Владелец «Пегого пса» господин Ротунда не только не имеет никаких претензий к нашим фенрихам, но и готов при необходимости дать показания, что имела место какая-то ошибка. Вчерашний вечер в его заведении проходил совершенно нормально, как и все предыдущие.
— Ну вот видите, — промолвил Федерс. — К чему был весь этот театр!
Майор вздохнул с заметным облегчением. Гора величиной с Монблан свалилась с его руководящих плеч. Он был спасен. Счастье вновь улыбнулось ему, а давно известно, что это бывает лишь с энергичными и деятельными людьми. Сознание этого вновь придало ему уверенность в своих силах. И строго начальственными приемами он начал вновь карабкаться на белую лошадь власти, с которой он только что свалился.
— Господа! — высокомерно, независимым тоном начал он. — Поскольку только что установлено, что некоторые из вас допустили ошибку, в чем я, откровенно говоря, был убежден с самого начала, тем не менее поведением вашим я удивлен.
Вы, например, господин Ратсхельм, в будущем меня, как вашего командира, никогда не обременяйте неподготовленными вопросами. Вы, господин капитан Федерс, впредь ведите себя серьезнее и не осмеливайтесь важное совещание называть театром. И наконец, вы, господин обер-лейтенант Крафт, должны больше заботиться о воспитании своей группы. Тогда заключительный доклад, который вы только что сделали, вы смогли бы представить нам не в конце, а в начале нашего совещания. Но вы знаете, господа, что я не мелочный. Я не делаю из сегодняшнего разбирательства никаких дисциплинарных выводов. Благодарю вас, господа.
Как только три офицера покинули кабинет своего начальника, он, не теряя времени, начал обдумывать, как ему в блестящей форме выйти из создавшегося положения.
Майор Фрей взял чистый лист бумаги и начертал на нем слова, которые на следующий день привели в восторг и удивление всю военную школу — от генерала до последнего фенриха. Эти достойные глубокого ума слова звучали следующим образом:
«Дополнение к особому распоряжению № 131.
Касательно: изложенного ниже.
В вышеуказанном особом распоряжении, в разделе 3, абзац 2, допущена досадная опечатка. Было написано слово «Эгон» вместо «Эде».
Подпись: Фрей, майор и начальник 2-го курса».
23. Приглашение и его последствия
— Ее нет, — доложил капитану Катеру унтер-офицер.
— Что значит — нет? — спросил рассерженно Катер. — Она что, исчезла?
— Очевидно, нет, господин капитан, — ответил унтер-офицер. — Она вышла.
— Вышла? — спросил Катер с расстановкой. — Как это могло произойти?
Оба — командир административно-хозяйственной роты и его писарь, унтер-офицер, — говорили об Ирене Яблонски, новой сотруднице.
— Что, вы не слышали моего распоряжения, — рассерженно продолжал Катер, — что эта Ирена Яблонски поддежуривает?
— Так точно, слышал, господин капитан.
— Почему же ее нет на месте?
— Фрейлейн Радемахер распорядилась по-иному.
— Кто? — грозно спросил Катер. — Эта Радемахер? Как она посмела?
— Не знаю, господин капитан, — терпеливо отвечал унтер-офицер. — Она только сказала: если у господина капитана будут какие-либо дела, то она в вашем распоряжении.
— Ага, — сказал Катер удовлетворенно. — Она действительно так сказала?
— Так точно! Если у господина капитана будут какие-либо дела.
— Ну хорошо, можете идти.
Унтер-офицер вышел из канцелярии капитана Катера и на некоторое время остановился в задумчивости, затем с улыбкой покачал головой и, промолвив: «О, эти женщины», подошел к окну.
Бинокль капитана Катера был отличного качества, добротного немецкого производства. В условиях военной школы он использовался офицерами лишь в одном направлении.
Капитану Катеру не приходилось наблюдать ни за передвижением противника, ни за положением своих войск. Он из своей комнаты обычно наблюдал лишь за зданием, расположенным через дорогу. Там расквартировывался женский персонал.
Наблюдения капитана Катера были сконцентрированы на окошке квартиры, расположенной на первом этаже. Там жили Эльфрида Радемахер, Ирена Яблонски и еще несколько девушек. Но в этот момент помещение казалось совершенно пустым.
Что намерена предпринять против него строптивая девица? Эта мысль не давала ему покоя. Все было не так просто, как казалось вначале. Утверждения этой Радемахер, что она намерена защитить Ирену, конечно, явились лишь уловкой! Постепенно ему становилось яснее лишь одно: Эльфрида метит на теплое местечко, но не желает это показать и признаться в этом.
