Разумнее было не раскрываться поначалу, вести беседу в тоне уважительного равенства. На пробу, имея в виду сомнительную реальность гостя, он с шутливой похвалой отозвался по поводу его появленья запросто, в партикулярном облике, что внушало надежду на плодотворное сотрудничество впереди. Он признался также, что, хотя, как помнится от семинарских времен, по сохранившемуся свидетельству Оригена земной эфир буквально кишит ангелами, сам он видит одного из них впервые. Чтобы не осложнять стройного материалистического мировоззрения, также прибавил вождь, он не стремится вникать в природу ангельского существа. «К примеру, мы не знаем, что такое электричество, тем не менее широко пользуемся им для хозяйственных надобностей».
– Кстати, прошу извинить маленькую конспиративную хитрость с ложным вызовом под предлогом концертного выступленья... Да еще обрекаем на бессонную ночь, хотя и у вас, по слухам, самая рабочая пора, когда все спят. Дело в том, что мы нашли вам занятье более достойное вашего дарованья и рассчитываем, что найдем и общий язык. Входите же посмелей... – продолжал он, с пригласительным жестом двигаясь навстречу и не торопясь с рукопожатьем. – Боюсь, беседа наша затянется надолго, располагайтесь по-домашнему, чтобы в дальнейшем не тратить попусту слова и время.
Но тут произошла досадная заминка, заметно омрачившая радушие Хозяина. Когда он с подчеркнутым расположеньем, самолично, как бы придвинул гостю почетное кресло у стола, чего-то испугавшийся Дымков предпочел стоявшую на отлете табуретку стенографистки. По счастью, бесшумная горничная в наколке внесла на подносе протокольные, в подобных случаях, стаканы чая с припасом сахара, лимона и аскетических сушек. Блюдце янтарного изюма под крахмальной же салфеткой указывало на осведомленность властей насчет особых пристрастий посетителя. Ввиду простудной погоды последнему в полувопросительной форме были предложены заодно напитки покрепче, но тот просто не понял, о чем речь. Вслед за тем вскользь и уже с холодком ангелу было высказано удовлетворение, что ведомственные донесения квартирной хозяйки о замеченных недомоганьях ее жильца оказались преувеличенными. Небывалое в кремлевской практике раскрытие служебной тайны диктовалось не столько попыткой потеснее, через неограниченное доверие, сблизиться с несомненным теперь напарником по работе, как стремленьем показать этому провинциальному господину его полную досягаемость. А пока не завершится черновая подработка сроков и справок любезный Хозяин рекомендовал истратить каникулы на отдохновенье в уютном высокогорном уголке, если только привыкшего к потустороннему комфорту устроит правительственный санаторий.
Самый характер в полушутку облеченного приглашенья еще раз показывал, как тщательно, с учетом привходящих обстоятельств планировалась нынешняя встреча:
– Озеро, конные прогулки и отменная тишина! Нам думается, двухнедельная сказка вдвоем на лоне природы не повредила бы здоровью нашего друга, охапковского отшельника, не так ли? – в духе мужской фамильярности усмехнулся Хозяин, намекая на публичные, одно время, появления дымковские с наследницей киевского капиталиста, тоже не ускользнувшие от всевидящего лубянского ока.
Смущенное молчанье ангела и впрямь походило на признанье своих земных шалостей. Тогда-то, жестом приятельского поощренья коснувшись его лукава, Хозяин и осведомился у будущего коллеги насчет каких-либо добавочных пожеланий для немедленной реализации. В те годы почти в каждом тлела и чадила одна и та же невыполнимая мольба о продленье чьей-то обреченной жизни. И хотя у диктатора нет способа легче, чем буквально мановеньем перста снискать вечное поклоненье безымянных жен, бабушек, полусироток там внизу, этот был скуповат на милость. Малейшее злоупотребление пощадой ослабило бы движущую пружину режима. Да и бывший обитатель небес настолько успел заземлиться, что понимал риск как раз обратного решенья от властелина, раздраженного обращеньем пусть даже за мнимого врага... Но более подходящий момент для ходатайства за несчастного Дунина братца мог и не повториться. Нерешительная пауза пояснила вождю смысл предстоящей просьбы. Ставка была чрезмерна, тем не менее он сделал знак великодушного дозволения на самую дерзкую просьбу.
Вдохновляемый заплаканным, по памяти, взором старо-федосеевской подружки, Дымков начал с перечисленья добродетелей своего подзащитного, не способного на проступок, сомасштабный постигшей его каре. Затем, тоже понаслышке от Дуни и несколько в древнежитийном стиле, перешел к описанию его родителей, от благочестивого союза коих в старину имели обыкновение рождаться выдающиеся иерархи либо особо прочные великомученики. Полуотвернувшись, Хозяин слушал с видом скучающего долготерпения, потом признаки недоуменья, подозрительной озабоченности и, наконец, гнева посменно обозначились в его чуть рябоватом лице.
Когда возникла идея привлечь к серьезнейшему сотрудничеству бесхозно расходуемый небесный потенциал, тотчас все лица в окружении Дымкова были взяты на учет в качестве живых клавиш для убеждения строптивца косвенным болевым нажимом на его близких, если бы вздумал противиться запряжке. Конечно, ангелу не составляло бы труда обеспечить своих подопечных экстерриториальным убежищем со сверхрайскими удобствами, но вряд ли удалось бы уговорить их на неизбежные притом земные превращенья. Запоздалое обнаруженье лоскутовского первенца, наивыгоднейшего козыря хотя бы и в беспроигрышной, до мелочей расчисленной игре представлялось вождю первостепенным доказательством вопиющих изъянов не в одной только системе информации.. Возможно, из-за тогдашней ведомственной перегрузки сведения о юном, к тому же обезвреженном враге так и не попали в московское досье старо-федосеевских жителей, что теперь лежало рядом, на соседнем столе. Между тем скромная, в той же папке и сапожным ремеслом подмаскированная для простаков, биография о.Матвея – плод долгого, кропотливого и заочного обследованья – становилась подобием темной шахты... И вот уже недоставало воображения охватить сокрытые в ней тайности, если поверхностная раскопка сразу повлекла неоценимые, ввиду надвигающейся войны, находки вроде скандального скудновского разоблаченья. Молодой, из рабочих выдвиженцев, смышленый следователь почти документально установил его застарелые, хоть без внешнего приятельства и даже мимолетного общенья, подпольно-националистические связи с захолустным попом, не без комиссарской протекции, разумеется, переведенного впоследствии с Вятчины в московскую епархию. Доскональное изучение всех проживающих в домике со ставнями началось сразу по разгадке дымковского инкогнито, еще до налоговых неприятностей о.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206