Последний работает в Институте антропоморфологии, а Институт антропоморфологии, в свою очередь, очень интересует господина Аб-метова. Не знаю, о чем вы там беседовали, но вы, доктор, как человек умный, быстро смекнули, что Шлаффер почему-то боится и вас и меня. И вы решили это использовать Чтобы отвлечь внимание полиции от своей персоны, вы просите Шлаффера подтвердить ваше алиби на время смерти Николаса Тодаракиса, торговца гоморкусовскими сувенирами. Шлаффер решает, что вы теперь в его руках, и с радостью соглашается вам помочь в обмен на обещание прекратить шантаж. Я готов допустить, что все было немного иначе. Например, так: Шлаффер следил сначала за мной, потом за вами, доктор, и он видел вас возле сувенирной лавки в вечер убийства. И тогда он предложил вам сделку: вы прекращаете шантаж, а он устраивает вам алиби.
Абметов возразил;
– Описанная вами ситуация полностью симметрична. Точно так же можно сказать, что алиби нужно было не мне, а Шлафферу.
– Но у Шлаффера нет для убийства никакого мотива. А у вас он есть. И мы подходим ко второй части нашей истории. Кроме доктора Абметова и Шлаффера в деле убийства торговца фигурирует еще несколько персонажей, которых и людьми-то назвать нельзя. И кроме того, есть еще некая таинственная организация, к которой вы, Абметов, имеете самое непосредственное отношение. Может, вы все-таки сами расскажете, а то мне, право, как-то неловко. Ваши тайны – вам и рассказывать.
Меня смущало присутствие Бруца, и я тянул время, лихорадочно соображая, стоит ли при нем упоминать гомоидов и Трисптерос. С другой стороны, без гомоидов и без Трисптероса невозможно доказать, что у Абметова был мотив для убийства. Поэтому Бруцу следовало бы о них знать.
– Говорите что хотите, – равнодушно сказал Абметов.
– Как знаете… Сначала о вышеупомянутых нелюдях, точнее, искусственно созданных человекоподобных существах – гомоидах. Их создатель, профессор Франкенберг, называл свои творения более поэтическим словом – Гномы, желая подчеркнуть, что они обладают недоступным для людей знанием. Франкенберг создал четверых гомоидов, используя четыре разные модели сознания. Поэтому и гомоиды получились разными и по-разному приспособленными к существованию среди людей. Вам, полковник, уже доводилось видеть одного из них, хотя вы об этом и не подозревали. В первую очередь потому, что гомоид по имени Джек Браун был найден мертвым, а его труп – выкраден. Браун покончил с собой, разрядив себе в голову шокер. Был ли виной тому синдром раздвоения, при котором гомоид думает, что убивает не себя; или – синдром дереализации, когда гомоид полагает, что убивает не он; или что-то еще, чего мы не знаем… Предположений можно строить сколько угодно – это, Абметов, по вашей части.
Второй гомоид погиб в пещерах Южного Мыса – там, где располагалась лаборатория профессора. Как опытный и к тому же неудачный образец он был брошен на произвол судьбы своими создателями. Возможно, Перк или Франкенберг собирались помочь ему, но к тому времени, как я оказался в пещерах, оба они уже были мертвы. Тело второго гомоида до сих пор не найдено, я видел его живым, но вид у него был, надо сказать, похуже, чем у трупа Джека Брауна. Поэтому-то я и думаю, что второй гомоид уже мертв. Я не знаю, зачем Франкенберг создавал гомоидов, но я знаю, почему за ними охотился Абметов. Несмотря на все свое несовершенство, гомоиды обладают рядом качеств, которые очень интересовали господина Абметова и его организацию. Я рискну предположить, что Абметову подходили не все четверо, а лишь некоторые из них. Неподходящие гомоиды были обречены на уничтожение.
Третьего гомоида звали Антрес, но некоторым присутствующим он знаком под именем Шварц, или Бланцетти, если угодно. Антрес был и сильнее и совершеннее, чем те двое, и вдобавок значительно агрессивнее. Он взбунтовался и против своих создателей, и против тех, кому Франкенберг, Перк и его жена его предназначали, – то есть против Абметова и компании. Но Антрес не знал в лицо Абметова, как и Абметов никогда не видел Антреса. Они искали друг друга, и каждый надеялся уничтожить другого. Впрочем, возможно, Абметов предпочел бы взять Антреса живым.
