.. И правильно поступаем: с пожаров не расходятся, пока последней искрицы сапогом не затопчут, чтоб под зорьку не полыхнуло вновь. А она мышки хитрей, дневного света таится, зигзагом по головешкам пробирается к себе на огненное новоселье... И вдруг, отважившись, вот она на глазах наших норовит тысячеверстное поле проскочить в наш завтрашний день, а мы с вами, ровно мохначи пещерные, зачарованно смотрим, моргнуть с благоговения не смеем, потому что истинное чудо. И смотрите, сколько за полгода обежать успела, уж из-за границы удостовериться тянутся! А ведь в наши дни такую бамбу дозволить все одно что красного петушка в незаконченную новостройку подпустить, не так ли? Откуда и возникает законное любопытство, кто же из нас, возомнивший себя комендантом всесоюзной красоты, первую путевку выдал означенному петушку, верховное покровительство ему оказал. Промежду прочим, интересней всего, что вот мы по следу его бредем на ощупь, окликаем его задушевными словами, а ему, как на грех, представьте, уши заколодило: невдомек, о ком речь. Неправильное поведение, по-моему, а? Невинные ребятки стишками ему на всяких съездах о подвигах учебы рапортуют, заслуженные наши старички при трудовых медалях портреты по улицам его носят в праздники, а он, совсем оторвавшись от жизни, и пообщаться с нами брезгует, поделиться с нами о себе в том разрезе, главное, на кого работает. И поскольку сам пойти нам навстречу не собирается, то и приходится обеспокоить вопросцем, пока фокусник не прибыл. Приоткройтесь нам, гражданин Тимофей Скуднов, неужели же вышесказанное так уж ни капельки вашу партийную совесть не щекотит? К тому намекаю, что сильные ветры дуют нынче на кремлевской-то высоте... Ой, оземь не сорваться бы!
Подобно лесорубу, сделавшему свое дело, он поотступил на шажок в сторонку, освобождая клиенту место для паденья. Никто не заметил, как оно получилось, но только к тому моменту все, включая потерпевшего, были на ногах. И хотя по северной своей природе обвиняемый отличался незаурядным здоровьем да и помоложе был, теперь он выглядел ничуть не лучше старика Дюрсо за четверть часа перед тем.
Показательно, что не успевший приспособиться к новому положению, Скуднов сгал отбиваться от бесповоротного теперь несчастья, даже допустил смешную до последней жалкости выходку. Сорвавшийся у него на фальцете начальственный окрик своего преследователя, чтобы перестал ломать петрушку, сопровожденный нелепым взмахом руки при соответственном извиве тела, ужасно походил на попытку стряхнуть с себя вышеупомянутую шавку, с лаем вцепившуюся ему в заднюю часть. Всегда ослепительный в подобных процедурах начальный момент вынужденной наготы заставил свидетелей непроизвольно опустить глаза – кроме одного, оперативнее прочих оценившего выгоды создавшейся обстановки. Видимо, соскучась пребывать в запустении ничтожества, он с запинкой нетерпенья напомнил во всеуслышание, что любимейший наставник всех стран и времен, предостерегающий начальников от зазнайства, неусыпно учит нас не пренебрегать критикой скромных тружеников в их адрес, а, напротив того, прислушиваться да наус наматывать. Намек явно относился к выдающимся, цвета спелой нивы, скудновским усам, в коих подпольные шептуны пророчески усматривали сокрытое до поры соревнование с главным. Удар пришелся по живому месту, и многими было замечено, как сперва скривился Скуднов, но быстро затем вернул себе прежнее барельефное выражение недвижной строгости, только с лица малость потемнел, словно чернилами напоили – согласно позднейшим отзывам очевидцев. Кстати, они хором сходились во мнении, что участь Скуднова вполне решенная. Однако ожидаемого его снятия с постов, по крайней мере за ближайший месяц, не произошло, равно как не слыхать было и о каких-либо печальных последствиях для смельчака за неуважительное обращение с полусоратником. Что касается описанного скандального происшествия в ночь на второе августа, то имелись все основания предположить в нем обычное щелканье бича, применяемое многими пастырями для острастки или сплочения стада. Нелишне прибавить, что по тогда же наведенной справке из мандатной комиссии никакого Горошкина, ни Морошкина в списке делегатов не значилось, а ответственную миссию символического шельмования выполнял некто – вставший отныне в фокус общественного вниманья Дорожкин, видимо, для большей хлесткости намеренно исказивший свою фамилию. Прирожденный стрелок на крупную историческую дистанцию, он по миновании необходимой в таких случаях паузы стал быстро подниматься по административным ступеням, которыми в свое время проходил и его предшественник.
Даже при несокрушимой стойкости Скуднова, доказанной неоднократными подвигами в гражданскую войну, вряд ли его хватило бы еще на час под перекрестным обстрелом недобрых глаз, если бы не выручило подоспевшее возвращенье Дымкова. В общем, несмотря на ломоту в пояснице от наклонного нахождения на весу, последний неплохо вынес свое каменное ущемление, главное – не рвался понапрасну из западни, что и помогло ему в целости сохранить хотя бы и промокшую до нитки одежду, в которой ему предстояло выступать в тот же незадачливый для всех вечер. Надо оговориться, к исходу приключения дождик превратился в ливень, а минимум получасовое пребывание под потоком, хлеставшим на него из дырявого желоба на крыше конечно должно было сказаться на его природном оптимизме. Как ни вглядывался в небо, не было никаких шансов на скорое прекращение водяного неистовства, и больше всего огорчало Дымкова, что не успеет пообсохнуть к началу представленья. И, как обычно случается с остановившимися часами, ожившая от легчайшего прикосновенья мысли способность чудотворения конвульсивным броском метнула Дымкова из проклятой стены в В., к месту действия. Но, примечательно, плачевный опыт застревания в непроходной среде позволил ангелу подсознательно, буквально за долю мгновения изменить курс, и вместо директорского кабинета он очутился в проходной завода. Приставленная у ворот охрана препроводила беспаспортного бродягу в клубную комендатуру, и прошло еще не меньше получаса, прежде чем догадались под конвоем отвести его для опознания к надлежащему начальству. Аварийная внешность приведенного парня, невнятное бормотание, что попал в непогоду, вдобавок уличающий клок на штанине, вырванный арматурным крюком при освобождении, позволяли судить артиста помимо опоздания и за его явку на работу в нетрезвом виде, прямо из канавы. Но в решительно преобразившейся атмосфере уже витал дух амнистии и еще благодарная радость собравшихся начальников, что не пропадут билеты в зрительном зале. То же самое переживали их мощные супруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206