Вывод очевиден: источник – лицо хорошо осведомленное, он информирует хозяев по широкому кругу вопросов. Следовательно, каждый состоявшийся диалог – это нанесенный нам ущерб. Установить его – невозможно. Мы установим его – но чем позже, тем большую цену заплатим за его возмещение. Вот так. Теперь ознакомьтесь со спецсообщением, которое мне только что передали у руководства...
Федоров открыл красную папку, откашлялся и медленно, чуть не по слогам, зачитал:
– «Сегодня в пять часов утра при переходе к берегам Луисбурга взорвалось транспортное судно «Глеб Успенский», приписанное к порту Одесса, с грузом для Нагонии. Судно вышло из Мурманска, имея на борту сельскохозяйственную технику, грузовики и лекарства. Погибло три члена экипажа».
Федоров медленно оглядел чекистов, снова начал сжимать пальцы, словно грея их:
– Мне сдается, что эта акция – самодеятельность ЦРУ. Правительство не могло санкционировать такого рода бесстыдство, – в конце концов, они понимают – ситуация такова, что скрыть это не удастся.
Федоров помолчал и очень тихо, сдерживаясь, заключил:
– Мне сдается также, что после сообщения о гибели корабля Феликс Эдмундович подал бы в отставку! Ясно?! Ибо мы в этом виноваты. Мы! Славин мудрит в Луисбурге, вы тут планы чертите, а шпион губит людей, технику! Не можете найти – так и скажите, поставим других!
– Славин достойно выполняет свой долг. Я же готов подать в отставку немедленно, – тихо сказал Константинов.
Федоров убрал со стола руки:
– Что касается отставки: сначала сделайте то, что вам надлежит сделать, генерал. Это все. Вы свободны.
СЛАВИН
На коктейле в советском посольстве Глэбб отвел Зотова в сторону, передал ему маленькую книгу в растрепанном переплете, пояснив:
– Это было, оказывается, чертовски трудно найти. Пришлось запрашивать Вашингтон, помогло русское издательство Камкина.
– Спасибо. На сколько времени даете?
– Навсегда.
– Полно вам. Неделя – годится?
– Вполне. Хотите переснять на ксероксе?
– У нас поганый ксерокс, я, видимо, сделаю фотокопию.
Книголюб – Зотов не удержался, глянул год издания книги об африканском фольклоре: 1897.
– Спасибо, Джон, – повторил он, – я вам обязан, право.
– Это я вам обязан, Эндрю.
– Мне? Чем?
– Дружбой.
– Дружба исключает понятие «обязан», Джон, так мы, во всяком случае, полагаем, мы, русские. «Обязан» – приложимо к бизнесу.
– Кстати, о бизнесе. Вы бы не могли помочь мне?
– В чем?
– Я бы хотел увидеть вашего торгового представителя.
– Я это устрою. Тема?
– Нагония.
– Какое вы имеете отношение к Нагонии?
– Такое же, как и вы, – я думаю о будущем этой страны. Мое правительство выражает озабоченность по поводу поставок вашей техники. А знаю я об этом потому, что моя фирма работает, в частности, над тем, как выводить вашу технику из строя.
– Вы напрасно затеваете все это, Джон. Неужели хотите получить второй Вьетнам?
– Мы – нет. Вы хотите этого, Эндрю. Не думайте, что я поддерживаю мое правительство – там не очень-то много умных голов, но кое-кто имеет извилины: мы не полезем в Нагонию, а вот вы там завязнете. Вы же заключили договор с Грисо, вы обязались помогать ему, значит, в случае чего вы окажете военную помощь?
– Я бы оказал.
– «Я бы». Вы – не правительство. Ваши люди поддержали бы это?
– Бесспорно.
– Что ж, это ответ мужчины... Когда вы переговорите со своим шефом?
– Звоните завтра, часа в три, о'кэй?
– Договорились. Передавайте мой привет вашей очаровательной жене, Эндрю.
– Спасибо.
– Когда вы ее ждете обратно?
– Как только она закончит свои дела в Москве.
Они обменялись рукопожатием и разошлись: как всякий коктейль, этот, устроенный в честь прибытия в Луисбург советского оркестра, был формой дипломатической работы: оговаривались встречи, трогались проблемы, представляющие интерес, не всегда, впрочем, взаимный, проходил обмен точно выверенной и столь же точно дозированной информацией.
От Зотова, обменявшись несколькими любезными фразами с советником по культуре, засвидетельствовав свой восторг дирижеру оркестра, Глэбб подошел к Славину, обнял его дружески, пошутил:
– Когда гора не идет к Магомету, тогда Будда собирает конференцию неприсоединившихся! Здравствуйте, дорогой Вит, где вы пропадаете?!
– Это вы пропадаете, а я пытаюсь работать.
– Ах, эта дьявольская работа!
– Уж не такая она дьявольская.
– Я имею в виду нагрузки, а не цели, Вит.
– И я то же самое, только нагрузки вовсе не дьявольские. Другое дело, нагрузки, которые приходится испытывать моему «фиатику» – пока-то оторвешься от любопытных глаз. Здесь очень любопытные люди, нет?
– Следят неотрывно? – вздохнул Глэбб. – Ничего не поделаешь, привыкайте. Они следят за мной даже в туалете. Пилар нас ждет сегодня на спагетти. Любите спагетти?