Я, по вызову Абметова, прибываю на Оркус. К тому времени Абметову уже известно, что моя работа «Сектором Фаониссимо» не исчерпывается. Антрес опережает меня на один день. Он останавливается в том же отеле, что и доктор, – сначала в качестве Шварца, затем Шварц превращается в Бланцетти. Стремясь отделить себя от Шварца, она снимает отдельный номер, причем рядом с моим. На следующий день после прибытия на Оркус я захожу в небольшую сувенирную лавочку, что располагается в примыкающей к Отелю галерее. Там я покупаю вот эту безделушку, подделку, не имеющую, по сути, ни исторической, ни художественной ценности. – И я выставил на всеобщее обозрение крылатую пирамидку – главным образом для Виттенгера, поскольку остальные ее уже видели. – Мы с Татьяной назвали ее «трисптерос», что в переводе с древнегреческого означает «трехкрылый». Сами того не подозревая, мы раскрыли название той тайной организации, которую возглавляет доктор Абметов.
Я взглянул на Абметова – на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Не буду называть имя человека, продавшего торговцу пирамидку, – это лицо попало в нашу историю абсолютно случайно. Но вам, Абметов, не терпелось узнать, откуда торговец взял пирамидку и почему он назвал ее «трисптерос». Антрес также видел в моих руках пирамидку. Он мог решить, что я его специально провоцирую, показывая знак ненавистной ему организации. Поэтому он тоже подходил на роль убийцы торговца. Но торговец, в отличие от Абметова, Антреса не слишком интересовал. Антрес вычислил Абметова первым и повел его к краю Воронки отнюдь не для того, чтобы совершить самоубийство на глазах у уважаемого доктора. У него с Абметовым старые счеты. К счастью, вы, Бруц, вовремя подоспели. Но вы, видимо, не знаете, что перед смертью Антрес сказал, что торговца он не убивал.
– Почему вы ему поверили? – спросил Бруц.
– Он назвал имена своих предыдущих жертв, какой тогда смысл скрывать, что и убийство торговца – его рук дело? Поэтому Антрес отпадает. Себастьяна Дидо, на которого пало подозрение, оправдали, и, по-моему, вполне заслуженно. Остаетесь только вы, доктор. Я готов допустить, что вы не хотели убивать торговца, а просто решили припугнуть его цефалошокером, но, как видно, немного не рассчитали.
– Вы ничего не сможете доказать! – уперся Абметов. – Откуда, по-вашему, я мог узнать, у кого из торговцев вы купили пирамидку? Вы же показали мне ее чуть ли не в то же время, когда произошло убийство. И вы же сами говорили мне, что видели убийцу – Антреса.
– Я не говорил, что видел именно Антреса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Абметов возразил;
– Описанная вами ситуация полностью симметрична. Точно так же можно сказать, что алиби нужно было не мне, а Шлафферу.
– Но у Шлаффера нет для убийства никакого мотива. А у вас он есть. И мы подходим ко второй части нашей истории. Кроме доктора Абметова и Шлаффера в деле убийства торговца фигурирует еще несколько персонажей, которых и людьми-то назвать нельзя. И кроме того, есть еще некая таинственная организация, к которой вы, Абметов, имеете самое непосредственное отношение. Может, вы все-таки сами расскажете, а то мне, право, как-то неловко. Ваши тайны – вам и рассказывать.
Меня смущало присутствие Бруца, и я тянул время, лихорадочно соображая, стоит ли при нем упоминать гомоидов и Трисптерос. С другой стороны, без гомоидов и без Трисптероса невозможно доказать, что у Абметова был мотив для убийства. Поэтому Бруцу следовало бы о них знать.
– Говорите что хотите, – равнодушно сказал Абметов.
– Как знаете… Сначала о вышеупомянутых нелюдях, точнее, искусственно созданных человекоподобных существах – гомоидах. Их создатель, профессор Франкенберг, называл свои творения более поэтическим словом – Гномы, желая подчеркнуть, что они обладают недоступным для людей знанием. Франкенберг создал четверых гомоидов, используя четыре разные модели сознания. Поэтому и гомоиды получились разными и по-разному приспособленными к существованию среди людей. Вам, полковник, уже доводилось видеть одного из них, хотя вы об этом и не подозревали. В первую очередь потому, что гомоид по имени Джек Браун был найден мертвым, а его труп – выкраден. Браун покончил с собой, разрядив себе в голову шокер. Был ли виной тому синдром раздвоения, при котором гомоид думает, что убивает не себя; или – синдром дереализации, когда гомоид полагает, что убивает не он; или что-то еще, чего мы не знаем… Предположений можно строить сколько угодно – это, Абметов, по вашей части.
