— Которое мы умеем нести, — мрачно добавил Ратсхельм, — со всеми вытекающими из него последствиями.
— Выходит, вы твердо решили, мой дорогой, покинуть нас, не так ли?
— Это мое окончательное и бесповоротное решение.
Оба выпили, прислушиваясь к тишине ночи, думая о том, что они считали большим и очень важным. Около полуночи они услышали шаги: в квартиру ворвался старший военный советник юстиции Вирман и вместе с ним капитан Катер.
Вирман размахивал телеграммой, словно это был не листок бумаги, а самое настоящее знамя. На его сером лице было выражение триумфа.
— Одержана победа по всей линии! — радостно воскликнул он.
Майор Фрей выхватил у него телеграмму, а в это время капитан Катер уже завладел бутылкой с мадерой.
Вирман с довольным видом стоял посреди комнаты, а капитан Ратсхельм заглядывал в телеграмму через левое плечо майора Фрея.
Прочитав телеграмму и поняв наконец ее смысл, майор Фрей распрямился; казалось, он даже стал выше ростом, он посмотрел вверх, на потолок: так, видимо, вновь провозглашенные короли смотрят на небо, мысленно благодаря судьбу.
— Я начальник военной школы! — торжественно возвестил Фрей.
Он оказался им, пусть только временно, пусть только в отсутствие старшего по званию начальника первого курса, но все же оказался. Он начальник военной школы. Его самая великая и тайная мечта свершилась! Это была самая прекрасная ночь в его жизни после награждения его дубовыми листьями к рыцарскому кресту.
— Арест генерала утвержден! — прокричал Вирман. — Я его окружил, перехитрил и обошел. Реакция потерпела решительное поражение. Я разделался не только с исполнителем, но и с самим вдохновителем, они оба теперь низвержены раз и навсегда. Господа, я благодарю вас за ваше понимание и вашу помощь.
— Мы только выполняли свой долг, — заверил Вирмана майор Фрей. — Мы будем и впредь выполнять его.
— Я надеюсь, что теперь снова стану командиром административно-хозяйственной роты, — сказал Катер, наливая всем в бокалы мадеру. — Полноправным командиром-единоначальником.
— Разумеется, мой дорогой, — поспешил ответить ему майор Фрей. — Вы оказали нам очень ценную услугу.
— Браво! — крикнул Вирман.
— А вы, господин капитан Ратсхельм, — начал майор Фрей, — в интересах доброго и справедливого дела согласно вашему желанию получите новое назначение: вы возглавите вместо меня второй курс, став его начальником.
— Если это так, — начал капитан Ратсхельм, — то я вижу свою обязанность в том, чтобы выполнить ваше пожелание. — Этими словами капитан лично перечеркнул свое окончательное решение, подумав, по-видимому, что когда зовет долг, то все остальное должно молчать.
Открыв еще одну бутылку, капитан Катер позвонил по телефону на коммутатор.
— Ирену Яблонски ровно через час пришлите ко мне на квартиру по очень важному делу!
…Когда наконец майор Фрей остался один, он, воодушевленный великими событиями последних часов, подкрепил себя последним бокалом мадеры, а уж затем направился в спальню к жене, которая встретила его беспокойным взглядом.
— Фелицита, я стал начальником школы. Что ты на это скажешь?
— Ты это заслужил, как никто другой! — бодро заверила она майора. — Ты рожден для большой карьеры, я всегда это знала.
— Ты можешь мне пообещать, что всегда будешь понимать это?
— Я обещаю тебе это, Арчибальд!
— Я полагаю, что в будущем ты станешь держать себя в руках! Этого я жду от тебя не только как начальник военной школы, но и как человек.

— Мне нравится, что ты не жалуешься и не ворчишь, — сказал генералу Модерзону охранник, — что не залез в угол и не собираешься вцепиться мне в глотку. Ты не боязливого десятка, но ты и не хам. Ты просто тихонький. Ты мне нравишься.
Генерал стоял посреди камеры размером четыре метра шириной и три длиной. На высоте двух метров маленькое окошечко с решеткой. Соломенный тюфяк, табуретка и крошечный стол — вот и вся обстановка.
Генерал стоял неподвижно, точно так, как он стоял на параде или на плацу, в казино или в собственном кабинете: прямой и недоступный.
Охранник, которому его поручили, а это был унтер-офицер Рунке из тайной полевой полиции, разглядывал своего пленника с дружеским любопытством.
— А ты не дурак, — сказал он. — Знаешь, что здесь разыгрывается. И ты не станешь мне осложнять жизнь, не так ли? Тут я тебе ничем помочь не смогу. Да мне это и не доставит удовольствия! А ну, вываливай все, что у тебя есть в карманах.
Генерал молча начал освобождать свои карманы. В них, собственно, и было-то немного: носовой платок, маленькая расческа, портмоне, а из документов — всего лишь солдатская книжка.
— Ты только не подумай, что я шибко любопытный, — продолжал охранник, — или что я очень груб. Нет, просто так положено. Я выполняю свой долг, а перед законом, как известно, все равны, даже если ты и генерал. Правда, некоторые этого не понимают. Был у нас недавно один генерал-полковник. Ну и горлохват же он был! Он хотел было со мной шуточки шутить! Это со мной-то! Однако это продолжалось совсем недолго. Я ему такое показал, что он быстро образумился. Да и время подошло показать ему, как нужно выполнять свой долг. Так, а теперь давай мне твои подтяжки.
Генерал с непроницаемым выражением лица расстегнул френч, а затем распахнул его: оказалось, что подтяжки он не носил. Опустив руки, он стоял не шевелясь.
— Твой поясной ремень ты тоже должен отдать мне, — добродушно заявил охранник. — Таково требование инструкции. Дело в том, что мы заботимся о жизни и безопасности наших арестованных. Меня, брат, никто не проведет. В конце концов, я ведь не генерал. Каждый мертвец может причинить мне неприятность.
Генерал-майор Модерзон быстро снял ремень и подал его охраннику.
— А ты строен, — заметил охранник. Сложив ремень вдвое, он хлопнул им себя по ляжке. — Когда человек строен, это имеет свои преимущества: штаны у него не сразу спадают без ремня. А ты знаешь, что когда у человека спадают штаны, то это производит неприятное впечатление. Вот генерал-полковник, о котором я тебе только что рассказывал, тот имел большое пузо, почти такое же, как у нашего рейхсмаршала. Но он быстро его сбросил: через несколько недель он стал строен, как молодая сосенка. Вот тогда-то у него брюки стали все время соскакивать вниз. Ну и комичная же была картина, скажу я тебе! Ну и хохотали же мы, когда он стоял в подштанниках во время объявления ему приговора! Ты себе можешь это представить! Но с тобой такого не будет — у тебя совсем другая фигура! А теперь отдай мне шнурок из твоих бриджей. Уж что надежно, то надежно.
Генерал сел на табуретку и снял с себя сапоги, затем он выдернул шнурки из бриджей и, положив их на маленький столик, снова встал.
— А сейчас я принесу тебе парашу, — сказал охранник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190