Лицо его побледнело и стало белее снега. Пальцы невольно сжались в кулаки. И вдруг он вскочил и судорожным движением вырвал шнур из заряда.
Выдернув шнур, фенрих, словно ослабев, устало опустился на землю. Все его тело дрожало мелкой дрожью, и лишь в глазах застыло выражение неприкрытого гнева.
— Даже в том случае, если это сделал я, вы все равно никогда не сможете доказать, — проговорил он, тяжело дыша.
— Вы это и сделали, — тихо сказал обер-лейтенант.
— Так точно, я это сделал, — все еще не владея полностью собой и в то же время с некоторым триумфом сказал Хохбауэр. — Я имел на это право. По крайней мере, точно такое же право, как и вы сейчас, когда пытались взорвать одного из нас, а может, и обоих. Я признаюсь в своем поступке, но только перед вами, с глазу на глаз. Никому другому я об этом ни слова не скажу. Да никто и не сможет доказать моей вины. Никто. Это прекрасно знаете и вы, обер-лейтенант Крафт!
— Мне вполне достаточно вашего признания, — тихо произнес Крафт. — А сейчас я имел возможность лично убедиться в том, что у вас слабые нервы, Хохбауэр. Вы не выдержали испытания. Рано или поздно вы все равно раскололись бы. В данный момент я нащупал в вас несколько слабых пунктов: двумя из них являются Амфортас и Андреас. Могу вам посоветовать только одно — пишите завещание.
— Меня вам не расколоть, — огрызнулся Хохбауэр, весь собравшись в комок в готовности броситься в бой. — А нервы у меня стальные.
— Ваши нервы, Хохбауэр, никуда не годятся. А здравого ума у вас меньше, чем у комара. Вы, видимо, считали меня идиотом, который из-за вас способен рисковать собственной жизнью и готов взлететь на воздух. Но я не дурак и не самоубийца. Посмотрите повнимательнее на вставленный мной запал — ведь он пустой. Взрыва сейчас никак не могло быть. Вот вы и попались!
В семнадцать часов учебное занятие в военной школе заканчивалось, однако до девятнадцати часов никто из школы официально не мог выходить. Но на самом деле большинство офицеров из числа преподавателей и воспитателей всякими правдами и неправдами удирали домой.
В течение этих двух часов фенрихи могли немного передохнуть, так как чувствовали, что за ними никто не следит. Согласно распорядку дня в эти часы проводилась уборка помещений, чистка оружия, всевозможного рода работы, спевка сводного хора, урок закона божьего; последнее мероприятие проводилось довольно редко, и только для добровольцев, когда даже самые верующие были сильно уставшими.
Правда, в течение этих двух часов иногда можно было увидеть и некоторых офицеров. По крайней мере, фенрихи в любой момент могли ожидать их появления. Учебными отделениями в это время, как правило, руководили командиры из фенрихов.
В тот день возможность появления офицеров в подразделении была сведена до минимума, поскольку генерал-майор Модерзон собирал их перед ужином на совещание, на которое обычно уходило немало времени. Во всяком случае начало совещания было назначено на семнадцать часов тридцать минут, а ужин для офицеров обычно накрывался в казино в девятнадцать часов пятнадцать минут, однако ужин мог начаться и в двадцать один час, и даже позднее, если бы генерал захотел этого и своевременно не распустил офицеров.
— Надеюсь, сегодня это будет длиться не слишком долго, — нервно заметил капитан Федерс. — У меня совсем нет времени: мне нужно срочно попасть на виллу Розенхюгель, пока там не случилось большого несчастья.
Крафт по голосу капитана понял, что тот чем-то чрезвычайно обеспокоен.
— Неужели дело так серьезно, Федерс? — спросил Крафт.
— Возможно, Крафт! Я должен уехать отсюда. А если говорильня, затеянная господином генералом, затянется, то я просто встану и выйду из зала, так как мне теперь уже все равно.
— Ну, я посмотрю, как ты это сделаешь, — заметил Крафт.
Проговорив это, обер-лейтенант вышел в коридор из большого зала казино, где собралась большая часть офицеров. Там он и дождался генерала, который появился через несколько минут в сопровождении своего адъютанта.
Обер-лейтенант отдал честь и, посмотрев в холодные, настороженные глаза Модерзона, сказал:
— Я прошу вашего разрешения, господин генерал, покинуть зал совещания до его окончания вместе с капитаном Федерсом в связи с хорошо известным вам делом.
