Встал Ромась, выпрямился и повторил как поступающий против своей во-
ли:
- Так, вот как - женюсь!
- Скоро?
- Осенью. Когда кончим с яблоками.
Он ушел, наклонив голову в двери ниже, чем это было необходимо, а я
лег спать, думая, что, пожалуй, лучше будет, если я осенью уйду отсюда.
Зачем он сказал про Антония? Не понравилось это мне.
Уже наступала пора снимать скороспелые сорта яблок. Урожай был оби-
лен, ветви яблонь гнулись до земли под тяжестью плодов. Острый запах
аниса окутал сады, там гомонили дети, собирая червобоину и сбитые ветром
желтые и розовые яблоки.
В первых числах августа Ромась приплыл из Казани с досчаником товара
и другим, груженым коробами. Было утро часов восемь буднего дня. Хохол
только что переоделся, вымылся и, собираясь пить чай, весело говорил:
- А хорошо плыть ночью по реке...
И вдруг, потянув носом, спросил озабоченно:
- Как будто - гарью пахнет?
В ту же минуту на дворе раздался вопль Аксиньи:
- Горим!
Мы бросились на двор, - горела стена сарая со стороны огорода, в са-
рае мы держали керосин, деготь, масло. Несколько секунд мы, оторопело
смотрели, как деловито желтые языки огня, обесцвеченные ярким солнцем,
лижут стену, загибаются на крышу. Аксинья притащила ведро воды, Хохол
выплеснул его на горящую стену, бросил ведро и сказал:
- К чорту! Выкатывайте бочки, Максимыч! Анисья - в лавку!
Я быстро выкатил на двор и на улицу бочку дегтя и взялся за бочку ке-
росина, но когда я повернул ее, - оказалось, что втулка бочки открыта и
керосин потек на землю. Пока я искал втулку, огонь - не ждал, сквозь
досчатые сени сарая просунулись острые его клинья, потрескивала крыша и
что-то насмешливо пело. Выкатив неполную бочку, я увидал, что по улице
отовсюду с воем и визгом бегут бабы, дети. Хохол и Аксинья выносят из
лавки товар, спуская его в овраг, а среди улицы стоит черная седая ста-
руха и, грозя кулаком, кричит пронзительно:
- А-а-а, дьяволы!..
Снова вбежав в сарай, я нашел его полным густейшего дыма: в дыму гу-
дело, трещало, с крыши свешивались, извиваясь, красные ленты, а стена
уже превратилась в раскаленную решотку. Дым душил меня и ослеплял, у ме-
ня едва хватило сил подкатить бочку к двери сарая, в дверях она застряла
и дальше не шла, а с крыши на меня сыпались искры, жаля кожу. Я закричал
о помощи, прибежал Хохол, схватил меня за руку и вытолкнул на двор.
- Бегите прочь! Сейчас взорвет...
Он бросился в сени, а я за ним и - на чердак, там у меня лежало много
книг. Вышвырнув их в окно, я захотел отправить вслед за ними ящик шапок;
окно было узко для него, тогда я начал выбивать косяки полупудовой ги-
рей, но - глухо бухнуло, на крышу сильно плеснуло, я понял, что это
взорвалась бочка керосина, крыша надо мною запылала, затрещала, мимо ок-
на лилась, заглядывая в него, рыжая струя огня, и мне стало нестерпимо
жарко. Бросился к лестнице, - густые облака дыма поднимались навстречу
мне, по ступенькам вползали багровые змеи, а внизу, в сенях так трещало,
точно чьи-то железные зубы грызли дерево. Я растерялся. Ослепленный ды-
мом, задыхаясь, я стоял неподвижно какие-то бесконечные секунды. В слу-
ховое окно над лестницей заглянула рыжебородая желтая рожа, судорожно
искривилась, исчезла и тотчас же крышу пронзили кровавые копья пламени.
Помню, мне казалось, что волосы на голове моей трещат и кроме этого я
не слышал иных звуков. Понимал, что - погиб, отяжелели ноги, и было
больно глазам, хотя я закрыл их руками.
Мудрый инстинкт жизни подсказал мне единственный путь спасения - я
схватил в охапку мой тюфяк, подушку, связку мочала, окутал голову овчин-
ным тулупом Ромася и выпрыгнул в окно.
Очнулся я на краю оврага, предо мной сидел на корточках Ромась и кри-
чал:
- Что-о?
Я встал на ноги, очумело глядя, как таяла наша изба, вся в красных
стружках, черную землю пред нею лизали злые собачьи языки. Окна дышали
черным дымом, на крыше росли, качаясь, желтые цветы.
- Ну, что? - кричал Хохол. Его лицо, облитое потом, выпачканное са-
жей, плакало грязными слезами, глаза испуганно мигали, в мокрой бороде
запуталось мочало.
Меня облила освежающая волна радости - такое огромное, мощное
чувство, - потом ожгла боль в левой ноге, я лег и сказал Хохлу:
- Ногу вывихнул.
Ощупав ногу, он вдруг дернул ее - меня хлестнуло острой болью, и че-
рез несколько минут, точно пьяный от радости, прихрамывая, я сносил к
нашей бане спасенные вещи, а Ромась, с трубкой в зубах, весело говорил:
- Был уверен, что сгорите вы, когда взорвало бочку и керосин хлынул
на крышу. Огонь столбом поднялся очень высоко, а потом в небе вырос эда-
кий гриб и вся изба сразу окунулась в огонь. Ну, думаю, пропал Макси-
мыч!..
Он был уже спокоен, как всегда, аккуратно укладывал вещи в кучу и го-
ворил чумазой, растрепанной Аксинье:
- Сидите тут, стерегите, чтоб не воровали, а я пойду гасить...
В дыму под оврагом летали белые куски бумаги.
- Эх, - сказал Ромась, - жалко книг! Родные книжки были...
Горело уже четыре избы. День был тихий, огонь не торопился, растека-
ясь направо и налево, гибкие крючья его цеплялись за плети и крыши как
бы неохотно. Раскаленный гребень чесал солому крыш; кривые, огненные
пальцы перебирали плетни, точно играя на них, как на гуслях; в дымном
воздухе разносилось злорадно-ноющее, жаркое пение пламени и тихий, почти
нежно звучавший, треск тающего дерева. Из облака дыма падали на улицу и
во дворы золотые "галки", бестолково суетились мужики и бабы, заботясь
каждый о своем, и непрерывно звучал воющий крик:
- Воды-ы!
Вода была далеко, под горой, в Волге. Ромась быстро сбил мужиков в
кучу, хватая их за плечи, толкая, потом разделил на две группы и прика-
зал ломать плетни и службы с обеих сторон пожарища. Его покорно слуша-
лись, и началась более разумная борьба с уверенным стремлением огня пож-
рать весь "порядок", всю улицу. Но работали все-таки боязливо и как-то
безнадежно, точно делая чужое дело.
Я был настроен радостно и чувствовал себя сильным, как никогда. В
конце улицы я заметил кучку богатеев со старостой и Кузьминым во главе,
- они стояли, ничего не делая, как зрители, кричали, размахивая руками и
палками. С поля, верхами, скакали мужики, взмахивая локтями до ушей, во-
пили бабы навстречу им, бегали мальчишки.
Загорались службы еще одного двора, нужно было как можно скорее ра-
зобрать стену хлева, она была сплетена из толстых сучьев и уже украшена
алыми лентами пламени. Мужики начали подрубать колья плетня, на них по-
сыпались искры, угли, и они отскочили прочь, затирая ладонями тлеющие
рубахи.
- Не трусь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69