А что, это плохо?
— Наверное. Ты все еще горюешь о Тале. Но Тал погиб, защищая долину. А теперь то же самое может случиться с Кэлаком. Так что, возможно, они не такие уж разные.
Форис пожал плечами:
— Возможно.
Ему не хотелось, чтобы Кэлак погиб за Дринг. Почему-то ему казалось, что молодой король и без того лишился слишком многого. Он потерял дом, остался без друзей. У него не было даже женщины — удовольствия, которое все мужчины-трийцы считали чем-то само собой разумеющимся. Форис знал: если Кэлак погибнет, он будет горевать о нем.
— Нам не удастся вечно их сдерживать, — снова вернулся он к началу разговора. — Еще неделю. Или даже меньше. Нам надо составить план обороны крепости. Кэлак может нам в этом помочь. Нам повезло, что мы можем воспользоваться его идеями.
— Он хорошо знает этих нарцев, — согласился Джарра. — Тарн был прав насчет него.
— Да, он был прав.
— А женщина Тарна? Что будет с ней?
— Она погибнет, как и все мы. — Форис закрыл глаза. — Прости меня, Тарн.
— Не говори так в присутствии других, — предостерег его боевой мастер. — Большинство верят, что Тарн жив. Если в это не будешь верить ты, то и они не смогут. И тогда они будут хуже сражаться.
— Джарра, ты мне надоел! — рявкнул Форис. — Оставь меня в покое!
Ему всегда приходилось прибегать к подобным резкостям, чтобы прогнать Джарру. Тот ушел, но не обиделся. Форис проводил его взглядом. Он любил Джарру. Старик заменил ему отца. Он был боевым мастером с тех пор, как Форис завоевал власть в долине Дринг. Военачальник просто не представлял себе жизни без Джарры. Для него Джарра был олицетворением долины Дринг — древним и вечным. Ему казалось, что Тарн тоже будет таким, но боги отвернулись от него и сделали калекой. И теперь Форис не мог представить себе Люсел-Лор без Тарна — так же как Дринг без Джарры.
Он вспомнил Дьяну и то, как постоянно пытался настроить Тарна против нее. Однако она была слишком красива, чтобы его друг мог перед ней устоять. Форис наморщил лоб. Да, она хороша — но только совершенно не приручена. Наверное, он мог понять ее притягательность. И Дьяна осчастливила Тарна в его последние дни. За это военачальник был ей благодарен. Он никогда не подозревал, что эта молодая женщина будет способна на такую доброту.
Еще одно его заблуждение.
44
В течение следующих дней Ричиус быстро пошел на поправку. Ему не терпелось получить известия от Фориса, но их все не было. Он убивал время, сидя в постели и ожидая прихода Дьяны: та регулярно приносила ему еду и охлаждающий целебный сок, благодаря которому кожа на спине снова стала эластичной. Теперь он мог надевать рубашку и ненадолго выходить из замка — подышать свежим воздухом. Он хорошо ел, поглощая все, что ему приносила Дьяна, писал в дневнике заметки об осаде и находил утешение в кровожадных фантазиях: как он отомстит Блэквуду Гейлу. Карты превратились для него в хобби, и он регулярно делал зарисовки долины Дринг и находящихся южнее болот, строя планы на тот момент, когда на выручку явится Кронин со своими воинами, дабы помочь им оттеснить нарцев в трясину, где их будет ждать гибель.
Однако он неизменно страдал от ощущения собственной беспомощности. Не то чтобы скучал по войне — ему был ненавистен страх неизвестности. Как и все обитатели замка Дринг, он не имел представления, сколь близко от крепости находятся нарцы и сколько защитников долины еще живы. Он не представлял себе, что именно происходит: возможно, Форису и его воинам удалось переломить ситуацию, а может, они прижаты к стене и к их горлу приставлен клинок. А он оказался в замке, словно в тюрьме, и нежится в неведении, пока другие мужчины сражаются, защищая Дьяну и их ребенка.
Только в те минуты, которые он проводил с Дьяной, ему удавалось забыть о тяжести их положения. Она обладала удивительной способностью заставлять время лететь незаметно. Каждый день она приносила ему еду и сплетни: что говорят в замке, какие истории рассказывают раненые… В основном этом были рассказы о небольших победах и о том, что нарцы никогда не встречали таких бесстрашных противников, — обычные бодрые речи умирающих. Она вполголоса упоминала о Наджир и других женщинах замка, а время от времени — даже о Тарне. И, приходя к нему, всегда оставляла дверь его спальни открытой.
