А потом он спрашивал, куда Джон вывез ее из Гонконга...
– Кто такая Пилар?
– Потаскуха. Грязная, вонючая потаскуха.
– Где она живет?
– Как – где? Там, где он. Он же всюду таскает ее за собою. Он подкладывает ее, а потом отмывает в ванне. Он подкладывал ее под несчастных мальчиков в Берлине, когда давал им деньги – через нее. А она вроде бы от Мао, революционерка. Она им говорила, в кого надо стрелять. А он называл ей своих друзей... Вернее, друзей моего отца... Папе надо было убрать кое-кого из старых бандитов, вот Джон и работал эти дела... Да вы мне не верьте, не пяльте глаза, я сумасшедшая... Мне можно все. Вы действительно принесете немного порошочка, а? Пилар всегда давала мне покурить, она вообще-то добрая...
– Она была первой, кто дал вам героин?
– Нет. Первым был Джон. Он не знал, какого качества идет товар, и предложил проверить... Другой-то должен был ударить по морде, а он мне в глаза смотрел, когда я затягивалась, близко-близко... Так мой брат смотрел в глаза кроликам, которым ампутировал лапы... Пилкой... Они пищали, знаете, как они пищали?! О, это надо послушать, как они пищали, эти красноглазые кролики... А папа говорил, что Зеппу нельзя мешать, папа говорил, что путь в науку всегда лежит через жестокость... А Зепп наплевал на науку и стал большим политиком, разве политика – наука? Политика – это когда без наркоза отпиливают лапы кроликам.
– Где он, ваш Зепп?
– Джон помог ему стать секретарем «новой немецкой партии», он теперь защищает интересы немцев, я же немка, мы все немцы, даже Глэбб наполовину немец, только он не любит, когда об этом ему напоминают, ведь, его родственник работал у Гитлера в Рейхсбанке, такой интеллигентный человек, такой тихий, он только и умел что считать – коронки из Аушвица, кольца из Дахау... – Женщина снова засмеялась. – Если хотите испугать Глэбба, спросите-ка его про здоровье дяди Зигфрида... Скажите ему, что вы тоже хотите вчинить иск Зигфриду Шанцу по поводу ваших родственников, сожженных в печках... Только потом берегите жизнь: таких вопросов Джон не прощает никому. Он мне не простил этого вопроса, поэтому я здесь...
– И вы обо всем рассказали Роберту Шору?
– Он дурак, этот Шор. Он как пишущая машинка – трещит, трещит и все время хочет меня запутать... Нет, он даже, по-моему, не знает, что на свете есть страна; которая называется Германия и в которой живут немцы. Когда я нашла в бумагах отца письма Джона и поняла, что мы из одной семьи, и спросила Глэбба об этом, тогда-то все и началось... До этого я была другим человеком... Я была в деле ... Я знала кому, сколько и когда идет , я знала кого, где и когда шлепнут, я была большим человеком... Мне Дэйвид Хью, это был помощник Джона, его потом прогнали, сказал, что я стану новой Мата Хари...
– А где сейчас Хью?
– Не знаю. Кажется, в Мюнхене. Зачем он мне? Слушайте, а вы можете раздеться? На сколько времени вас ко мне пустили? Я очень люблю любовь...
Женщина поднялась, сбросила халатик, Юджин увидел синяки на плечах, сморщенную, пожелтевшую кожу.
– Сейчас нельзя, – сказал он, – сюда могут прийти, у нас мало времени.
– А мне долго не надо, ну пожалуйста... Дайте я посмотрю на вас, умоляю...
– Я приду завтра, ладно? Я приду к вам на два часа.
– Вас не пустят ко мне больше. Ко мне никого не пускают во второй раз...
– Ладно, наденьте халат, поговорим еще немного, а потом займемся любовью.
«У нее парализована воля, – подумал Юджин, наблюдая за тем, как Эмма послушно подняла халат и набросила на острые, желтые плечи. – Это всегда так – сначала героин, потом вот такой ужас... Зачем все это понадобилось Степанову? Ей же не поверят».
– А где сейчас дядя Зигфрид?
– Я молю бога, чтобы он умер, тогда мне хоть будет не так стыдно жить... – Она снова засмеялась. – Жить... Я ведь все-таки живу, разве нет? Я живу, – повторила она убежденно, – потому что я дышу, жру и хожу в сортир. Нет, это существование, а не жизнь. Это другое. Я жила, когда был Джон; когда он ушел, оставался порошок, а когда все это кончилось, тогда я стала есть, пить и ходить в сортир...
– А где брат Зепп? – чувствуя, что его монотонные вопросы раздражают женщину, продолжал Юджин – он не мог понять, как следует говорить с ней, потому что предположить ее ответ было невозможно. – Он тоже умер?
– О, нет! Зепп отправляет в Африку тех честных немцев, которые хотят защитить свободу, он выступает на границе, он собирает своих друзей в Мюнхене. Разве вы не знаете Зеппа Шанца?!
– Он действительно живет в Мюнхене?
– Вы что, считаете, я все выдумываю?! Вы – Шор! Вы – лягавая ищейка! Он тоже не верил мне! А я говорю правду!