Второй гомоид погиб в пещерах Южного Мыса – там, где располагалась лаборатория профессора. Как опытный и к тому же неудачный образец он был брошен на произвол судьбы своими создателями. Возможно, Перк или Франкенберг собирались помочь ему, но к тому времени, как я оказался в пещерах, оба они уже были мертвы. Тело второго гомоида до сих пор не найдено, я видел его живым, но вид у него был, надо сказать, похуже, чем у трупа Джека Брауна. Поэтому-то я и думаю, что второй гомоид уже мертв. Я не знаю, зачем Франкенберг создавал гомоидов, но я знаю, почему за ними охотился Абметов. Несмотря на все свое несовершенство, гомоиды обладают рядом качеств, которые очень интересовали господина Абметова и его организацию. Я рискну предположить, что Абметову подходили не все четверо, а лишь некоторые из них. Неподходящие гомоиды были обречены на уничтожение.
Третьего гомоида звали Антрес, но некоторым присутствующим он знаком под именем Шварц, или Бланцетти, если угодно. Антрес был и сильнее и совершеннее, чем те двое, и вдобавок значительно агрессивнее. Он взбунтовался и против своих создателей, и против тех, кому Франкенберг, Перк и его жена его предназначали, – то есть против Абметова и компании. Но Антрес не знал в лицо Абметова, как и Абметов никогда не видел Антреса. Они искали друг друга, и каждый надеялся уничтожить другого. Впрочем, возможно, Абметов предпочел бы взять Антреса живым.
Я, по вызову Абметова, прибываю на Оркус. К тому времени Абметову уже известно, что моя работа «Сектором Фаониссимо» не исчерпывается. Антрес опережает меня на один день. Он останавливается в том же отеле, что и доктор, – сначала в качестве Шварца, затем Шварц превращается в Бланцетти. Стремясь отделить себя от Шварца, она снимает отдельный номер, причем рядом с моим. На следующий день после прибытия на Оркус я захожу в небольшую сувенирную лавочку, что располагается в примыкающей к Отелю галерее. Там я покупаю вот эту безделушку, подделку, не имеющую, по сути, ни исторической, ни художественной ценности. – И я выставил на всеобщее обозрение крылатую пирамидку – главным образом для Виттенгера, поскольку остальные ее уже видели. – Мы с Татьяной назвали ее «трисптерос», что в переводе с древнегреческого означает «трехкрылый». Сами того не подозревая, мы раскрыли название той тайной организации, которую возглавляет доктор Абметов.
Я взглянул на Абметова – на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Не буду называть имя человека, продавшего торговцу пирамидку, – это лицо попало в нашу историю абсолютно случайно. Но вам, Абметов, не терпелось узнать, откуда торговец взял пирамидку и почему он назвал ее «трисптерос». Антрес также видел в моих руках пирамидку. Он мог решить, что я его специально провоцирую, показывая знак ненавистной ему организации. Поэтому он тоже подходил на роль убийцы торговца. Но торговец, в отличие от Абметова, Антреса не слишком интересовал. Антрес вычислил Абметова первым и повел его к краю Воронки отнюдь не для того, чтобы совершить самоубийство на глазах у уважаемого доктора. У него с Абметовым старые счеты. К счастью, вы, Бруц, вовремя подоспели. Но вы, видимо, не знаете, что перед смертью Антрес сказал, что торговца он не убивал.
– Почему вы ему поверили? – спросил Бруц.
– Он назвал имена своих предыдущих жертв, какой тогда смысл скрывать, что и убийство торговца – его рук дело? Поэтому Антрес отпадает. Себастьяна Дидо, на которого пало подозрение, оправдали, и, по-моему, вполне заслуженно. Остаетесь только вы, доктор. Я готов допустить, что вы не хотели убивать торговца, а просто решили припугнуть его цефалошокером, но, как видно, немного не рассчитали.
– Вы ничего не сможете доказать! – уперся Абметов. – Откуда, по-вашему, я мог узнать, у кого из торговцев вы купили пирамидку? Вы же показали мне ее чуть ли не в то же время, когда произошло убийство. И вы же сами говорили мне, что видели убийцу – Антреса.
– Я не говорил, что видел именно Антреса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113