Ты на симпозиум едешь?
– А тебя почему это волнует? – поинтересовался я у Марго. Она призналась:
– Так я тоже хочу, а туда только одно свободное приглашение осталось. Ну так ты едешь? – снова спросила она.
Татьяна вопросительно посмотрела на меня. Делать было нечего, и я согласился взять Татьяну на Оркус.
– Никуда она не едет, – ответил я за Татьяну.
– Ну и чудненько! – обрадовалась корыстная Марго. – Тогда – пока!
Марго пропала. Татьяна поспешила чмокнуть меня в щеку. После столь трогательной благодарности я уже не имел права передумать.
Всю ночь я проворочался, изобретая для Ларсона самую страшную месть на свете. Впечатление от вчерашнего розыгрыша не рассеялось и к утру. Но как отомстить Лар-сону, я так и не придумал.
В этот день мне почти удалось добраться до Отдела. У самых дверей Отдела я притормозил и подумал, а за каким чертом я сюда приехал – Шефа на рабочем месте не было, от шутника Ларсона меня тошнило, Яна наверняка начнет приставать по поводу галлюцинирующего визора. Я вышел на улицу. За ночь и земля и деревья покрылись тонким слоем инея. Тень от здания мешала фаонскому солнцу растопить иней прямо с утра. И пока земля и деревья из седых не превратились в мокрых, я решил повторить свой вчерашний маршрут, а заодно еще раз продумать, что сказать Ларсону. Или сделать.
Рабочий день начался полчаса назад, и те сотрудники, что предпочитали утреннюю пробежку вечерней, уже покинули лес. Я снова был один, но вот что странно: ларсонов-ский розыфыш так меня встряхнул, что за все время прогулки я ни разу не вспомнил о своих вчерашних страхах. Или, лучше сказать, страх ни разу не вспомнил обо мне, хотя я о нем как раз вспомнил, но только под конец прогулки – когда шел к стоянке; и я удивился, почему это он не появляется. На Ларсона я больше не обижался, но в Отдел так и не пошел. Вместо этого я с полчаса покружил над горолом, затем полетел к Институту антропоморфологии.
Я поджидал Типса у заднего выхода корпуса "D". Фла-ер припарковать здесь было негде, пришлось коротать время сидя на бетонной скамье напротив выхода. Через десять минут я пожалел, что с утра не надел куртку с обогревом. Техники из службы энергоснабжения и регенерации дежурили посменно. Их утренняя смена заканчивалась, когда у всех остальных сотрудников Института наступало время обеденного перерыва. Долговязый, угрюмый Типе появился в компании сослуживцев. Я окликнул его:
– Типс, можно вас на пару слов. Он покосился на коллег.
– Мы тебя подождем, – сказал один из них.
– Лучше не стоит, – каменным голосом посоветовал я.
– Я тебя предупреждал, что они от тебя не отстанут, – напомнил Типсу его коллега. Остальные техники, включая Типса, посмотрели на него с какой-то странной укоризной. Наверное, он у них был признанным занудой. – Ладно, держись, – ободрил зануда.
Поочередно оглядываясь, они пошли вдоль корпуса Института по направлению к стоянке.
– Ну что вам еще?! – спросил Типе недовольно. – Меня уже три раза вызывали. Не знаю я ничего про этого Брауна.
– Два, – поправил я его, – два раза вызывали. В «Деле Брауна» я нашел только две записи беседы с Типсом. Он вскинул подбородок и пропыхтел:
– Ну два, и что с того?
– Вы куда шли? К стоянке флаеров? – спросил я, с трудом вынося его грубоватый тон.
– Вообще-то мне к «трубе», – ответил он уже мягче.
– В таком случае я вас довезу куда скажете, – пообещал я ему, – но прежде мы немного побеседуем. Когда вы познакомились с Брауном?
– Полтора года назад, может, чуть больше. Об этом у вас все записано. Со мной беседовал этот, как его… майор, по-моему…
– Виттенгер, – подсказал я.
– Да, он самый, – подтвердил Типе, – он уже не ведет это дело?
– Виттенгер занимается убийствами. Браун не его клиент. Итак, вы познакомились полтора года назад. И с тех пор вы работали в одной смене?
– По-разному – то в одной, то попеременно…
Он, по-видимому, хотел напомнить, что об этом он тоже уже говорил Виттенгеру, но промолчал. Я снова спросил:
– Почему вы назвали Брауна недоумком?
– Так вот вы про что… Что, я прямо так и сказал?
– Все записано, – подтвердил я. Если до этого он только пыхтел, то теперь точно вскипел:
– Да пусть хоть трижды записано – я же вам не врач! Я говорю, что думаю. Будь я психиатром, может, и обязан был бы объяснять почему да зачем. Но котелок у Брауна плохо варил, это факт!
– Вот о фактах мне и расскажите. Типе нахмурился.
