Пока я наблюдал за погрузкой урны, человек средних лет, одетый в костюм настолько неприметный, что это сразу же бросалось в глаза, отделился от стены (последние пять минут он ее старательно подпирал) и направился ко мне.
– Тэд Ильинский? – строго спросил он. Никаких иллюзий по поводу того, к какому ведомству он принадлежит, я не испытывал.
– Нет, – ответил я.
Мужчина секунду колебался, затем представился:
– Майор Виттенгер, Служба Общественной Безопасности. Возможно, мы ошиблись касательно имени, но это ничего не меняет. У нас есть к вам ряд вопросов, поэтому прошу вас проехать с нами.
– Если вы даже с именем ошиблись, то могли ошибиться и в остальном. Почему я должен с вами ехать? – Для начала я решил немного понаглеть, там видно будет.
– Тише, не стоит привлекать внимание – это не нужно ни вам, ни мне, – прошипел полицейский.
Я посмотрел вокруг. Никого мы с майором не интересовали, все давно прошли вперед, к посадочной площадке.
– Начинайте прямо здесь, а я уж решу, где нам будет удобнее, – сказал я.
Майор Виттенгер, без сомнения, знал, как произвести нужный эффект. Он не стал грозить или уговаривать. Он просто произнес мне на ухо несколько букв и цифр, и я понял, что мои худшие опасения сбылись.
– Ладно, поехали поговорим, – сказал я.
– Вот так-то лучше, – мягко произнес он, и мы двинулись к полицейскому флаеру.
В департаменте расследований тяжких преступлений было победнее, чем у нас в Отделе. Департамент располагался там же, где и все остальные городские учреждения – в сером аляповатом здании муниципалитета. Оно одиноко стояло на высоком песчаном холме в десяти километрах к северу от озера – отсюда весь город виден как на ладони. Кабинет Виттенгера был тесен и грязноват, но обладал одним неоспоримым преимуществом перед кабинетом Шефа: высокие застекленные двери выходили на просторный балкон, размерами превосходивший сам кабинет. Из-за таких просторных, беспорядочно расположенных балконов здание муниципалитета и казалось аляповатым и бесформенным.
Виттенгер не спешил начинать беседу. Он указал мне на жесткий металлический стул, стоявший возле обшарпанного казенного стола; спросил, нет ли у меня каких пожеланий (думаю, спросил не всерьез), затем прошел к балконным дверям и распахнул их настежь. Колкая холодная пыль вперемешку с шумом взлетавших и садившихся флаеров заполнила комнату. Постояв у выхода на балкон с полминуты, он, со словами «нет, так, пожалуй, будет холодновато», закрыл двери и вернулся к своему столу. Пока он стоял в дверях, я успел его рассмотреть (во флаере мы сидели в разных отсеках – он в кабине пилота, я – в «садке» для задержанных). Виттенгеру было лет сорок – сорок пять; одного со мной роста, но пиджак носил на три размера больше моего. Квадратная челюсть, крупный мясистый нос, серые глаза, полные высокомерного презрения, – в общем, полный набор, чтобы не дослужиться даже до лейтенанта. Однако Виттенгер был майором и начальником группы по расследованию убийств. Кроме нас двоих в кабинете никого не было, но при желании за нами могла наблюдать хоть сотня человек. Оружие и комлог у меня, разумеется, отобрали.
– Почему вы сказали, что вас зовут не Тэд Ильинский? – поинтересовался он первым делом.
Я молча сунул ему карточку журналиста. Он взял ее двумя пальцами, взглянул.
– Ну извините, всех вас не выучишь. – Извинение, плавно переходящее в хамство.
– Кого это «нас»? – спросил я с любопытством.
– Сами знаете, – недолго думая ответил он. – Чем занимаетесь, господин Ильинский?
– Там написано, – я ткнул в карточку, – для грамотных…
Виттенгер небрежно бросил карточку на стол – так, как бросают в урну использованную салфетку.
– Значит, «Сектор Фаониссимо», говорите… И с каких это пор репортеры носят с собой оружие?
– В нашем деле всякое бывает – как и в вашем.
– Ладно… Так что вы там делали?
– Где, в «Секторе Фаониссимо»?
– Нет – в квартире Перка, – прорычал он.
– А я там был?
– Перестаньте, – поморщился Виттенгер. Создавалось впечатление, что всерьез он меня не воспринимает. – На похоронах я был не один, а со свидетелем, который видел вас выходящим из квартиры Перка сразу после того, как Перк выпал из окна. Свидетель вас опознал. Метод допотопный, я согласен, но на этот раз он сработал.
– А как вы узнали мое имя?
– От одного из ваших знакомых. Он немного ошибся, но вы уж его извините.