Адъютант генерала Бирингер, шедший позади своего начальника, энергично закачал головой и закатил глаза, показывая всем своим видом невозможность подобного, как-никак ему такого никогда ранее видеть не приходилось, чтобы обер-лейтенант на глазах всех офицеров остановил генерала!
Генерал Модерзон несколько мгновений изучал Крафта своими серыми холодными глазами, а затем сказал:
— У вас неопрятная прическа, господин обер-лейтенант. — Вымолвив эти слова, генерал как ни в чем не бывало проследовал в зал в сопровождении адъютанта, пройдя мимо застывшего по стойке «смирно» обер-лейтенанта, которому ничего не оставалось, как последовать вслед за ними.
Генерал молча выслушал рапорт старшего по должности офицера, а им был начальник первого курса. Затем он кивком головы дал знак, означавший, что офицеры могут сесть на свои места. После этого Модерзон подошел к столу, стоявшему посередине, опустился на стул и молча ждал до тех пор, пока в зале не установилась полная тишина.
— Господин обер-лейтенант Бирингер, прошу вас, начинайте, — произнес он после долгой паузы.
Сорок пар глаз уставились на адъютанта, громко возвестившего:
— Тема нашего сегодняшнего занятия: пожар в казарме. В третий раз.
— Черт знает что придумали, — тихо шепнул капитан Федерс на ухо Крафту. — Старик старается держаться в форме. Что-то он придумал на сегодняшний день?
Капитан подошел к доске, стоявшей позади, и развернул большую схему, которая, судя по всему, была специально изготовлена для данного случая. На огромном листе ватмана была вычерчена схема казармы в масштабе 1:100. Контуры всех зданий были вычерчены черной тушью, а в центре — множество красных кружков, волнистых и прямых линий, обозначающих очаги пожара, и притом в опасной стадии.
Капитан Федерс бросил на схему беглый взгляд и сразу же все понял; возможно, он был единственным офицером, который сообразил это.
— Господа, — начал Федерс деловым тоном, сразу же взяв верх над нервозным беспокойством, — да это же настоящий хаос. Нечто подобное можно встретить довольно редко. Над решением такого ребуса поломает голову девять десятых офицеров.
И вдруг от радости капитана Федерса, разгадавшего загадку этого тактического шедевра, не осталось и следа.
— Если генерал пожелает разыграть этот вариант до конца, то нам не освободиться отсюда и до полуночи. Проклятие! — мрачно сказал капитан Крафту.
«Проклятие! — думали и другие офицеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Выдернув шнур, фенрих, словно ослабев, устало опустился на землю. Все его тело дрожало мелкой дрожью, и лишь в глазах застыло выражение неприкрытого гнева.
— Даже в том случае, если это сделал я, вы все равно никогда не сможете доказать, — проговорил он, тяжело дыша.
— Вы это и сделали, — тихо сказал обер-лейтенант.
— Так точно, я это сделал, — все еще не владея полностью собой и в то же время с некоторым триумфом сказал Хохбауэр. — Я имел на это право. По крайней мере, точно такое же право, как и вы сейчас, когда пытались взорвать одного из нас, а может, и обоих. Я признаюсь в своем поступке, но только перед вами, с глазу на глаз. Никому другому я об этом ни слова не скажу. Да никто и не сможет доказать моей вины. Никто. Это прекрасно знаете и вы, обер-лейтенант Крафт!
— Мне вполне достаточно вашего признания, — тихо произнес Крафт. — А сейчас я имел возможность лично убедиться в том, что у вас слабые нервы, Хохбауэр. Вы не выдержали испытания. Рано или поздно вы все равно раскололись бы. В данный момент я нащупал в вас несколько слабых пунктов: двумя из них являются Амфортас и Андреас. Могу вам посоветовать только одно — пишите завещание.
— Меня вам не расколоть, — огрызнулся Хохбауэр, весь собравшись в комок в готовности броситься в бой. — А нервы у меня стальные.
— Ваши нервы, Хохбауэр, никуда не годятся. А здравого ума у вас меньше, чем у комара. Вы, видимо, считали меня идиотом, который из-за вас способен рисковать собственной жизнью и готов взлететь на воздух. Но я не дурак и не самоубийца. Посмотрите повнимательнее на вставленный мной запал — ведь он пустой. Взрыва сейчас никак не могло быть. Вот вы и попались!
В семнадцать часов учебное занятие в военной школе заканчивалось, однако до девятнадцати часов никто из школы официально не мог выходить. Но на самом деле большинство офицеров из числа преподавателей и воспитателей всякими правдами и неправдами удирали домой.
