«Возвращайтесь в Хайклер как можно скорее. Ваш отец при смерти.
Управляющий».
Итальянские приключения были забыты. Виконт без промедления поехал домой.
В холле собрались слуги. Навстречу вышел управляющий:
- Ваше сиятельство…
- Когда это случилось?
- Ваш батюшка скончался во сне этой ночью. Вчера вечером его соборовали, и он перечитал завещание. Позвольте от имени всех слуг принести вам соболезнования и уверить в нашей неизменной преданности всему роду Карнарвонов.
- Где он?
- В спальне.
Порчи провел ночь рядом с телом отца. Только его смерть могла заставить сына осесть в родовом поместье и заняться приумножением семейных богатств.
Внезапно Порчи осознал, что осиротел. Теперь он был лишен отеческих советов, к которым не прислушивался, но которые ценил. Порчи заплакал. Он не жалел себя, не сокрушался об утраченной возможности лучше узнать того мудрого человека, которым был его отец, нет - но настала одна из тех редких минут, когда они с отцом были близки.
Той ночью Порчи тоже умер.
* * *
Отпевание, похороны, скорбная вереница знакомых и родственников - пятый граф Карнарвон достойно вынес подобное испытание. Таким образом, в двадцать три года он стал владельцем огромного состояния и унаследовал тридцать шесть тысяч акров земли.
Удар, вызванный смертью отца, оказался сильнее, чем Порчи мог ожидать. Он провел в уединении целый месяц - гулял с собаками, ездил верхом, охотился на уток и изучал отцовские бумаги. Выяснилось, что старый граф играл выдающуюся роль в политике страны. Поэтому Порчестер не удивился, когда к нему обратились с просьбой об аудиенции от имени премьер-министра Ее Величества.
Посланец оказался сорокалетним мужчиной в строгом темном костюме. Седеющие бакенбарды и холодное, лишенное всякого выражения лицо придавали ему респектабельный вид.
- Позвольте вас поблагодарить, - начал он, - что в нынешних прискорбных обстоятельствах вы любезно согласились уделить мне время. Мы с пониманием приняли бы ваш отказ!
Порчестер усмехнулся:
- И стали бы меня преследовать своим вниманием чуть позже? Нет уж, выкладывайте!
Подобное выражение неприятно поразило чиновника, однако он тактично пропустил сказанное мимо ушей.
- Будучи членом кабинета Дизраэли, ваш батюшка прославился как человек твердых политических убеждений. Он был необычайно щепетилен и строго придерживался избранного пути!
- Готов признать, что это неудивительно. К тому же истинная правда! Рад, что Британия ценит заслуги своих преданных сынов, - не удержался от колкости молодой граф.
- Увы, вашего батюшки больше нет. Но живо то Отечество, которому он служил.
- Не сомневаюсь.
- Благодарю за понимание. Ваша зрелость приводит меня в восхищение.
- Меня тоже. Наверное, в путешествиях повзрослел.
Дипломат откашлялся и после небольшой паузы продолжил:
- Именно об этом я и хотел с вами побеседовать. Учитывая ваше нынешнее положение в обществе и те обязанности, которые вскоре будут на вас возложены, вам следовало бы…
- Остепениться? Я бы на вашем месте на это не рассчитывал, - перебил Порчестер.
- Нет, отнюдь!
Молодой граф был заинтригован. Беседа принимала интересный оборот!
- Ваш батюшка являлся честью и совестью общества, - продолжал чиновник. - Он поддерживал правительство во всем, что касалось насаждения порядка и нравственности, он много сделал для страны. Мы искренне надеемся, что вы продолжите его великие дела.
- Наш род всегда будет радеть за процветание Англии!
- Вы не похожи на отца! Он любил жить в поместье или в крайнем случае в Лондоне. А вы, напротив, выказываете страсть к экзотике. Нам известно, что вы совершили несколько кругосветных путешествий, встречались с разными людьми…
- За мной следили?
- За вами присматривали иногда, как и за всяким человеком с большим будущим.
- И что же вы выяснили?
- Что вы смелый, трезвомыслящий человек, способный целым и невредимым выйти из опасной переделки.
- Вы мне льстите. Это дурной знак!
- По нашим сведениям, вы снова собираетесь в дорогу. Готовы ли вы послужить Родине?
- В каком смысле? - насторожился Порчестер.
- Вы вольны ехать, куда вам заблагорассудится. В наши намерения не входит навязывать вам какой-либо маршрут. Но вы окажете властям большую честь, если поделитесь своими соображениями относительно тех мест, которые вам доведется посетить. Это поможет Англии поддерживать порядок и спокойствие в мире. Взгляните на положение дел в империи свежим взглядом, и мы сумеем это оценить!
- Я согласен с вашим последним утверждением. Что же касается остального, то позвольте решать самостоятельно, делиться мне с кем-нибудь или нет!
Дипломат усмехнулся:
- Конечно. Однако я не вижу повода усомниться в вашей любви к Родине.
- Вы удивительно тактичны. Я вас провожу!
- Может ли Британия рассчитывать на вас?
- Мера за меру, как сказал Шекспир.
15
Картером овладело беспокойство. Вдруг мумия Тутанхамона все же была в той гробнице, которую нашел Абд эль-Расул, но ученые ее не опознали? Он пристал с расспросами к Навилю, и тот поведал все, что знал.
Мумии были сложены в одной погребальной камере. Видимо, жрецы снесли их туда в спешке, потому что пелены оказались потревожены. К тому же состояние некоторых мумий говорило о том, что до этого они успели побывать в других гробницах: их не раз переносили с места на место. Время показало, что усилия преданных жрецов не пропали даром, ведь им удалось спасти от поругания тела, сорока властителей Египта, в числе которых были останки самых знаменитых фараонов!
Картера неприятно поразил рассказ о том, как именно сотрудники Каирского музея изымали мумии из гробницы. Всего за двое суток, в обстановке невиданной спешки, все содержимое погребальной камеры подняли на поверхность, упаковали в ящики и отправили на судно, не сделав фотографической съемки гробницы и не зафиксировав расположения находок! Что, если в суете личности покойных фараонов перепутали?
Навилю стало ясно, что Картер не успокоится, пока сам не осмотрит мумии, поэтому отпустил его на неделю в Каир, снабдив рекомендательным письмом.
* * *
Те, кто называл Каирский музей пещерой Али-Бабы были, в сущности, правы, ведь именно здесь хранились все египетские древности! Скульптуры, саркофаги, стелы и сотни других произведений искусства пылились прямо в коридорах. Немало лет пройдет, прежде чем в музее сложится продуманная экспозиция, где каждая вещь предстанет во всем великолепии. Конечно, Мариэт, некогда теснившийся со своими экспонатами в первом Египетском музее в Булаке, был бы счастлив получить в распоряжение хоромы, которые теперь выделили музейному собранию в Каире. И все-таки четыре тысячи лет египетской истории заслуживали лучшего!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86