Женщина кричала все громче. Дверь открылась, вошли двое в халатах, укоризненно посмотрели на Юджина, увели кричащую Эмму, и в ушах у него долго еще стоял ее отчаянный крик: «Вы что, думаете, я сумасшедшая?!»
...Степанов позвонил к газетчикам в Мюнхен: адрес «новой немецкой партии» Зеппа Шанца ему дали сразу же, не заглядывая в справочники...
ПОИСК-VII
«Славину.
Выясните все, связанное с Дубовым. Характер его взаимоотношений с Винтер. Не был ли зафиксирован факт встреч с Лоренсом или Глэббом – пусть даже случайных?
Центр».
«Центр.
Факт встреч Дубова с Глэббом или Лоренсом не установлен. По неподтвержденным сведениям, однажды Дубов сопровождал Винтер на корт, когда она играла с Лоренсом, но неизвестно, знакомы ли они. Контактов с американцами Дубов избегал, большую часть времени проводил в посольстве, торговой миссии или дома. Лишь один раз он выехал в трехдневную поездку по стране на своей машине. Манера поведения – безукоризненна. Почти не пьет, сдержан, немногословен, отличается высокой компетентностью в вопросах политического и экономического прогнозирования. Однако Зотов рассказал о факте, который меня насторожил – с морально-этической точки зрения: в первые месяцы знакомства, после того как Ольга Винтер подвернула ногу, Зотов, не имевший тогда машины, попросил Дубова отвезти ее в госпиталь. Дубов отвез Ольгу, но попросил у Зотова пять долларов, мотивируя свою просьбу высокой стоимостью бензина. Я повторил маршрут Дубова: если бы Зотов взял такси, эта поездка обошлась ему в 2 доллара 35 центов. Если развивать торгашество дальше, тогда рейс в оба конца составит 4 доллара 70 центов. Дубов, таким образом, выиграл на этом 30 центов. С точки зрения оперативного интереса этот факт несуществен, однако он дает основание к повторному анализу морального облика Дубова. Подчеркиваю, что при этом все в один голос говорят о его дисциплинированности, аккуратности, вежливости, ни одного недостатка.
Славин».
«Совершенно секретно.
Генерал-майору Константинову.
На ваш повторный запрос сообщаю, что Дубов Сергей Дмитриевич вылетел вчера в Адлер рейсом 852.
Подполковник Зыков»
«Данные наблюдения за «Белым» (такая кличка была дана Дубову абхазскими чекистами потому, что прилетел он на море в легком белом костюме, белой рубашке с белым бантиком;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Кто такая Пилар?
– Потаскуха. Грязная, вонючая потаскуха.
– Где она живет?
– Как – где? Там, где он. Он же всюду таскает ее за собою. Он подкладывает ее, а потом отмывает в ванне. Он подкладывал ее под несчастных мальчиков в Берлине, когда давал им деньги – через нее. А она вроде бы от Мао, революционерка. Она им говорила, в кого надо стрелять. А он называл ей своих друзей... Вернее, друзей моего отца... Папе надо было убрать кое-кого из старых бандитов, вот Джон и работал эти дела... Да вы мне не верьте, не пяльте глаза, я сумасшедшая... Мне можно все. Вы действительно принесете немного порошочка, а? Пилар всегда давала мне покурить, она вообще-то добрая...
– Она была первой, кто дал вам героин?
– Нет. Первым был Джон. Он не знал, какого качества идет товар, и предложил проверить... Другой-то должен был ударить по морде, а он мне в глаза смотрел, когда я затягивалась, близко-близко... Так мой брат смотрел в глаза кроликам, которым ампутировал лапы... Пилкой... Они пищали, знаете, как они пищали?! О, это надо послушать, как они пищали, эти красноглазые кролики... А папа говорил, что Зеппу нельзя мешать, папа говорил, что путь в науку всегда лежит через жестокость... А Зепп наплевал на науку и стал большим политиком, разве политика – наука? Политика – это когда без наркоза отпиливают лапы кроликам.
– Где он, ваш Зепп?
– Джон помог ему стать секретарем «новой немецкой партии», он теперь защищает интересы немцев, я же немка, мы все немцы, даже Глэбб наполовину немец, только он не любит, когда об этом ему напоминают, ведь, его родственник работал у Гитлера в Рейхсбанке, такой интеллигентный человек, такой тихий, он только и умел что считать – коронки из Аушвица, кольца из Дахау... – Женщина снова засмеялась. – Если хотите испугать Глэбба, спросите-ка его про здоровье дяди Зигфрида... Скажите ему, что вы тоже хотите вчинить иск Зигфриду Шанцу по поводу ваших родственников, сожженных в печках... Только потом берегите жизнь: таких вопросов Джон не прощает никому. Он мне не простил этого вопроса, поэтому я здесь...
– И вы обо всем рассказали Роберту Шору?