В течение этих двух часов фенрихи могли немного передохнуть, так как чувствовали, что за ними никто не следит. Согласно распорядку дня в эти часы проводилась уборка помещений, чистка оружия, всевозможного рода работы, спевка сводного хора, урок закона божьего; последнее мероприятие проводилось довольно редко, и только для добровольцев, когда даже самые верующие были сильно уставшими.
Правда, в течение этих двух часов иногда можно было увидеть и некоторых офицеров. По крайней мере, фенрихи в любой момент могли ожидать их появления. Учебными отделениями в это время, как правило, руководили командиры из фенрихов.
В тот день возможность появления офицеров в подразделении была сведена до минимума, поскольку генерал-майор Модерзон собирал их перед ужином на совещание, на которое обычно уходило немало времени. Во всяком случае начало совещания было назначено на семнадцать часов тридцать минут, а ужин для офицеров обычно накрывался в казино в девятнадцать часов пятнадцать минут, однако ужин мог начаться и в двадцать один час, и даже позднее, если бы генерал захотел этого и своевременно не распустил офицеров.
— Надеюсь, сегодня это будет длиться не слишком долго, — нервно заметил капитан Федерс. — У меня совсем нет времени: мне нужно срочно попасть на виллу Розенхюгель, пока там не случилось большого несчастья.
Крафт по голосу капитана понял, что тот чем-то чрезвычайно обеспокоен.
— Неужели дело так серьезно, Федерс? — спросил Крафт.
— Возможно, Крафт! Я должен уехать отсюда. А если говорильня, затеянная господином генералом, затянется, то я просто встану и выйду из зала, так как мне теперь уже все равно.
— Ну, я посмотрю, как ты это сделаешь, — заметил Крафт.
Проговорив это, обер-лейтенант вышел в коридор из большого зала казино, где собралась большая часть офицеров. Там он и дождался генерала, который появился через несколько минут в сопровождении своего адъютанта.
Обер-лейтенант отдал честь и, посмотрев в холодные, настороженные глаза Модерзона, сказал:
— Я прошу вашего разрешения, господин генерал, покинуть зал совещания до его окончания вместе с капитаном Федерсом в связи с хорошо известным вам делом.
Адъютант генерала Бирингер, шедший позади своего начальника, энергично закачал головой и закатил глаза, показывая всем своим видом невозможность подобного, как-никак ему такого никогда ранее видеть не приходилось, чтобы обер-лейтенант на глазах всех офицеров остановил генерала!
Генерал Модерзон несколько мгновений изучал Крафта своими серыми холодными глазами, а затем сказал:
— У вас неопрятная прическа, господин обер-лейтенант. — Вымолвив эти слова, генерал как ни в чем не бывало проследовал в зал в сопровождении адъютанта, пройдя мимо застывшего по стойке «смирно» обер-лейтенанта, которому ничего не оставалось, как последовать вслед за ними.
Генерал молча выслушал рапорт старшего по должности офицера, а им был начальник первого курса. Затем он кивком головы дал знак, означавший, что офицеры могут сесть на свои места. После этого Модерзон подошел к столу, стоявшему посередине, опустился на стул и молча ждал до тех пор, пока в зале не установилась полная тишина.
— Господин обер-лейтенант Бирингер, прошу вас, начинайте, — произнес он после долгой паузы.
Сорок пар глаз уставились на адъютанта, громко возвестившего:
— Тема нашего сегодняшнего занятия: пожар в казарме. В третий раз.
— Черт знает что придумали, — тихо шепнул капитан Федерс на ухо Крафту. — Старик старается держаться в форме. Что-то он придумал на сегодняшний день?
Капитан подошел к доске, стоявшей позади, и развернул большую схему, которая, судя по всему, была специально изготовлена для данного случая. На огромном листе ватмана была вычерчена схема казармы в масштабе 1:100. Контуры всех зданий были вычерчены черной тушью, а в центре — множество красных кружков, волнистых и прямых линий, обозначающих очаги пожара, и притом в опасной стадии.
Капитан Федерс бросил на схему беглый взгляд и сразу же все понял; возможно, он был единственным офицером, который сообразил это.
— Господа, — начал Федерс деловым тоном, сразу же взяв верх над нервозным беспокойством, — да это же настоящий хаос. Нечто подобное можно встретить довольно редко. Над решением такого ребуса поломает голову девять десятых офицеров.
И вдруг от радости капитана Федерса, разгадавшего загадку этого тактического шедевра, не осталось и следа.
— Если генерал пожелает разыграть этот вариант до конца, то нам не освободиться отсюда и до полуночи. Проклятие! — мрачно сказал капитан Крафту.
«Проклятие! — думали и другие офицеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190