Странная, без печатных афиш и рецензий, шепотом передаваемая дымковская слава докатилась до города В. задолго до прибытия туда аттракциона Бамба. Начальная гастроль в наиболее вместительном зале имени выдающегося тамошнего вагоновожатого с незапоминающейся фамилией прошла, мало сказать, с аншлагом, но и с невиданным дотоле энтузиазмом, выразившимся в полном отсутствии аплодисментов.
Публика встретила и проводила артистов благоговейным безмолвием без единого смешка и, главное, стоя, чего не удостаивался пока ни один из прибывавших ранее столичных сановников. По анонимному отзыву ортодоксального наблюдателя, безобидный снаружи иллюзионный номер при всем своем неподдельном комизме смахивал на контрабандную мессу, пускай без подобающих песнопений, чем и рекомендовал еще глубже, бдительней внедрять в массы атеизм, чтобы при желании можно было молиться не только в рабочее время или в трамвае, но и чуть ли не вприсядку. И правда, ломившаяся у касс простоватая толпа, казалось, понимала стихийно, что в создавшихся условиях времени чудо и не может являться народу иначе как в балаганных лохмотьях, под маской саморазоблачения иной раз... Словом, ничто не предвещало близкой беды. Напротив, изголодавшийся по успеху старик Дюрсо приобретал все более солидную величавость, потому что только ему обязано было человечество открытием Дымкова и, следовательно, пусть эфемерным, воскрешением великой надежды. Он даже решался применять покровительственный тон в отношении местных, чем-то весьма смущенных властей, как будто получал возможность обращаться в самовысшие инстанции через их головы в случае нужды. Никогда наследник великого Джузеппе не стоял на столь верном пути к династическому реваншу, причем в самом желанно-несбыточном ключе, благодаря ряду особо благоприятствующих обстоятельств.
Дело в том, что приезд знаменитого аттракциона в В. совпал с проходившей там межобластной конференцией не то конструкторов, не то инструкторов чего-то с участием специально прибывшего из Москвы товарища Скуднова. Так что четвертый по счету сеанс Бамба был заранее объявлен целевым, то есть исключительно для съехавшихся делегатов с весьма вероятным посещением высокого гостя, которого в последний месяц благодаря внутренним передвижкам в руководстве молва упорно выдвигала чуть ли не в полуближайшие соратники неназываемого лица. Старику Дюрсо стало известно стороной, что Скуднов лично, с благожелательным смешком справлялся о нем у местного секретаря, кажется, по политграмоте, – с упоминанием, как отбрил лысого пройдоху в одном памятном диалоге насчет ежегодных антицерковных карнавалов на святой Руси. Выяснилось заодно, что Скуднов издавна интересуется иллюзионизмом как загадочным явлением и иногда, преодолев в себе пережитки суеверия, не упускает случая публично разоблачить эстрадные фокусы, пускай даже бескорыстно направленные к обману трудящихся. Указанное обстоятельство, в частности сведения о личном и давнем знакомстве строгого товарища с директором криминального коллектива, несколько поразвеяло возникшее было сомнение. Однако за какой-нибудь час-полтора до представления среди местных начальников снова вспыхнуло паническое замешательство по поводу очевидной неувязки столь легкомысленного жанра с важнейшим политическим мероприятием. Не только идеологическая оплошность или недосмотр, простая опечатка иной раз влекла за собой последствия в масштабе районного землетрясенья. Хотя было поздно вносить поправки в сценарий чертова действа или вовсе отменять его под предлогом заболевшего артиста, все же после спешной, на ходу, дискуссии к старику Дюрсо была направлена межведомственная депутация с просьбой, по наличию чрезвычайного зрителя в зале, по возможности заострить научно-познавательный момент номера или же, по крайней мере, повысить социально-общественный КПД во вступительной лекции. Вопросу был преподан тем более смиренный оттенок, что в случае раздражения своенравный старик, по всем приметам имевший чью-то мощную поддержку наверху, мог запросто выкинуть какой-нибудь сверхмистический фортель, например, вовсе испариться посреди сеанса со своим дурашливым компаньоном, как тот, по слухам, уже ухитрился однажды из герметически закрытого помещения милиции, и тем самым сорвать запланированный вечер отдыха.
В ответ старик Дюрсо с фирменным достоинством указал просителям, что помимо Фарадея и Ивана Павлова у него во вступительном слове дважды упоминается Антидюринг и некоторые другие классики диамата. Тем не менее готов пойти навстречу уважаемым посетителям, так как и сам переполнен тем же энтузиазмом, объединившим ныне родную страну в железно-несокрушимый оплот. Между прочим, он пообещался слегка затронуть актуально международную тему с акцентом на задачах текущего строительства. Чрезмерно быстрое согласие диктовалось, впрочем, далеко идущими и, как нередко бывает в конце незадачливой жизни, настолько фантастическими соображениями, что они заслуживают мимолетного уточнения. Повторным успехом у Скуднова, общеизвестного своей радушной простотой, сравнительно нетрудно было добиться сперва душевного расположения с обычным в таких случаях меценатским покровительством, а там, глядишь, и приглашения в выходной день позабавить высокопоставленных ребяток на загородной даче, где за обедом случайно, мимоездом, могла присутствовать и та самая, назовем условно, центральная личность переживаемой эпохи. В подобной компании Дымкову стоило разрешить свободную, без ограничения импровизацию по вольной программе, на всю гребенку, так сказать... Пока же взрослые и малолетние хозяева станут дуреть от феерического каскада чудес, Дюрсо получал счастливый шанс установить за кофейком персональный контакт со скучающим в сторонке вождем всех миров и народов.
Разумеется, самые сверхъестественные, однако лишенные целевого назначения трюки не смогут увлечь всерьез крупнейшего на нынешний день и не менее убежденного материалиста, чем сам Дюрсо, который плюс к тому по собственному опыту знал, как одиноки истинно гениальные люди на земле. Почему-то у старика не возникало и тени сомнения, что природное обаяние поможет ему с ходу завоевать державную дружбу вождя, не ради каких-либо честолюбивых замыслов, а на всеобщую пользу человечества, ибо Дюрсо искренно рассчитывал с помощью извилин своего разностороннего ума дополнительно обогатить великого человека. Правда, саднящая боль когда-то ущемленного фамильного достоинства прочно держалась в его душе, и нельзя винить старика, что наряду с благороднейшими помыслами в воображении вспыхивали иногда болезненно-навязчивые сюжеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206