Боюсь, у бедняги возникнут неодолимые затруднения, так как, с вашего позволения, поименованных лиц уже не имеется в наличности!
Насколько позволяло тесное зеркальце, Юлия смерила собеседника ироническим взглядом:
– Кажется, вы уже прикидываете на меня смирительную рубашку. Вас подводит ваше хваленое воображенье, Сорокин... все еще непонятно?
Из жалости к посрамленному хвастуну она посвятила его в механизм неоправдавшегося изобретения. Разумеется, послания великих умов прошлого должны были писаться не ими, а конгениальной рукой ангела от их имени, с соблюдением философского почерка, даже с допиской того, чего не успели при жизни. Так глубоко ко времени эксперимента уверовала Юлия в универсальное дымковское могущество.
– Таким образом ангел у вас предназначался в творцы высочайших алмазов мысли? – иронически насторожился Сорокин. – Где же, где вы прячете этот нерукотворный жемчуг от человечества?
Она отрицательно качнула головой:
– Представьте, Сорокин, я так ошиблась в нем. Он просто не смог, даже не пытался выполнить мою просьбу. И нет уверенности, дошло ли до его сознания, о чем я так усердно хлопотала...
Нельзя было сразу понять, что именно до такой степени поразило тогда режиссера. Но уже минуту спустя, наспех всмотревшись в перспективу только что сделанной находки, он назвал сообщение Юлии основополагающим вкладом в темное пока дело научного ангеловедения.
С приближеньем к месту Юлия включила нижний свет, и в непроглядной мгле чаще стали поблескивать озерца, раньше их в таком количестве не было. Предстояла трудная посадка на затерянный среди болот лесистый и тоже неузнаваемый островок. Видимо, заодно с владеньями переустройство коснулось и прилежащей местности. Игрушечная сверху усадьба покамест различалась в промоине маскировочного же тумана лишь по зеленому огоньку, единственному там ориентиру. Метясь, как в туза, Юлия на почти вертикальном пике ввела туда машину – к дополнительным переживаниям спутника, и тот заблаговременно втянул голову в плечи, чтобы ветром не выдуло кое какие ценные, необходимые ему в дальнейшем, суждения об искусстве. Осторожно оглядевшись минутку спустя после неслышного приземления, Сорокин из-за множества скопившихся перемен еле узнал место. В ослепляющем свете фар еще видней на фоне непроглядного лесного мрака проступала работа всевластного времени. Никто не польстился бы забраться сюда, в запущенный сад сквозь пошатнувшийся тын, кой-где подпертый кольями с обеих сторон, почти без деревьев и заросший рослым и рыжим, по осени, конским щавелем, причем в особенности неплохо, как артистический мазок в картине крайнего упадка, была придумана бывшая пасека с опрокинутыми ульями чуть в стороне. О, простое суеверие не пустило бы переступить порог этого судьбой раздавленного, с выбитыми стеклами сиротского гнезда. Сверх того, сквозь зияющую дыру в прорванной железной кровле высвечивались в фарном луче скелетные ребра стропил, а сбоку виднелись даже не очень убедительные следы небольшой погорелыцины, что выглядело, пожалуй, уже перестраховкой. Именно излишество показных разрушений позволяло понять, что не столько разумная потребность самоограничения, а, напротив, стремленье сберечь приобретенное вынудило Юлию на чрезвычайные охранительные меры. Маска ветхости, умственной ничтожности и нищеты служила самой надежной защитой для собственности, как и мысли, от государственного фиаско и сыска.
Машина стояла как раз в предупредительно распахнутых воротах. Зеленый фонарь с убедительным железным скрипом покачивался на оборжавевшем штыре у правой вереи. Тут же, на сей раз, почтительно склонясь и с шапкой в руке, находился при ключах и сторож, но почему-то, хоть и не совсем в тени, лицо его никак не закреплялось в сорокинской памяти. Еще хуже было, пожалуй, что почтенный старец в дремучей бороде и с патриархальной лысиной до затылка ни капельки не удивился прибытию своей хозяйки непосредственно с небес. Имелись и другие поводы для серьезного недоумения, но Сорокин подсознательно отбился от них, так сильна была в нем воля к немедленному реваншу.
