И я выбрала самый короткий путь к обеим целям.
— Ловкая работа! — пробормотал я.
— Это было не так уж сложно. Я знала, что единственный способ отказаться от свадьбы — это сказать Гранту, что между мной и тобой случилось самое худшее. Он, конечно, всему поверил. Грант считает меня легкомысленной. Я знала, что мой братец этого просто так не оставит. Он захочет тебя отыскать, а может быть, ты и сам появишься, когда услышишь об этом и захочешь узнать, что все это значит. Так и получилось. Ты пришел.
— Понятно,— вздохнул я.— А что теперь будем делать? Может быть, сразу пойдем да и поженимся.
— Почему бы и нет? — рассмеялась Долорес.
Я отхлебнул виски и подумал, что сегодняшний вечер — не самый удачный в моей жизни. Похоже, я крепко влип.
— Ты, кажется, не знаешь, на что решиться? — спросила Долорес— Если бы я была мужчиной, тебе легче было бы справиться. Но я женщина, и к тому же выгляжу совсем недурно,— она посмотрела в зеркало.— И еще одно, Ники. Не знаю, насколько это для тебя существенно, но у меня очень много денег.
Я посмотрел на нее.
— Знаешь, что мне сейчас хочется с тобой сделать? Перебросить через колено и хорошенько выпороть.
— Да? Ну, что же... ради тебя я согласна выдержать даже это.
Я пропустил это мимо ушей, обдумывая ситуацию. Потом сказал;
— Не воображай, что все так легко у тебя получится.
— Почему? Ты уже что-то придумал? — Долорес подошла ближе.— Слушай, Ники, не будь дураком. Ты чертовски интересно провел последние пять лет, но это уже позади. Грант говорил мне, что происходит с такими, как ты. На войне вы выполняете невероятную работу, и вот вам уже кажется, что весь мир у вас в кармане. Потом вы получаете за свою работу деньги — не слишком много, но достаточно — и вам больше нечем заняться, потому что вы несчастны и неустроены. Последние пять лет своей жизни ты провел, все время испытывая судьбу, тебе приходилось постоянно напрягать свой ум, быть изворотливым, чтобы выжить. А теперь вдруг наступил спад. Чуть-чуть подумай, и ты увидишь, что мой план не так уж плох. Гранта я беру на себя. А потом нам останется только пожениться. И перед тобой — зеленая улица.
— Все это было бы замечательно, если бы я хотел оказаться на этой зеленой улице.— Я улыбнулся Долорес.— Конечно, забавно было бы жениться на такой, как ты, но чересчур опасно. Мне пришлось бы обдумывать каждый шаг, чтобы однажды утром не проснуться с перерезанным горлом по той причине, что накануне вечером тебе понравился кто-то другой.
Девушка покачала головой.
— Нет, Ники, поверь, я была бы очень счастлива с тобой.
— Это тебе сейчас так кажется,— возразил я.— Ты, во всяком случае, мне не очень нравишься.
— Ну это у тебя пройдет,— небрежно бросила Долорес. Она закурила.
— Но послушай, все не так просто, как тебе кажется. Сейчас я объясню, почему. Я легко смогу восстановить каждый свой шаг. На следующий день я уехал из Нюрнберга и попал в такое место, где ты никак не могла оказаться. Так что у меня есть алиби на все время после той вечеринки в Нюрнберге. Что ты на это скажешь? Это поможет вывести тебя на чистую воду. Все узнают, что ты первоклассная обманщица — скверная девчонка, которая всех обдурила, чтобы добиться своего, идя по самому короткому пути. Поняла?
— Конечно, поняла,— улыбнулась она.— Но кто тебе поверит? Где ты найдешь время разъезжать по всем этим местам в поисках своего алиби? А если у тебя окажется время, все равно никто тебе не поверит. В таких случаях все склонны верить женщине, особенно если она не уродина. А я, говорят, отнюдь не уродина.
Я на это ничего не ответил. Меня уже начинал утомлять этот разговор, становившийся все более скучным. Мысли мои вернулись к сегодняшнему утру, когда я подъезжал к Суссексу, думая, что все теперь будет хорошо.
Я допил коктейль и поставил стакан.
— Ладно,— сказал я.— Делай как знаешь. Ты мне надоела. Я предпочитаю иметь дело с твоим братом.
— Ники, ты считаешь, что так легко иметь дело с моим братом? Ты же знаешь, что Грант — типичный южанин. Он человек очень
старомодный и, наверное, начнет с того, что хорошенько вздует тебя. А если это у него не получится, то и за пистолет взяться хватит у него ума. Он из тех странных ребят, которые до сих пор пекутся о фамильной чести.
— Понятно,— сказал я.— Что же, придется и через это пройти. Спокойной ночи.
Я вышел в коридор и надел шляпу. Потом захлопнул за собой дверь и опустился лифтом на первый этаж. Совершенно взбешенный, я шел к выходу, как вдруг в коридоре передо мной возник Рутнал.