«Ну что ж, почему бы нет, — думал Катер. — Эта Ирена к тому же ничем не примечательна. Так себе, начинающая… С Эльфридой Радемахер ее нельзя сравнить. Та уже созревший, роскошный экземпляр».
И действительно, в последнее время она начала все больше привлекать внимание Катера. Ее всегда несколько упрямую манеру поведения можно было легко принять за реакцию на неудовлетворенные желания. А эпизод с Крафтом являлся своеобразным ходом. В конце концов, она же не дура и должна предвидеть, что положение ее обер-лейтенанта пошатнулось. Умные женщины всегда своевременно пересаживаются на другую лошадь.
Капитан Катер немного наклонился, как бы намереваясь точнее или лучше рассмотреть «цель». Он увидел в бинокль Эльфриду Радемахер, которая только что вошла в комнату.
Она включила свет и огляделась вокруг. Кроме нее, в помещении никого не было. Она начала медленно расстегивать кофточку и при этом, подойдя к окну, задернула занавески.
Капитан Катер опустил бинокль и быстро закончил переодевание в предписанное приказом обмундирование. Он решил отправиться на инспекцию, и, поскольку решил инспектировать женское общежитие, он не мог отправиться в домашней одежде или купальном халате. Правда, подобные проверки он мог проводить лишь в присутствии старшей сотрудницы из числа женского персонала. Но в нужных случаях он мог обойтись и без нее и отправиться в женское общежитие один. По мнению Катера, сейчас имел место именно такой случай.
Перед тем как покинуть комнату, он осмотрел себя в зеркало. Вне всякого сомнения, вид у него был внушительный и производил должное впечатление.
Он прошел по коридору, вышел из штаба, пересек улицу и переступил порог дома, у входа в который красовалась большая вывеска: «Женское общежитие. Вход посторонним строго воспрещен».
Он-то не был посторонним. Внизу стояла его подпись: «Катер. Капитан и командир административно-хозяйственной роты».
Перед дверью комнаты за номером «102» он на мгновение остановился и быстро, нервными движениями рук, еще раз проверил, как сидит его мундир, и затем, оглянувшись по сторонам, вошел в комнату, не постучав.
Картина, которую он здесь увидел, сразу повысила его кровяное давление. Эльфрида Радемахер стояла, наклонившись перед платяным шкафом, одетая только в трусы и бюстгальтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
— Ну вот видите, — промолвил Федерс. — К чему был весь этот театр!
Майор вздохнул с заметным облегчением. Гора величиной с Монблан свалилась с его руководящих плеч. Он был спасен. Счастье вновь улыбнулось ему, а давно известно, что это бывает лишь с энергичными и деятельными людьми. Сознание этого вновь придало ему уверенность в своих силах. И строго начальственными приемами он начал вновь карабкаться на белую лошадь власти, с которой он только что свалился.
— Господа! — высокомерно, независимым тоном начал он. — Поскольку только что установлено, что некоторые из вас допустили ошибку, в чем я, откровенно говоря, был убежден с самого начала, тем не менее поведением вашим я удивлен.
Вы, например, господин Ратсхельм, в будущем меня, как вашего командира, никогда не обременяйте неподготовленными вопросами. Вы, господин капитан Федерс, впредь ведите себя серьезнее и не осмеливайтесь важное совещание называть театром. И наконец, вы, господин обер-лейтенант Крафт, должны больше заботиться о воспитании своей группы. Тогда заключительный доклад, который вы только что сделали, вы смогли бы представить нам не в конце, а в начале нашего совещания. Но вы знаете, господа, что я не мелочный. Я не делаю из сегодняшнего разбирательства никаких дисциплинарных выводов. Благодарю вас, господа.
Как только три офицера покинули кабинет своего начальника, он, не теряя времени, начал обдумывать, как ему в блестящей форме выйти из создавшегося положения.
Майор Фрей взял чистый лист бумаги и начертал на нем слова, которые на следующий день привели в восторг и удивление всю военную школу — от генерала до последнего фенриха. Эти достойные глубокого ума слова звучали следующим образом:
«Дополнение к особому распоряжению № 131.
Касательно: изложенного ниже.
В вышеуказанном особом распоряжении, в разделе 3, абзац 2, допущена досадная опечатка. Было написано слово «Эгон» вместо «Эде».
Подпись: Фрей, майор и начальник 2-го курса».
23. Приглашение и его последствия
— Ее нет, — доложил капитану Катеру унтер-офицер.
— Что значит — нет? — спросил рассерженно Катер. — Она что, исчезла?