К немалому смущенью режиссера обстоятельства складывались менее благоприятно против задуманного. Сперва крепился кое-как, но уже при выходе на генеральную лестницу, откуда начинался спуск в гигантскую ротонду вестибюля, наигранная решимость покинула его. На полминуты он остановился прикинуть на глазок масштабность тонувшего в сумерках почти циклопического интерьера, даже кашлянул на пробу, и трехразовое эхо показало ему всю серьезность тайны, предлагаемой ему на срочное рассмотрение. Мирная тишина стояла в подземелье, со стен куда приличней по сравненью с прошлым разом сияло укрощенное золото рам, и благородной патиной подзатянулись слишком вылезавшие из них тогда библейские и прочие сюжеты. Так вместо ожидаемой каверзы в тесном закутке за колоннадой по правой руке, как наглядное свидетельство непостижимых порой людских устремлений, обнаружился полномерный настоящий фаэтон, который вывезти оттуда все равно не представлялось возможным. В просторной студии по соседству, за свисавшей до полу холстиной, оказалось внушительное сонмище полузаконченных фигур сверхнатуральной величины – многорукие кентавры, черноликие астарты с крыльями и среди них верхом на золоченом Аписе внушительный Ассаргадон с многоструйчатой бородищей.
– Насколько хватает моего воображения, пани Юлия занялась монументальной скульптурой, – зловеще осведомился осмелевший консультант и, видимо, не прочь был поближе ознакомиться с ее химерами, но та перед самым его носом уже задернула занавеску.
Опережая спутницу, Сорокин пружинистой тигриной походкой миновал несколько очередных помещений, как бы наугад пересек округлый зал с витринами нумизматических коллекций, затем, движимый подсознательным вдохновеньем ненависти, свернул в полуприметное боковое ответвленье и через проходную галерею вырвался из лабиринта в ту наконец, центральную, башенного типа злосчастную ротонду, где его постигло приснопамятное пораженье.
По дороге Сорокин продолжил начатое еще в воздухе доследование обстоятельств, облегчивших Юлии в кратчайший срок созданье ее уникальной сокровищницы. Он обещал разрешить все ее сомнения по музейной части при условии полной и обоюдной искренности. Видимо, академическая бесстрастность сорокинских вопросов, без прежней альковной любознательности, повысила его авторитет в глазах владелицы, которая своей подчеркнутой откровенностью пыталась заранее смягчить ожидаемый приговор. Осуществлению этой наиболее громоздкой и нетерпеливой из всех прихотей Юлии предшествовал основательный поиск, в котором сказалась практическая жилка ее натуры, и потому доверчивая, целиком уложившаяся в десятиминутную прогулку ее исповедь кое-где прерывалась недомолвками, с какими излагают врачу историю интимной болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206
Насколько позволяло тесное зеркальце, Юлия смерила собеседника ироническим взглядом:
– Кажется, вы уже прикидываете на меня смирительную рубашку. Вас подводит ваше хваленое воображенье, Сорокин... все еще непонятно?
Из жалости к посрамленному хвастуну она посвятила его в механизм неоправдавшегося изобретения. Разумеется, послания великих умов прошлого должны были писаться не ими, а конгениальной рукой ангела от их имени, с соблюдением философского почерка, даже с допиской того, чего не успели при жизни. Так глубоко ко времени эксперимента уверовала Юлия в универсальное дымковское могущество.
– Таким образом ангел у вас предназначался в творцы высочайших алмазов мысли? – иронически насторожился Сорокин. – Где же, где вы прячете этот нерукотворный жемчуг от человечества?
Она отрицательно качнула головой:
– Представьте, Сорокин, я так ошиблась в нем. Он просто не смог, даже не пытался выполнить мою просьбу. И нет уверенности, дошло ли до его сознания, о чем я так усердно хлопотала...
Нельзя было сразу понять, что именно до такой степени поразило тогда режиссера. Но уже минуту спустя, наспех всмотревшись в перспективу только что сделанной находки, он назвал сообщение Юлии основополагающим вкладом в темное пока дело научного ангеловедения.