Шлаффер настучал, подумал я. И спросил:
– А вы уверены, что Перк не сам выпрыгнул из окна?
– Сам – не сам, разберемся. Важно, что вы там были и унесли с собою кое-какую вещь, так что давайте, рассказывайте, пока мы разговариваем по-хорошему.
– Рассказывать я ничего не буду. Хотите – спрашивайте.
– Во-первых, мне нужно знать, как и почему вы там оказались. Во-вторых, мне нужен комлог, в-третьих, вы мне скажете имя абонента, которому Перк звонил перед смертью.
– Здесь у нас разговор не получится, – сказал я, выдержав паузу, и обвел взглядом комнату.
– Все отключено, – сообщил Виттенгер.
– Не-а, давайте где-нибудь на свежем воздухе, а еще лучше – у меня дома, а то ведь вы и за километр способны все записать, – предложил я.
Он задумался. Поведение Виттенгера меня настораживало. Зачем-то выложил мне все, что знает. И совсем не так я представлял себе допрос в СОБ – один на один, я имею в виду. У Виттенгера был вид игрока, обдумывающего следующую ставку. Наконец он созрел:
– Балкон подойдет? Я уперся:
– Нет уж, везите меня назад, откуда взяли. Место там спокойное, располагающее к беседе.
– Там на другие темы хочется говорить, – усмехнулся он. – Ладно, пойдемте, заберете свое барахло и вперед. Не ожидал я, что он так быстро согласится.
Перед крематорием было пусто, двери закрыты. Мы прогуливались от его флаера к моему и обратно и беседовали как старые знакомые. Правда, пять минут назад эти старые знакомые поискали друг у друга подслушивающие устройства. Наверное, со стороны это выглядело по-идиотски. У меня было две причины приоткрыть ему свои карты. Во-первых, он если и не мог навесить на меня убийство, то уж продержать неделю-другую в камере вполне способен. И даже обязан. А это означало конец моему расследованию и весьма туманные перспективы продолжить работу в Отделе. Во-вторых… а во-вторых, он сказал:
– Я могу лишь предполагать, на кого вы работаете, но уверен в одном – огласка вам нужна меньше всего. А я легко могу это устроить.
В глубине души я надеялся, что еще не все на свете знают, на кого я работаю. Поэтому необходимо было искать компромисс. Оставался только один вопрос: стоит ли откровенничать с Виттенгером, не переговорив предварительно с Шефом.
– Мне нужно переговорить со своим руководством, – сказал я.
– Хотите приберечь информацию для первой полосы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Тэд Ильинский? – строго спросил он. Никаких иллюзий по поводу того, к какому ведомству он принадлежит, я не испытывал.
– Нет, – ответил я.
Мужчина секунду колебался, затем представился:
– Майор Виттенгер, Служба Общественной Безопасности. Возможно, мы ошиблись касательно имени, но это ничего не меняет. У нас есть к вам ряд вопросов, поэтому прошу вас проехать с нами.
– Если вы даже с именем ошиблись, то могли ошибиться и в остальном. Почему я должен с вами ехать? – Для начала я решил немного понаглеть, там видно будет.
– Тише, не стоит привлекать внимание – это не нужно ни вам, ни мне, – прошипел полицейский.
Я посмотрел вокруг. Никого мы с майором не интересовали, все давно прошли вперед, к посадочной площадке.
– Начинайте прямо здесь, а я уж решу, где нам будет удобнее, – сказал я.
Майор Виттенгер, без сомнения, знал, как произвести нужный эффект. Он не стал грозить или уговаривать. Он просто произнес мне на ухо несколько букв и цифр, и я понял, что мои худшие опасения сбылись.
– Ладно, поехали поговорим, – сказал я.
– Вот так-то лучше, – мягко произнес он, и мы двинулись к полицейскому флаеру.
В департаменте расследований тяжких преступлений было победнее, чем у нас в Отделе. Департамент располагался там же, где и все остальные городские учреждения – в сером аляповатом здании муниципалитета. Оно одиноко стояло на высоком песчаном холме в десяти километрах к северу от озера – отсюда весь город виден как на ладони. Кабинет Виттенгера был тесен и грязноват, но обладал одним неоспоримым преимуществом перед кабинетом Шефа: высокие застекленные двери выходили на просторный балкон, размерами превосходивший сам кабинет. Из-за таких просторных, беспорядочно расположенных балконов здание муниципалитета и казалось аляповатым и бесформенным.