«Прекрасное завершение этого замечательного вечера»,— подумал я и остановился посреди прохода, поджидая его. Рутнал был здоровенный детина, глупый и совершенно неопытный в житейских делах. В войну он поднахватался как юрист, и у него появилось ощущение собственной значимости. Он был любителем боевиков и себя тоже причислял к лихим парням. А еще он обожал фильмы про настоящих мужчин и любил театральные эффекты. Я был наслышан о нем еще в Германии.
— Ты Гейл? — отрывисто спросил он. Я кивнул.
— А ты думал, что я Санта-Клаус? Его глаза сузились.
— Эти штучки тебе не помогут. Ты приходил на разговор к моей сестре.
— Точно,— ответил я.— Но я не столько говорил, сколько слушал. Она изобретательная, хитрющая сучка. И уверена, что тебя, дурака, можно водить за нос.
Он откашлялся. Потом оперся рукой о противоположную стенку коридора, чтобы я не проскочил мимо него, и сказал низким, трагическим голосом:
— Если ты не женишься на моей сестре, я убью тебя!
— Чем жениться на твоей сестре,— усмехнулся я,— лучше уж убей меня. Да я скорее женился бы на бешеном крокодиле. Не говоря уже о счастье получить такого шурина, как ты.
— Ну берегись, Гейл,— сердито сказал он.
Я отшвырнул сигарету и дал ему хорошую зуботычину. Он резко ударил правой, едва не свернув мне левую скулу. Это вывело меня из терпения.
Я бросился на Рутнала и продемонстрировал ему все, чему меня учили на десантной подготовке во время моего шестимесячного пребывания в Федеральном Бюро расследований и чему я научился сам в течение четырех лет работы там, где со мною меньше всего рассчитывали встретиться мои неприятели. Я показал ему многое — смесь каратэ, джиу-джитсу, старомодного рукопашного боя и чего ни попадя.
Он очень старался. Но люди, с которыми он привык работать, были классом пониже, и надолго его не хватило. Я был рад, что никто нам не помешал. Через шесть или семь минут я поднял с пола то, что осталось от Рутнала, и швырнул в угол лифта, по-
том нажал кнопку третьего этажа. Я снял с него галстук и воротник рубашки, обтер ему лицо и повел по коридору в квартиру. У Рутнала было выбито три зуба, один глаз был закрыт, а вокруг него расплывался огромный синяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Ловкая работа! — пробормотал я.
— Это было не так уж сложно. Я знала, что единственный способ отказаться от свадьбы — это сказать Гранту, что между мной и тобой случилось самое худшее. Он, конечно, всему поверил. Грант считает меня легкомысленной. Я знала, что мой братец этого просто так не оставит. Он захочет тебя отыскать, а может быть, ты и сам появишься, когда услышишь об этом и захочешь узнать, что все это значит. Так и получилось. Ты пришел.
— Понятно,— вздохнул я.— А что теперь будем делать? Может быть, сразу пойдем да и поженимся.
— Почему бы и нет? — рассмеялась Долорес.
Я отхлебнул виски и подумал, что сегодняшний вечер — не самый удачный в моей жизни. Похоже, я крепко влип.
— Ты, кажется, не знаешь, на что решиться? — спросила Долорес— Если бы я была мужчиной, тебе легче было бы справиться. Но я женщина, и к тому же выгляжу совсем недурно,— она посмотрела в зеркало.— И еще одно, Ники. Не знаю, насколько это для тебя существенно, но у меня очень много денег.
Я посмотрел на нее.
— Знаешь, что мне сейчас хочется с тобой сделать? Перебросить через колено и хорошенько выпороть.
— Да? Ну, что же... ради тебя я согласна выдержать даже это.
Я пропустил это мимо ушей, обдумывая ситуацию. Потом сказал;
— Не воображай, что все так легко у тебя получится.
— Почему? Ты уже что-то придумал? — Долорес подошла ближе.— Слушай, Ники, не будь дураком. Ты чертовски интересно провел последние пять лет, но это уже позади. Грант говорил мне, что происходит с такими, как ты. На войне вы выполняете невероятную работу, и вот вам уже кажется, что весь мир у вас в кармане. Потом вы получаете за свою работу деньги — не слишком много, но достаточно — и вам больше нечем заняться, потому что вы несчастны и неустроены. Последние пять лет своей жизни ты провел, все время испытывая судьбу, тебе приходилось постоянно напрягать свой ум, быть изворотливым, чтобы выжить. А теперь вдруг наступил спад. Чуть-чуть подумай, и ты увидишь, что мой план не так уж плох. Гранта я беру на себя. А потом нам останется только пожениться. И перед тобой — зеленая улица.