С приближеньем к месту Юлия включила нижний свет, и в непроглядной мгле чаще стали поблескивать озерца, раньше их в таком количестве не было. Предстояла трудная посадка на затерянный среди болот лесистый и тоже неузнаваемый островок. Видимо, заодно с владеньями переустройство коснулось и прилежащей местности. Игрушечная сверху усадьба покамест различалась в промоине маскировочного же тумана лишь по зеленому огоньку, единственному там ориентиру. Метясь, как в туза, Юлия на почти вертикальном пике ввела туда машину – к дополнительным переживаниям спутника, и тот заблаговременно втянул голову в плечи, чтобы ветром не выдуло кое какие ценные, необходимые ему в дальнейшем, суждения об искусстве. Осторожно оглядевшись минутку спустя после неслышного приземления, Сорокин из-за множества скопившихся перемен еле узнал место. В ослепляющем свете фар еще видней на фоне непроглядного лесного мрака проступала работа всевластного времени. Никто не польстился бы забраться сюда, в запущенный сад сквозь пошатнувшийся тын, кой-где подпертый кольями с обеих сторон, почти без деревьев и заросший рослым и рыжим, по осени, конским щавелем, причем в особенности неплохо, как артистический мазок в картине крайнего упадка, была придумана бывшая пасека с опрокинутыми ульями чуть в стороне. О, простое суеверие не пустило бы переступить порог этого судьбой раздавленного, с выбитыми стеклами сиротского гнезда. Сверх того, сквозь зияющую дыру в прорванной железной кровле высвечивались в фарном луче скелетные ребра стропил, а сбоку виднелись даже не очень убедительные следы небольшой погорелыцины, что выглядело, пожалуй, уже перестраховкой. Именно излишество показных разрушений позволяло понять, что не столько разумная потребность самоограничения, а, напротив, стремленье сберечь приобретенное вынудило Юлию на чрезвычайные охранительные меры. Маска ветхости, умственной ничтожности и нищеты служила самой надежной защитой для собственности, как и мысли, от государственного фиаско и сыска.
Машина стояла как раз в предупредительно распахнутых воротах. Зеленый фонарь с убедительным железным скрипом покачивался на оборжавевшем штыре у правой вереи. Тут же, на сей раз, почтительно склонясь и с шапкой в руке, находился при ключах и сторож, но почему-то, хоть и не совсем в тени, лицо его никак не закреплялось в сорокинской памяти. Еще хуже было, пожалуй, что почтенный старец в дремучей бороде и с патриархальной лысиной до затылка ни капельки не удивился прибытию своей хозяйки непосредственно с небес. Имелись и другие поводы для серьезного недоумения, но Сорокин подсознательно отбился от них, так сильна была в нем воля к немедленному реваншу.
К немалому смущенью режиссера обстоятельства складывались менее благоприятно против задуманного. Сперва крепился кое-как, но уже при выходе на генеральную лестницу, откуда начинался спуск в гигантскую ротонду вестибюля, наигранная решимость покинула его. На полминуты он остановился прикинуть на глазок масштабность тонувшего в сумерках почти циклопического интерьера, даже кашлянул на пробу, и трехразовое эхо показало ему всю серьезность тайны, предлагаемой ему на срочное рассмотрение. Мирная тишина стояла в подземелье, со стен куда приличней по сравненью с прошлым разом сияло укрощенное золото рам, и благородной патиной подзатянулись слишком вылезавшие из них тогда библейские и прочие сюжеты. Так вместо ожидаемой каверзы в тесном закутке за колоннадой по правой руке, как наглядное свидетельство непостижимых порой людских устремлений, обнаружился полномерный настоящий фаэтон, который вывезти оттуда все равно не представлялось возможным. В просторной студии по соседству, за свисавшей до полу холстиной, оказалось внушительное сонмище полузаконченных фигур сверхнатуральной величины – многорукие кентавры, черноликие астарты с крыльями и среди них верхом на золоченом Аписе внушительный Ассаргадон с многоструйчатой бородищей.
– Насколько хватает моего воображения, пани Юлия занялась монументальной скульптурой, – зловеще осведомился осмелевший консультант и, видимо, не прочь был поближе ознакомиться с ее химерами, но та перед самым его носом уже задернула занавеску.
Опережая спутницу, Сорокин пружинистой тигриной походкой миновал несколько очередных помещений, как бы наугад пересек округлый зал с витринами нумизматических коллекций, затем, движимый подсознательным вдохновеньем ненависти, свернул в полуприметное боковое ответвленье и через проходную галерею вырвался из лабиринта в ту наконец, центральную, башенного типа злосчастную ротонду, где его постигло приснопамятное пораженье.
По дороге Сорокин продолжил начатое еще в воздухе доследование обстоятельств, облегчивших Юлии в кратчайший срок созданье ее уникальной сокровищницы. Он обещал разрешить все ее сомнения по музейной части при условии полной и обоюдной искренности. Видимо, академическая бесстрастность сорокинских вопросов, без прежней альковной любознательности, повысила его авторитет в глазах владелицы, которая своей подчеркнутой откровенностью пыталась заранее смягчить ожидаемый приговор. Осуществлению этой наиболее громоздкой и нетерпеливой из всех прихотей Юлии предшествовал основательный поиск, в котором сказалась практическая жилка ее натуры, и потому доверчивая, целиком уложившаяся в десятиминутную прогулку ее исповедь кое-где прерывалась недомолвками, с какими излагают врачу историю интимной болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206