Его спокойные умные глаза сияли
бодро и весело.
Я сказал, что у меня есть еще несколько рассказов и один напечатан в
газете "Кавказ".
- Вы ничего не принесли с собой? Жаль. Пишете вы очень своеобразно.
Не слажено все у вас, шероховато, но - любопытно. Говорят - вы много хо-
дили пешком? Я тоже, почти все лето, гулял за Волгой, по Керженцу, по
Ветлуге. А вы где были?
Когда я кратко очертил ему путь мой, он одобрительно воскликнул:
- Ого? Хорошая путина! Вот почему вы так возмужали за эти три года
почти! И силищи накопили, должно быть, много?
Я только что прочитал его рассказ "Река играет" - он очень понравился
мне и красотой, и содержанием. У меня было чувство благодарности к авто-
ру, и я стал восторженно говорить о рассказе.
В лице перевозчика Тюлина Короленко дал - на мой взгляд - изумительно
верно понятый и великолепно изображенный тип крестьянина "героя на час".
Такой человек может самозабвенно и просто совершить подвиг великодушия,
а вслед затем изувечить до полусмерти жену, разбить колом голову соседа.
Он может очаровать вас добродушными улыбками и сотней сердечных слов,
ярких, как цветы, и вдруг, без причины, наступить на лицо вам ногою в
грязном сапоге. Как Козьма Минин, он способен организовать народное дви-
жение, а потом - спиться с круга, "скормить себя вшам".
В. Г. выслушал мою путаную речь, не прерывая, внимательно присматри-
ваясь ко мне - это очень смущало меня. Порою, он, закрыв глаза, присту-
кивал ладонью по столу, а потом встал со стула, прислонился спиной к
стене и сказал, усмехаясь добродушно:
- Вы преувеличили. Скажем проще: рассказ удачный. Этого достаточно.
Не утаю - мне самому нравится он. Ну, а таков ли мужик вообще, каков Тю-
лин, - этого я не знаю! А вот вы хорошо говорите, выпукло, ярко, крепким
языком, - на-те вам в оплату за вашу похвалу! И чувствуется, что видели
вы много, подумали немало. С этим я вас от души поздравляю. От души!
Он протянул мне руку с мозолями на ладони, - должно быть, от весел
или топора, - он любил колоть дрова и вообще физический труд.
- Ну, расскажите, что видели?
Рассказывая, я коснулся моих встреч с различными искателями правды, -
они сотнями шагают из города в город, из монастыря в монастырь по запу-
танным дорогам России.
Глядя в окно, на улицу, Короленко сказал:
- Чаще всего они - бездельники. Неудавшиеся герои, противно влюблен-
ные в себя. Вы заметили, что почти все они - злые люди. Большинство их
ищет вовсе не "святую правду", а легкий кусок хлеба и - кому бы на шею
сесть?
Слова эти, сказанные спокойно, поразили меня сразу, открыв предо мною
правду, которую я смутно чувствовал.
- Хорошие рассказчики есть среди них, - продолжал Короленко. - Бога-
того языка люди! Иной говорит, как шелками вышивает.
"Искатели правды", "взыскующие града" - это были любимые герои житий-
ной народнической литературы, а вот Короленко именует их бездельниками,
да еще и злыми. Это звучало почти кощунством, но в устах В. Г. продуман-
но и решенно. И слова его усилили мое ощущение душевной твердости этого
человека.
- На Волыни и в Подольи - не были? Там - красиво!
Сказал я ему о моей насильственной беседе с Иоанном Кронштадтским, -
он живо воскликнул:
- Как же вы думаете о нем? Что это за человек?
- Человек искренно верующий, как веруют иные - не мудрые - сельские
попики хорошего, честного сердца. Мне кажется - он испуган своей попу-
лярностью, тяжела она ему, не по плечу. Чувствуется в нем что-то случай-
ное и, как будто, он действует не по своей воле. Все время спрашивает
бога своего: так ли, Господи? и всегда боится: не так.
- Странно слышать это, - задумчиво сказал В. Г.
Потом он сам начал рассказывать о своих беседах с мужиками Лукоянова,
сектантами Керженца, великолепно, с тонким, цепким юмором, подчеркивая в
речах собеседников забавное сочетание невежества и хитрости, ловко отме-
чая здравый смысл мужика и его осторожное недоверие к чужому человеку.
- Я иногда думаю, что нигде в мире нет такой разнообразной духовной
жизни, как у нас на Руси. Но если это и не так, то во всяком случае ха-
рактеры думающих и верующих людей бесконечно и несоединимо разнообразны
у нас.
Он веско заговорил о необходимости внимательного изучения духовной
жизни деревни.