– Забывал он все. Витал где-то в облаках. Случалось, десять раз ему повторишь, что, мол, к примеру, завтра септофлотатор надо поставить на профилактику, а придешь утром – опять все забито. А он глядит тебе в глаза, радостный такой, будто так и надо! Или возьмите хоть барионную центрифугу…
– Не надо брать центрифугу, – предостерег его я, – итак, Браун страдал забывчивостью, вы это хотели сказать?
Типе расстроился, что я не дал ему дорассказать про центрифугу.
– Не забывчивость это была. Я сам иной раз забуду у протомайзера турбулятор отключить. А Браун… Как будто не ему объясняешь, понимаете? То человек как человек, то словно в упор тебя не видит, как автомат какой-то или как во сне. И взгляд другой. Я все твержу ему: ты подумай сперва, прежде чем что-то сделать, а он кивает – да, мол, понял, подумаю, а барионную центрифугу заклинило, как в прошлый раз…
Они что, все здесь такие, размышлял я.
– Вам куда? – спросил я его. За милой болтовней, мы дошли до стоянки флаеров.
– Как куда? – переспросил он. – А, домой, в смысле… в Восточный Пригород.
Я отвез его, потом направился к своему термитнику. Дома меня ждала записка от Татьяны, мол, ей нечего надеть и что перед поездкой она непременно должна обновить свой гардероб, поэтому жди теперь ее только к вечеру.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
OPKУC
На рейсовых пассажирских кораблях экскурсоводы не предусмотрены. Зато среди пассажиров всегда найдется экскурсовод-любитель. Сидевший впереди нас господин провозгласил во всеуслышание:
– Оркус – это пародия на нормальную планету. Вы спросите почему, – обратился он к пожилой соседке справа. Та ничего не ответила – общительный попутчик донимал ее всю дорогу. – Ну вот, например, как мы представляем себе поверхность Фаона или пусть даже Земли? Если забыть про то, что в целом форма любой планеты близка к шарообразной – тут, надо признать, Оркус вполне традиционен, мы мыслим поверхность планеты как нечто плоское и лишь местами выпуклое, то есть гористое. Можно сказать, что в этом виноваты океаны – они, по определению, плоские и занимают большую часть поверхности как на Земле, так и на Фаоне. Но даже на тех планетах, где океанов нет, например, на Марсе или на Хармасе, зрительно картина та же самая: сначала равнина или плоскогорье, а уж затем горы, горные массивы, хребты и тому подобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– А тебя почему это волнует? – поинтересовался я у Марго. Она призналась:
– Так я тоже хочу, а туда только одно свободное приглашение осталось. Ну так ты едешь? – снова спросила она.
Татьяна вопросительно посмотрела на меня. Делать было нечего, и я согласился взять Татьяну на Оркус.
– Никуда она не едет, – ответил я за Татьяну.
– Ну и чудненько! – обрадовалась корыстная Марго. – Тогда – пока!
Марго пропала. Татьяна поспешила чмокнуть меня в щеку. После столь трогательной благодарности я уже не имел права передумать.
Всю ночь я проворочался, изобретая для Ларсона самую страшную месть на свете. Впечатление от вчерашнего розыгрыша не рассеялось и к утру. Но как отомстить Лар-сону, я так и не придумал.
В этот день мне почти удалось добраться до Отдела. У самых дверей Отдела я притормозил и подумал, а за каким чертом я сюда приехал – Шефа на рабочем месте не было, от шутника Ларсона меня тошнило, Яна наверняка начнет приставать по поводу галлюцинирующего визора. Я вышел на улицу. За ночь и земля и деревья покрылись тонким слоем инея. Тень от здания мешала фаонскому солнцу растопить иней прямо с утра. И пока земля и деревья из седых не превратились в мокрых, я решил повторить свой вчерашний маршрут, а заодно еще раз продумать, что сказать Ларсону. Или сделать.
Рабочий день начался полчаса назад, и те сотрудники, что предпочитали утреннюю пробежку вечерней, уже покинули лес. Я снова был один, но вот что странно: ларсонов-ский розыфыш так меня встряхнул, что за все время прогулки я ни разу не вспомнил о своих вчерашних страхах. Или, лучше сказать, страх ни разу не вспомнил обо мне, хотя я о нем как раз вспомнил, но только под конец прогулки – когда шел к стоянке; и я удивился, почему это он не появляется. На Ларсона я больше не обижался, но в Отдел так и не пошел. Вместо этого я с полчаса покружил над горолом, затем полетел к Институту антропоморфологии.
Я поджидал Типса у заднего выхода корпуса "D". Фла-ер припарковать здесь было негде, пришлось коротать время сидя на бетонной скамье напротив выхода. Через десять минут я пожалел, что с утра не надел куртку с обогревом. Техники из службы энергоснабжения и регенерации дежурили посменно. Их утренняя смена заканчивалась, когда у всех остальных сотрудников Института наступало время обеденного перерыва. Долговязый, угрюмый Типе появился в компании сослуживцев. Я окликнул его:
– Типс, можно вас на пару слов. Он покосился на коллег.