Дьяна отнеслась к обучению Ричиуса трийскому языку со всей серьезностью. Ежедневно в течение часа она сохраняла внешнее хладнокровие, терпеливо вдалбливала в его голову простейшие фразы, походя превознося достоинства трийского алфавита. Ричиус вскоре убедился, что он довольно посредственный ученик. Трийский язык не походил на диалекты империи, на взгляд Ричиуса, более напевные. Все его попытки говорить по-трийски воспринимались им с самоиронией. Однако Дьяна мягко и одновременно упорно добивалась, чтобы он правильно произносил незнакомые слова, — и к концу недели его речь стала больше походить на трийский язык, чем на лепет испуганного ребенка.
Что самое приятное, часто рядом оказывалась Шани, поощряя его на новые усилия. По какой-то причине Дьяна перестала опасаться приносить к нему малышку. В ответ на его вопросы она только пожимала плечами и объясняла, что Наджир слишком занята, чтобы присматривать за младенцем, но по тому, как охотно она давала ему подержать дочку, Ричиус понимал: за этим кроется нечто иное.
Прошло много недель с тех пор, как они получили последние вести о Тарне. Однажды в разгар его страданий Ричиусу во сне явился Тарн, но, когда он проснулся, видение исчезло, и он мог думать лишь о том, как давно искусник уехал в Чандаккар. Тогда он горевал о Тарне, не сомневаясь, что его давний соперник погиб. К утру его страхи улеглись, однако он, как и все остальные, ломал себе голову над вопросом, куда пропал правитель Люсел-Лора. Чандаккар был далек и опасен, и Тарн давно мог стать невкусным обедом для какого-нибудь льва.
Тем не менее Ричиус никогда не высказывал своих опасений Дьяне. Они с Тарном не были любовниками, но их связывало супружество, и Ричиус догадывался, что печаль Дьяны во многом объясняется ее тревогой о муже. Оба, словно сговорившись, избегали этой темы и наслаждались обществом друг друга. А в это время за стенами замка шла война за их жизнь, и все новые люди гибли, рассказывая наивные истории о глупой отваге.
А потом Форис наконец вернулся в замок Дринг. Это произошло ночью, когда шел сильный дождь. Душный день завершился грохочущими потоками. Ричиус сидел у себя в спальне, когда в дверь постучали. Это оказался думака Джарра, боевой мастер. Ричиус приканчивал остатки вечерней трапезы и открыл дверь, держа в руке полуобглоданную кость. Джарра скорчил неодобрительную гримасу.
— Джарра! — Ричиус торопливо положил кость на тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
— Наверное. Ты все еще горюешь о Тале. Но Тал погиб, защищая долину. А теперь то же самое может случиться с Кэлаком. Так что, возможно, они не такие уж разные.
Форис пожал плечами:
— Возможно.
Ему не хотелось, чтобы Кэлак погиб за Дринг. Почему-то ему казалось, что молодой король и без того лишился слишком многого. Он потерял дом, остался без друзей. У него не было даже женщины — удовольствия, которое все мужчины-трийцы считали чем-то само собой разумеющимся. Форис знал: если Кэлак погибнет, он будет горевать о нем.
— Нам не удастся вечно их сдерживать, — снова вернулся он к началу разговора. — Еще неделю. Или даже меньше. Нам надо составить план обороны крепости. Кэлак может нам в этом помочь. Нам повезло, что мы можем воспользоваться его идеями.
— Он хорошо знает этих нарцев, — согласился Джарра. — Тарн был прав насчет него.
— Да, он был прав.
— А женщина Тарна? Что будет с ней?
— Она погибнет, как и все мы. — Форис закрыл глаза. — Прости меня, Тарн.
— Не говори так в присутствии других, — предостерег его боевой мастер. — Большинство верят, что Тарн жив. Если в это не будешь верить ты, то и они не смогут. И тогда они будут хуже сражаться.
— Джарра, ты мне надоел! — рявкнул Форис. — Оставь меня в покое!
Ему всегда приходилось прибегать к подобным резкостям, чтобы прогнать Джарру. Тот ушел, но не обиделся. Форис проводил его взглядом. Он любил Джарру. Старик заменил ему отца. Он был боевым мастером с тех пор, как Форис завоевал власть в долине Дринг. Военачальник просто не представлял себе жизни без Джарры. Для него Джарра был олицетворением долины Дринг — древним и вечным. Ему казалось, что Тарн тоже будет таким, но боги отвернулись от него и сделали калекой. И теперь Форис не мог представить себе Люсел-Лор без Тарна — так же как Дринг без Джарры.
Он вспомнил Дьяну и то, как постоянно пытался настроить Тарна против нее. Однако она была слишком красива, чтобы его друг мог перед ней устоять. Форис наморщил лоб. Да, она хороша — но только совершенно не приручена. Наверное, он мог понять ее притягательность. И Дьяна осчастливила Тарна в его последние дни. За это военачальник был ей благодарен. Он никогда не подозревал, что эта молодая женщина будет способна на такую доброту.