- Этого не исчерпывает этнография, - нужно подойти как-то иначе, бли-
же, глубже. Деревня - почва, на которой мы все растем и много чертополо-
ха, много бесполезных сорных трав. Сеять "разумное, доброе, вечное" на
этой почве надо так же осторожно, как и энергично. Вот я, летом, беседо-
вал с молодым человеком, весьма неглупым, но он серьезно убеждал меня,
что деревенское кулачество - прогрессивное явление, потому что, видите
ли, кулаки накопляют капитал, а Россия обязана стать капиталистической
страной. Если такой пропагандист попадет в деревню...
Он засмеялся.
Провожая меня, он снова пожелал мне успеха.
- Так вы думаете - я могу писать? - спросил я.
- Конечно! - воскликнул он несколько удивленно. - Ведь вы уже пишете,
печатаетесь, - чего же? Захотите посоветоваться - несите рукописи, по-
толкуем...
Я вышел от него в бодром настроении человека, который, после жаркого
дня и великой усталости, выкупался в прохладной воде лесной речки.
В. Г. Короленко вызвал у меня крепкое чувство уважения, но - поче-
му-то - я не ощутил к писателю симпатии, и это огорчило меня. Вероятно,
это случилось потому, что в ту пору учителя и наставники уже несколько
тяготили меня, мне очень хотелось отдохнуть от них, поговорить с хорошим
человеком дружески - просто, не стесняясь ни с чем, о том, что беспощад-
но волновало меня. А когда я приносил материал моих впечатлений учите-
лям, они кроили и сшивали его сообразно моде и традициям тех полити-
ко-философских форм, закройщиками и портными которых они являлись. Я
чувствовал, что они совершенно искренно не могут шить и кроить иначе, но
я видел, что они портят мой материал.
Недели через две, я принес Короленко рукописи сказки "О рыбаке и фее"
и рассказа "Старуха Изергиль", только что написанного мною. В. Г. не бы-
ло дома, я оставил рукописи и на другой же день получил от него записку:
"Приходите вечером поговорить. Вл. Кор.".
Он встретил меня на лестнице с топором в руке.
- Не думайте, что это мое орудие критики, - сказал он, потрясая топо-
ром, - нет, это я полки в чулане устраивал. Но - некоторое усекновение
главы ожидает вас...
Лицо его добродушно сияло, глаза весело смеялись и, как от хорошей,
здоровой русской бабы, от него пахло свеже выпеченным хлебом.
- Всю ночь - писал, а после обеда уснул, проснулся - чувствую: надо
повозиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
бодро и весело.
Я сказал, что у меня есть еще несколько рассказов и один напечатан в
газете "Кавказ".
- Вы ничего не принесли с собой? Жаль. Пишете вы очень своеобразно.
Не слажено все у вас, шероховато, но - любопытно. Говорят - вы много хо-
дили пешком? Я тоже, почти все лето, гулял за Волгой, по Керженцу, по
Ветлуге. А вы где были?
Когда я кратко очертил ему путь мой, он одобрительно воскликнул:
- Ого? Хорошая путина! Вот почему вы так возмужали за эти три года
почти! И силищи накопили, должно быть, много?
Я только что прочитал его рассказ "Река играет" - он очень понравился
мне и красотой, и содержанием. У меня было чувство благодарности к авто-
ру, и я стал восторженно говорить о рассказе.
В лице перевозчика Тюлина Короленко дал - на мой взгляд - изумительно
верно понятый и великолепно изображенный тип крестьянина "героя на час".
Такой человек может самозабвенно и просто совершить подвиг великодушия,
а вслед затем изувечить до полусмерти жену, разбить колом голову соседа.
Он может очаровать вас добродушными улыбками и сотней сердечных слов,
ярких, как цветы, и вдруг, без причины, наступить на лицо вам ногою в
грязном сапоге. Как Козьма Минин, он способен организовать народное дви-
жение, а потом - спиться с круга, "скормить себя вшам".
В. Г. выслушал мою путаную речь, не прерывая, внимательно присматри-
ваясь ко мне - это очень смущало меня. Порою, он, закрыв глаза, присту-
кивал ладонью по столу, а потом встал со стула, прислонился спиной к
стене и сказал, усмехаясь добродушно:
- Вы преувеличили. Скажем проще: рассказ удачный. Этого достаточно.
Не утаю - мне самому нравится он. Ну, а таков ли мужик вообще, каков Тю-
лин, - этого я не знаю! А вот вы хорошо говорите, выпукло, ярко, крепким
языком, - на-те вам в оплату за вашу похвалу! И чувствуется, что видели
вы много, подумали немало. С этим я вас от души поздравляю. От души!
Он протянул мне руку с мозолями на ладони, - должно быть, от весел
или топора, - он любил колоть дрова и вообще физический труд.
- Ну, расскажите, что видели?