Виттенгер не спешил начинать беседу. Он указал мне на жесткий металлический стул, стоявший возле обшарпанного казенного стола; спросил, нет ли у меня каких пожеланий (думаю, спросил не всерьез), затем прошел к балконным дверям и распахнул их настежь. Колкая холодная пыль вперемешку с шумом взлетавших и садившихся флаеров заполнила комнату. Постояв у выхода на балкон с полминуты, он, со словами «нет, так, пожалуй, будет холодновато», закрыл двери и вернулся к своему столу. Пока он стоял в дверях, я успел его рассмотреть (во флаере мы сидели в разных отсеках – он в кабине пилота, я – в «садке» для задержанных). Виттенгеру было лет сорок – сорок пять; одного со мной роста, но пиджак носил на три размера больше моего. Квадратная челюсть, крупный мясистый нос, серые глаза, полные высокомерного презрения, – в общем, полный набор, чтобы не дослужиться даже до лейтенанта. Однако Виттенгер был майором и начальником группы по расследованию убийств. Кроме нас двоих в кабинете никого не было, но при желании за нами могла наблюдать хоть сотня человек. Оружие и комлог у меня, разумеется, отобрали.
– Почему вы сказали, что вас зовут не Тэд Ильинский? – поинтересовался он первым делом.
Я молча сунул ему карточку журналиста. Он взял ее двумя пальцами, взглянул.
– Ну извините, всех вас не выучишь. – Извинение, плавно переходящее в хамство.
– Кого это «нас»? – спросил я с любопытством.
– Сами знаете, – недолго думая ответил он. – Чем занимаетесь, господин Ильинский?
– Там написано, – я ткнул в карточку, – для грамотных…
Виттенгер небрежно бросил карточку на стол – так, как бросают в урну использованную салфетку.
– Значит, «Сектор Фаониссимо», говорите… И с каких это пор репортеры носят с собой оружие?
– В нашем деле всякое бывает – как и в вашем.
– Ладно… Так что вы там делали?
– Где, в «Секторе Фаониссимо»?
– Нет – в квартире Перка, – прорычал он.
– А я там был?
– Перестаньте, – поморщился Виттенгер. Создавалось впечатление, что всерьез он меня не воспринимает. – На похоронах я был не один, а со свидетелем, который видел вас выходящим из квартиры Перка сразу после того, как Перк выпал из окна. Свидетель вас опознал. Метод допотопный, я согласен, но на этот раз он сработал.
– А как вы узнали мое имя?
– От одного из ваших знакомых. Он немного ошибся, но вы уж его извините.
Шлаффер настучал, подумал я. И спросил:
– А вы уверены, что Перк не сам выпрыгнул из окна?
– Сам – не сам, разберемся. Важно, что вы там были и унесли с собою кое-какую вещь, так что давайте, рассказывайте, пока мы разговариваем по-хорошему.
– Рассказывать я ничего не буду. Хотите – спрашивайте.
– Во-первых, мне нужно знать, как и почему вы там оказались. Во-вторых, мне нужен комлог, в-третьих, вы мне скажете имя абонента, которому Перк звонил перед смертью.
– Здесь у нас разговор не получится, – сказал я, выдержав паузу, и обвел взглядом комнату.
– Все отключено, – сообщил Виттенгер.
– Не-а, давайте где-нибудь на свежем воздухе, а еще лучше – у меня дома, а то ведь вы и за километр способны все записать, – предложил я.
Он задумался. Поведение Виттенгера меня настораживало. Зачем-то выложил мне все, что знает. И совсем не так я представлял себе допрос в СОБ – один на один, я имею в виду. У Виттенгера был вид игрока, обдумывающего следующую ставку. Наконец он созрел:
– Балкон подойдет? Я уперся:
– Нет уж, везите меня назад, откуда взяли. Место там спокойное, располагающее к беседе.
– Там на другие темы хочется говорить, – усмехнулся он. – Ладно, пойдемте, заберете свое барахло и вперед. Не ожидал я, что он так быстро согласится.
Перед крематорием было пусто, двери закрыты. Мы прогуливались от его флаера к моему и обратно и беседовали как старые знакомые. Правда, пять минут назад эти старые знакомые поискали друг у друга подслушивающие устройства. Наверное, со стороны это выглядело по-идиотски. У меня было две причины приоткрыть ему свои карты. Во-первых, он если и не мог навесить на меня убийство, то уж продержать неделю-другую в камере вполне способен. И даже обязан. А это означало конец моему расследованию и весьма туманные перспективы продолжить работу в Отделе. Во-вторых… а во-вторых, он сказал:
– Я могу лишь предполагать, на кого вы работаете, но уверен в одном – огласка вам нужна меньше всего. А я легко могу это устроить.
В глубине души я надеялся, что еще не все на свете знают, на кого я работаю. Поэтому необходимо было искать компромисс. Оставался только один вопрос: стоит ли откровенничать с Виттенгером, не переговорив предварительно с Шефом.
– Мне нужно переговорить со своим руководством, – сказал я.
– Хотите приберечь информацию для первой полосы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113