Еще одно его заблуждение.
44
В течение следующих дней Ричиус быстро пошел на поправку. Ему не терпелось получить известия от Фориса, но их все не было. Он убивал время, сидя в постели и ожидая прихода Дьяны: та регулярно приносила ему еду и охлаждающий целебный сок, благодаря которому кожа на спине снова стала эластичной. Теперь он мог надевать рубашку и ненадолго выходить из замка — подышать свежим воздухом. Он хорошо ел, поглощая все, что ему приносила Дьяна, писал в дневнике заметки об осаде и находил утешение в кровожадных фантазиях: как он отомстит Блэквуду Гейлу. Карты превратились для него в хобби, и он регулярно делал зарисовки долины Дринг и находящихся южнее болот, строя планы на тот момент, когда на выручку явится Кронин со своими воинами, дабы помочь им оттеснить нарцев в трясину, где их будет ждать гибель.
Однако он неизменно страдал от ощущения собственной беспомощности. Не то чтобы скучал по войне — ему был ненавистен страх неизвестности. Как и все обитатели замка Дринг, он не имел представления, сколь близко от крепости находятся нарцы и сколько защитников долины еще живы. Он не представлял себе, что именно происходит: возможно, Форису и его воинам удалось переломить ситуацию, а может, они прижаты к стене и к их горлу приставлен клинок. А он оказался в замке, словно в тюрьме, и нежится в неведении, пока другие мужчины сражаются, защищая Дьяну и их ребенка.
Только в те минуты, которые он проводил с Дьяной, ему удавалось забыть о тяжести их положения. Она обладала удивительной способностью заставлять время лететь незаметно. Каждый день она приносила ему еду и сплетни: что говорят в замке, какие истории рассказывают раненые… В основном этом были рассказы о небольших победах и о том, что нарцы никогда не встречали таких бесстрашных противников, — обычные бодрые речи умирающих. Она вполголоса упоминала о Наджир и других женщинах замка, а время от времени — даже о Тарне. И, приходя к нему, всегда оставляла дверь его спальни открытой.
Дьяна отнеслась к обучению Ричиуса трийскому языку со всей серьезностью. Ежедневно в течение часа она сохраняла внешнее хладнокровие, терпеливо вдалбливала в его голову простейшие фразы, походя превознося достоинства трийского алфавита. Ричиус вскоре убедился, что он довольно посредственный ученик. Трийский язык не походил на диалекты империи, на взгляд Ричиуса, более напевные. Все его попытки говорить по-трийски воспринимались им с самоиронией. Однако Дьяна мягко и одновременно упорно добивалась, чтобы он правильно произносил незнакомые слова, — и к концу недели его речь стала больше походить на трийский язык, чем на лепет испуганного ребенка.
Что самое приятное, часто рядом оказывалась Шани, поощряя его на новые усилия. По какой-то причине Дьяна перестала опасаться приносить к нему малышку. В ответ на его вопросы она только пожимала плечами и объясняла, что Наджир слишком занята, чтобы присматривать за младенцем, но по тому, как охотно она давала ему подержать дочку, Ричиус понимал: за этим кроется нечто иное.
Прошло много недель с тех пор, как они получили последние вести о Тарне. Однажды в разгар его страданий Ричиусу во сне явился Тарн, но, когда он проснулся, видение исчезло, и он мог думать лишь о том, как давно искусник уехал в Чандаккар. Тогда он горевал о Тарне, не сомневаясь, что его давний соперник погиб. К утру его страхи улеглись, однако он, как и все остальные, ломал себе голову над вопросом, куда пропал правитель Люсел-Лора. Чандаккар был далек и опасен, и Тарн давно мог стать невкусным обедом для какого-нибудь льва.
Тем не менее Ричиус никогда не высказывал своих опасений Дьяне. Они с Тарном не были любовниками, но их связывало супружество, и Ричиус догадывался, что печаль Дьяны во многом объясняется ее тревогой о муже. Оба, словно сговорившись, избегали этой темы и наслаждались обществом друг друга. А в это время за стенами замка шла война за их жизнь, и все новые люди гибли, рассказывая наивные истории о глупой отваге.
А потом Форис наконец вернулся в замок Дринг. Это произошло ночью, когда шел сильный дождь. Душный день завершился грохочущими потоками. Ричиус сидел у себя в спальне, когда в дверь постучали. Это оказался думака Джарра, боевой мастер. Ричиус приканчивал остатки вечерней трапезы и открыл дверь, держа в руке полуобглоданную кость. Джарра скорчил неодобрительную гримасу.
— Джарра! — Ричиус торопливо положил кость на тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233