– Он дурак, этот Шор. Он как пишущая машинка – трещит, трещит и все время хочет меня запутать... Нет, он даже, по-моему, не знает, что на свете есть страна; которая называется Германия и в которой живут немцы. Когда я нашла в бумагах отца письма Джона и поняла, что мы из одной семьи, и спросила Глэбба об этом, тогда-то все и началось... До этого я была другим человеком... Я была в деле ... Я знала кому, сколько и когда идет , я знала кого, где и когда шлепнут, я была большим человеком... Мне Дэйвид Хью, это был помощник Джона, его потом прогнали, сказал, что я стану новой Мата Хари...
– А где сейчас Хью?
– Не знаю. Кажется, в Мюнхене. Зачем он мне? Слушайте, а вы можете раздеться? На сколько времени вас ко мне пустили? Я очень люблю любовь...
Женщина поднялась, сбросила халатик, Юджин увидел синяки на плечах, сморщенную, пожелтевшую кожу.
– Сейчас нельзя, – сказал он, – сюда могут прийти, у нас мало времени.
– А мне долго не надо, ну пожалуйста... Дайте я посмотрю на вас, умоляю...
– Я приду завтра, ладно? Я приду к вам на два часа.
– Вас не пустят ко мне больше. Ко мне никого не пускают во второй раз...
– Ладно, наденьте халат, поговорим еще немного, а потом займемся любовью.
«У нее парализована воля, – подумал Юджин, наблюдая за тем, как Эмма послушно подняла халат и набросила на острые, желтые плечи. – Это всегда так – сначала героин, потом вот такой ужас... Зачем все это понадобилось Степанову? Ей же не поверят».
– А где сейчас дядя Зигфрид?
– Я молю бога, чтобы он умер, тогда мне хоть будет не так стыдно жить... – Она снова засмеялась. – Жить... Я ведь все-таки живу, разве нет? Я живу, – повторила она убежденно, – потому что я дышу, жру и хожу в сортир. Нет, это существование, а не жизнь. Это другое. Я жила, когда был Джон; когда он ушел, оставался порошок, а когда все это кончилось, тогда я стала есть, пить и ходить в сортир...
– А где брат Зепп? – чувствуя, что его монотонные вопросы раздражают женщину, продолжал Юджин – он не мог понять, как следует говорить с ней, потому что предположить ее ответ было невозможно. – Он тоже умер?
– О, нет! Зепп отправляет в Африку тех честных немцев, которые хотят защитить свободу, он выступает на границе, он собирает своих друзей в Мюнхене. Разве вы не знаете Зеппа Шанца?!
– Он действительно живет в Мюнхене?
– Вы что, считаете, я все выдумываю?! Вы – Шор! Вы – лягавая ищейка! Он тоже не верил мне! А я говорю правду!
Женщина кричала все громче. Дверь открылась, вошли двое в халатах, укоризненно посмотрели на Юджина, увели кричащую Эмму, и в ушах у него долго еще стоял ее отчаянный крик: «Вы что, думаете, я сумасшедшая?!»
...Степанов позвонил к газетчикам в Мюнхен: адрес «новой немецкой партии» Зеппа Шанца ему дали сразу же, не заглядывая в справочники...
ПОИСК-VII
«Славину.
Выясните все, связанное с Дубовым. Характер его взаимоотношений с Винтер. Не был ли зафиксирован факт встреч с Лоренсом или Глэббом – пусть даже случайных?
Центр».
«Центр.
Факт встреч Дубова с Глэббом или Лоренсом не установлен. По неподтвержденным сведениям, однажды Дубов сопровождал Винтер на корт, когда она играла с Лоренсом, но неизвестно, знакомы ли они. Контактов с американцами Дубов избегал, большую часть времени проводил в посольстве, торговой миссии или дома. Лишь один раз он выехал в трехдневную поездку по стране на своей машине. Манера поведения – безукоризненна. Почти не пьет, сдержан, немногословен, отличается высокой компетентностью в вопросах политического и экономического прогнозирования. Однако Зотов рассказал о факте, который меня насторожил – с морально-этической точки зрения: в первые месяцы знакомства, после того как Ольга Винтер подвернула ногу, Зотов, не имевший тогда машины, попросил Дубова отвезти ее в госпиталь. Дубов отвез Ольгу, но попросил у Зотова пять долларов, мотивируя свою просьбу высокой стоимостью бензина. Я повторил маршрут Дубова: если бы Зотов взял такси, эта поездка обошлась ему в 2 доллара 35 центов. Если развивать торгашество дальше, тогда рейс в оба конца составит 4 доллара 70 центов. Дубов, таким образом, выиграл на этом 30 центов. С точки зрения оперативного интереса этот факт несуществен, однако он дает основание к повторному анализу морального облика Дубова. Подчеркиваю, что при этом все в один голос говорят о его дисциплинированности, аккуратности, вежливости, ни одного недостатка.
Славин».
«Совершенно секретно.
Генерал-майору Константинову.
На ваш повторный запрос сообщаю, что Дубов Сергей Дмитриевич вылетел вчера в Адлер рейсом 852.
Подполковник Зыков»
«Данные наблюдения за «Белым» (такая кличка была дана Дубову абхазскими чекистами потому, что прилетел он на море в легком белом костюме, белой рубашке с белым бантиком;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83