Рассказывая, я коснулся моих встреч с различными искателями правды, -
они сотнями шагают из города в город, из монастыря в монастырь по запу-
танным дорогам России.
Глядя в окно, на улицу, Короленко сказал:
- Чаще всего они - бездельники. Неудавшиеся герои, противно влюблен-
ные в себя. Вы заметили, что почти все они - злые люди. Большинство их
ищет вовсе не "святую правду", а легкий кусок хлеба и - кому бы на шею
сесть?
Слова эти, сказанные спокойно, поразили меня сразу, открыв предо мною
правду, которую я смутно чувствовал.
- Хорошие рассказчики есть среди них, - продолжал Короленко. - Бога-
того языка люди! Иной говорит, как шелками вышивает.
"Искатели правды", "взыскующие града" - это были любимые герои житий-
ной народнической литературы, а вот Короленко именует их бездельниками,
да еще и злыми. Это звучало почти кощунством, но в устах В. Г. продуман-
но и решенно. И слова его усилили мое ощущение душевной твердости этого
человека.
- На Волыни и в Подольи - не были? Там - красиво!
Сказал я ему о моей насильственной беседе с Иоанном Кронштадтским, -
он живо воскликнул:
- Как же вы думаете о нем? Что это за человек?
- Человек искренно верующий, как веруют иные - не мудрые - сельские
попики хорошего, честного сердца. Мне кажется - он испуган своей попу-
лярностью, тяжела она ему, не по плечу. Чувствуется в нем что-то случай-
ное и, как будто, он действует не по своей воле. Все время спрашивает
бога своего: так ли, Господи? и всегда боится: не так.
- Странно слышать это, - задумчиво сказал В. Г.
Потом он сам начал рассказывать о своих беседах с мужиками Лукоянова,
сектантами Керженца, великолепно, с тонким, цепким юмором, подчеркивая в
речах собеседников забавное сочетание невежества и хитрости, ловко отме-
чая здравый смысл мужика и его осторожное недоверие к чужому человеку.
- Я иногда думаю, что нигде в мире нет такой разнообразной духовной
жизни, как у нас на Руси. Но если это и не так, то во всяком случае ха-
рактеры думающих и верующих людей бесконечно и несоединимо разнообразны
у нас.
Он веско заговорил о необходимости внимательного изучения духовной
жизни деревни.
- Этого не исчерпывает этнография, - нужно подойти как-то иначе, бли-
же, глубже. Деревня - почва, на которой мы все растем и много чертополо-
ха, много бесполезных сорных трав. Сеять "разумное, доброе, вечное" на
этой почве надо так же осторожно, как и энергично. Вот я, летом, беседо-
вал с молодым человеком, весьма неглупым, но он серьезно убеждал меня,
что деревенское кулачество - прогрессивное явление, потому что, видите
ли, кулаки накопляют капитал, а Россия обязана стать капиталистической
страной. Если такой пропагандист попадет в деревню...
Он засмеялся.
Провожая меня, он снова пожелал мне успеха.
- Так вы думаете - я могу писать? - спросил я.
- Конечно! - воскликнул он несколько удивленно. - Ведь вы уже пишете,
печатаетесь, - чего же? Захотите посоветоваться - несите рукописи, по-
толкуем...
Я вышел от него в бодром настроении человека, который, после жаркого
дня и великой усталости, выкупался в прохладной воде лесной речки.
В. Г. Короленко вызвал у меня крепкое чувство уважения, но - поче-
му-то - я не ощутил к писателю симпатии, и это огорчило меня. Вероятно,
это случилось потому, что в ту пору учителя и наставники уже несколько
тяготили меня, мне очень хотелось отдохнуть от них, поговорить с хорошим
человеком дружески - просто, не стесняясь ни с чем, о том, что беспощад-
но волновало меня. А когда я приносил материал моих впечатлений учите-
лям, они кроили и сшивали его сообразно моде и традициям тех полити-
ко-философских форм, закройщиками и портными которых они являлись. Я
чувствовал, что они совершенно искренно не могут шить и кроить иначе, но
я видел, что они портят мой материал.
Недели через две, я принес Короленко рукописи сказки "О рыбаке и фее"
и рассказа "Старуха Изергиль", только что написанного мною. В. Г. не бы-
ло дома, я оставил рукописи и на другой же день получил от него записку:
"Приходите вечером поговорить. Вл. Кор.".
Он встретил меня на лестнице с топором в руке.
- Не думайте, что это мое орудие критики, - сказал он, потрясая топо-
ром, - нет, это я полки в чулане устраивал. Но - некоторое усекновение
главы ожидает вас...
Лицо его добродушно сияло, глаза весело смеялись и, как от хорошей,
здоровой русской бабы, от него пахло свеже выпеченным хлебом.
- Всю ночь - писал, а после обеда уснул, проснулся - чувствую: надо
повозиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69