— Очевидно, нет, господин капитан, — ответил унтер-офицер. — Она вышла.
— Вышла? — спросил Катер с расстановкой. — Как это могло произойти?
Оба — командир административно-хозяйственной роты и его писарь, унтер-офицер, — говорили об Ирене Яблонски, новой сотруднице.
— Что, вы не слышали моего распоряжения, — рассерженно продолжал Катер, — что эта Ирена Яблонски поддежуривает?
— Так точно, слышал, господин капитан.
— Почему же ее нет на месте?
— Фрейлейн Радемахер распорядилась по-иному.
— Кто? — грозно спросил Катер. — Эта Радемахер? Как она посмела?
— Не знаю, господин капитан, — терпеливо отвечал унтер-офицер. — Она только сказала: если у господина капитана будут какие-либо дела, то она в вашем распоряжении.
— Ага, — сказал Катер удовлетворенно. — Она действительно так сказала?
— Так точно! Если у господина капитана будут какие-либо дела.
— Ну хорошо, можете идти.
Унтер-офицер вышел из канцелярии капитана Катера и на некоторое время остановился в задумчивости, затем с улыбкой покачал головой и, промолвив: «О, эти женщины», подошел к окну.
Бинокль капитана Катера был отличного качества, добротного немецкого производства. В условиях военной школы он использовался офицерами лишь в одном направлении.
Капитану Катеру не приходилось наблюдать ни за передвижением противника, ни за положением своих войск. Он из своей комнаты обычно наблюдал лишь за зданием, расположенным через дорогу. Там расквартировывался женский персонал.
Наблюдения капитана Катера были сконцентрированы на окошке квартиры, расположенной на первом этаже. Там жили Эльфрида Радемахер, Ирена Яблонски и еще несколько девушек. Но в этот момент помещение казалось совершенно пустым.
Что намерена предпринять против него строптивая девица? Эта мысль не давала ему покоя. Все было не так просто, как казалось вначале. Утверждения этой Радемахер, что она намерена защитить Ирену, конечно, явились лишь уловкой! Постепенно ему становилось яснее лишь одно: Эльфрида метит на теплое местечко, но не желает это показать и признаться в этом.
«Ну что ж, почему бы нет, — думал Катер. — Эта Ирена к тому же ничем не примечательна. Так себе, начинающая… С Эльфридой Радемахер ее нельзя сравнить. Та уже созревший, роскошный экземпляр».
И действительно, в последнее время она начала все больше привлекать внимание Катера. Ее всегда несколько упрямую манеру поведения можно было легко принять за реакцию на неудовлетворенные желания. А эпизод с Крафтом являлся своеобразным ходом. В конце концов, она же не дура и должна предвидеть, что положение ее обер-лейтенанта пошатнулось. Умные женщины всегда своевременно пересаживаются на другую лошадь.
Капитан Катер немного наклонился, как бы намереваясь точнее или лучше рассмотреть «цель». Он увидел в бинокль Эльфриду Радемахер, которая только что вошла в комнату.
Она включила свет и огляделась вокруг. Кроме нее, в помещении никого не было. Она начала медленно расстегивать кофточку и при этом, подойдя к окну, задернула занавески.
Капитан Катер опустил бинокль и быстро закончил переодевание в предписанное приказом обмундирование. Он решил отправиться на инспекцию, и, поскольку решил инспектировать женское общежитие, он не мог отправиться в домашней одежде или купальном халате. Правда, подобные проверки он мог проводить лишь в присутствии старшей сотрудницы из числа женского персонала. Но в нужных случаях он мог обойтись и без нее и отправиться в женское общежитие один. По мнению Катера, сейчас имел место именно такой случай.
Перед тем как покинуть комнату, он осмотрел себя в зеркало. Вне всякого сомнения, вид у него был внушительный и производил должное впечатление.
Он прошел по коридору, вышел из штаба, пересек улицу и переступил порог дома, у входа в который красовалась большая вывеска: «Женское общежитие. Вход посторонним строго воспрещен».
Он-то не был посторонним. Внизу стояла его подпись: «Катер. Капитан и командир административно-хозяйственной роты».
Перед дверью комнаты за номером «102» он на мгновение остановился и быстро, нервными движениями рук, еще раз проверил, как сидит его мундир, и затем, оглянувшись по сторонам, вошел в комнату, не постучав.
Картина, которую он здесь увидел, сразу повысила его кровяное давление. Эльфрида Радемахер стояла, наклонившись перед платяным шкафом, одетая только в трусы и бюстгальтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190