– Мы тебя подождем, – сказал один из них.
– Лучше не стоит, – каменным голосом посоветовал я.
– Я тебя предупреждал, что они от тебя не отстанут, – напомнил Типсу его коллега. Остальные техники, включая Типса, посмотрели на него с какой-то странной укоризной. Наверное, он у них был признанным занудой. – Ладно, держись, – ободрил зануда.
Поочередно оглядываясь, они пошли вдоль корпуса Института по направлению к стоянке.
– Ну что вам еще?! – спросил Типе недовольно. – Меня уже три раза вызывали. Не знаю я ничего про этого Брауна.
– Два, – поправил я его, – два раза вызывали. В «Деле Брауна» я нашел только две записи беседы с Типсом. Он вскинул подбородок и пропыхтел:
– Ну два, и что с того?
– Вы куда шли? К стоянке флаеров? – спросил я, с трудом вынося его грубоватый тон.
– Вообще-то мне к «трубе», – ответил он уже мягче.
– В таком случае я вас довезу куда скажете, – пообещал я ему, – но прежде мы немного побеседуем. Когда вы познакомились с Брауном?
– Полтора года назад, может, чуть больше. Об этом у вас все записано. Со мной беседовал этот, как его… майор, по-моему…
– Виттенгер, – подсказал я.
– Да, он самый, – подтвердил Типе, – он уже не ведет это дело?
– Виттенгер занимается убийствами. Браун не его клиент. Итак, вы познакомились полтора года назад. И с тех пор вы работали в одной смене?
– По-разному – то в одной, то попеременно…
Он, по-видимому, хотел напомнить, что об этом он тоже уже говорил Виттенгеру, но промолчал. Я снова спросил:
– Почему вы назвали Брауна недоумком?
– Так вот вы про что… Что, я прямо так и сказал?
– Все записано, – подтвердил я. Если до этого он только пыхтел, то теперь точно вскипел:
– Да пусть хоть трижды записано – я же вам не врач! Я говорю, что думаю. Будь я психиатром, может, и обязан был бы объяснять почему да зачем. Но котелок у Брауна плохо варил, это факт!
– Вот о фактах мне и расскажите. Типе нахмурился.
– Забывал он все. Витал где-то в облаках. Случалось, десять раз ему повторишь, что, мол, к примеру, завтра септофлотатор надо поставить на профилактику, а придешь утром – опять все забито. А он глядит тебе в глаза, радостный такой, будто так и надо! Или возьмите хоть барионную центрифугу…
– Не надо брать центрифугу, – предостерег его я, – итак, Браун страдал забывчивостью, вы это хотели сказать?
Типе расстроился, что я не дал ему дорассказать про центрифугу.
– Не забывчивость это была. Я сам иной раз забуду у протомайзера турбулятор отключить. А Браун… Как будто не ему объясняешь, понимаете? То человек как человек, то словно в упор тебя не видит, как автомат какой-то или как во сне. И взгляд другой. Я все твержу ему: ты подумай сперва, прежде чем что-то сделать, а он кивает – да, мол, понял, подумаю, а барионную центрифугу заклинило, как в прошлый раз…
Они что, все здесь такие, размышлял я.
– Вам куда? – спросил я его. За милой болтовней, мы дошли до стоянки флаеров.
– Как куда? – переспросил он. – А, домой, в смысле… в Восточный Пригород.
Я отвез его, потом направился к своему термитнику. Дома меня ждала записка от Татьяны, мол, ей нечего надеть и что перед поездкой она непременно должна обновить свой гардероб, поэтому жди теперь ее только к вечеру.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
OPKУC
На рейсовых пассажирских кораблях экскурсоводы не предусмотрены. Зато среди пассажиров всегда найдется экскурсовод-любитель. Сидевший впереди нас господин провозгласил во всеуслышание:
– Оркус – это пародия на нормальную планету. Вы спросите почему, – обратился он к пожилой соседке справа. Та ничего не ответила – общительный попутчик донимал ее всю дорогу. – Ну вот, например, как мы представляем себе поверхность Фаона или пусть даже Земли? Если забыть про то, что в целом форма любой планеты близка к шарообразной – тут, надо признать, Оркус вполне традиционен, мы мыслим поверхность планеты как нечто плоское и лишь местами выпуклое, то есть гористое. Можно сказать, что в этом виноваты океаны – они, по определению, плоские и занимают большую часть поверхности как на Земле, так и на Фаоне. Но даже на тех планетах, где океанов нет, например, на Марсе или на Хармасе, зрительно картина та же самая: сначала равнина или плоскогорье, а уж затем горы, горные массивы, хребты и тому подобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113