— Все это было бы замечательно, если бы я хотел оказаться на этой зеленой улице.— Я улыбнулся Долорес.— Конечно, забавно было бы жениться на такой, как ты, но чересчур опасно. Мне пришлось бы обдумывать каждый шаг, чтобы однажды утром не проснуться с перерезанным горлом по той причине, что накануне вечером тебе понравился кто-то другой.
Девушка покачала головой.
— Нет, Ники, поверь, я была бы очень счастлива с тобой.
— Это тебе сейчас так кажется,— возразил я.— Ты, во всяком случае, мне не очень нравишься.
— Ну это у тебя пройдет,— небрежно бросила Долорес. Она закурила.
— Но послушай, все не так просто, как тебе кажется. Сейчас я объясню, почему. Я легко смогу восстановить каждый свой шаг. На следующий день я уехал из Нюрнберга и попал в такое место, где ты никак не могла оказаться. Так что у меня есть алиби на все время после той вечеринки в Нюрнберге. Что ты на это скажешь? Это поможет вывести тебя на чистую воду. Все узнают, что ты первоклассная обманщица — скверная девчонка, которая всех обдурила, чтобы добиться своего, идя по самому короткому пути. Поняла?
— Конечно, поняла,— улыбнулась она.— Но кто тебе поверит? Где ты найдешь время разъезжать по всем этим местам в поисках своего алиби? А если у тебя окажется время, все равно никто тебе не поверит. В таких случаях все склонны верить женщине, особенно если она не уродина. А я, говорят, отнюдь не уродина.
Я на это ничего не ответил. Меня уже начинал утомлять этот разговор, становившийся все более скучным. Мысли мои вернулись к сегодняшнему утру, когда я подъезжал к Суссексу, думая, что все теперь будет хорошо.
Я допил коктейль и поставил стакан.
— Ладно,— сказал я.— Делай как знаешь. Ты мне надоела. Я предпочитаю иметь дело с твоим братом.
— Ники, ты считаешь, что так легко иметь дело с моим братом? Ты же знаешь, что Грант — типичный южанин. Он человек очень
старомодный и, наверное, начнет с того, что хорошенько вздует тебя. А если это у него не получится, то и за пистолет взяться хватит у него ума. Он из тех странных ребят, которые до сих пор пекутся о фамильной чести.
— Понятно,— сказал я.— Что же, придется и через это пройти. Спокойной ночи.
Я вышел в коридор и надел шляпу. Потом захлопнул за собой дверь и опустился лифтом на первый этаж. Совершенно взбешенный, я шел к выходу, как вдруг в коридоре передо мной возник Рутнал.
«Прекрасное завершение этого замечательного вечера»,— подумал я и остановился посреди прохода, поджидая его. Рутнал был здоровенный детина, глупый и совершенно неопытный в житейских делах. В войну он поднахватался как юрист, и у него появилось ощущение собственной значимости. Он был любителем боевиков и себя тоже причислял к лихим парням. А еще он обожал фильмы про настоящих мужчин и любил театральные эффекты. Я был наслышан о нем еще в Германии.
— Ты Гейл? — отрывисто спросил он. Я кивнул.
— А ты думал, что я Санта-Клаус? Его глаза сузились.
— Эти штучки тебе не помогут. Ты приходил на разговор к моей сестре.
— Точно,— ответил я.— Но я не столько говорил, сколько слушал. Она изобретательная, хитрющая сучка. И уверена, что тебя, дурака, можно водить за нос.
Он откашлялся. Потом оперся рукой о противоположную стенку коридора, чтобы я не проскочил мимо него, и сказал низким, трагическим голосом:
— Если ты не женишься на моей сестре, я убью тебя!
— Чем жениться на твоей сестре,— усмехнулся я,— лучше уж убей меня. Да я скорее женился бы на бешеном крокодиле. Не говоря уже о счастье получить такого шурина, как ты.
— Ну берегись, Гейл,— сердито сказал он.
Я отшвырнул сигарету и дал ему хорошую зуботычину. Он резко ударил правой, едва не свернув мне левую скулу. Это вывело меня из терпения.
Я бросился на Рутнала и продемонстрировал ему все, чему меня учили на десантной подготовке во время моего шестимесячного пребывания в Федеральном Бюро расследований и чему я научился сам в течение четырех лет работы там, где со мною меньше всего рассчитывали встретиться мои неприятели. Я показал ему многое — смесь каратэ, джиу-джитсу, старомодного рукопашного боя и чего ни попадя.
Он очень старался. Но люди, с которыми он привык работать, были классом пониже, и надолго его не хватило. Я был рад, что никто нам не помешал. Через шесть или семь минут я поднял с пола то, что осталось от Рутнала, и швырнул в угол лифта, по-
том нажал кнопку третьего этажа. Я снял с него галстук и воротник рубашки, обтер ему лицо и повел по коридору в квартиру. У Рутнала было выбито три зуба, один глаз был закрыт, а вокруг него расплывался огромный синяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52