии, а восемь лет назад с матерью вернулась в Литву.
— Вот и вся моя автобиография.
— Чепуха! — буркнул Саулюс.
Дагна съежилась, посмотрела с опаской.
— Сначала, все начнем сначала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123