– Люблю, если много. Одна умная французская актриса точно определила разницу между московским столом и западным: «У вас, говорит, в Москве витрины – просто срам, ничего интересного нет, а придешь к любому в гости – и балык тебе, и ветчина, и икра, а у нас витрины ломятся, а зайдешь в гости – печенье предложат и чашку чая». Ничего, а?
Глэбб рассмеялся:
– Ничего. Зло, но справедливо. Спагетти будет не только с сыром, я скажу Пилар, чтобы она разорилась и на мясо... Сами приедете или мне украсть вас из-под опеки здешних пинкертонов?
– Украдите. Это будет очень любезно с вашей стороны.
– Хорошо, сначала я заберу вашего человека, а потом поднимусь к вам.
– Мой человек осталась в Москве, Джон.
– Я говорил о Поле.
– Ах, он уже мой человек? Поздравьте меня – иметь Пола Дика своим человеком весьма почетно.
– Он измучил меня разговорами о несчастном русском...
– Каком русском?
– О том, который чинил вам ракетку.
– Ах, Белью. Он действительно русский?
– Да. И звали его точно так, как Пол зовет вас, – Иван, Айвен.
– Сообщения о его гибели уже появились в газетах?
– Пока, видимо, не появятся. Мои друзья из здешнего ФБР полагают, что еще рано печатать сообщение, мало данных, они убеждены, что дело слишком интересно, чтобы сразу комментировать.
– Если узнаете что-нибудь новое – скажете?
– Собираетесь написать о судьбе несчастного перемещенца?
– Если интересная судьба, отчего не написать? Конечно, напишу.
– Кстати, читали заявление мистера Огано?
– Он делает слишком много заявлений, какое именно?
– Сегодняшнее. К нему пробились наши ребята, он ведь наших гоняет, империалистическая пресса и все такое прочее...
Славин усмехнулся:
– Он, между прочим, в пинг-понг не играет?
Глэбб не сразу понял, чуть подался – по обыкновению – к собеседнику:
– Пинг-понг? Почему? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду дипломатию, – ответил Славин. – Помните такую?
– Ах, это игры доктора Киссинджера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Федоров открыл красную папку, откашлялся и медленно, чуть не по слогам, зачитал:
– «Сегодня в пять часов утра при переходе к берегам Луисбурга взорвалось транспортное судно «Глеб Успенский», приписанное к порту Одесса, с грузом для Нагонии. Судно вышло из Мурманска, имея на борту сельскохозяйственную технику, грузовики и лекарства. Погибло три члена экипажа».
Федоров медленно оглядел чекистов, снова начал сжимать пальцы, словно грея их:
– Мне сдается, что эта акция – самодеятельность ЦРУ. Правительство не могло санкционировать такого рода бесстыдство, – в конце концов, они понимают – ситуация такова, что скрыть это не удастся.
Федоров помолчал и очень тихо, сдерживаясь, заключил:
– Мне сдается также, что после сообщения о гибели корабля Феликс Эдмундович подал бы в отставку! Ясно?! Ибо мы в этом виноваты. Мы! Славин мудрит в Луисбурге, вы тут планы чертите, а шпион губит людей, технику! Не можете найти – так и скажите, поставим других!
– Славин достойно выполняет свой долг. Я же готов подать в отставку немедленно, – тихо сказал Константинов.
Федоров убрал со стола руки:
– Что касается отставки: сначала сделайте то, что вам надлежит сделать, генерал. Это все. Вы свободны.
СЛАВИН
На коктейле в советском посольстве Глэбб отвел Зотова в сторону, передал ему маленькую книгу в растрепанном переплете, пояснив:
– Это было, оказывается, чертовски трудно найти. Пришлось запрашивать Вашингтон, помогло русское издательство Камкина.
– Спасибо. На сколько времени даете?
– Навсегда.
– Полно вам. Неделя – годится?
– Вполне. Хотите переснять на ксероксе?
– У нас поганый ксерокс, я, видимо, сделаю фотокопию.
Книголюб – Зотов не удержался, глянул год издания книги об африканском фольклоре: 1897.
– Спасибо, Джон, – повторил он, – я вам обязан, право.
– Это я вам обязан, Эндрю.
– Мне? Чем?
– Дружбой.
– Дружба исключает понятие «обязан», Джон, так мы, во всяком случае, полагаем, мы, русские. «Обязан» – приложимо к бизнесу.
– Кстати, о бизнесе. Вы бы не могли помочь мне?
– В чем?
– Я бы хотел увидеть вашего торгового представителя.
– Я это устрою. Тема?
– Нагония.
– Какое вы имеете отношение к Нагонии?
– Такое же, как и вы, – я думаю о будущем этой страны. Мое правительство выражает озабоченность по поводу поставок вашей техники. А знаю я об этом потому, что моя фирма работает, в частности, над тем, как выводить вашу технику из строя.
– Вы напрасно затеваете все это, Джон. Неужели хотите получить второй Вьетнам?
– Мы – нет. Вы хотите этого, Эндрю. Не думайте, что я поддерживаю мое правительство – там не очень-то много умных голов, но кое-кто имеет извилины: мы не полезем в Нагонию, а вот вы там завязнете. Вы же заключили договор с Грисо, вы обязались помогать ему, значит, в случае чего вы окажете военную помощь?
– Я бы оказал.
– «Я бы». Вы – не правительство. Ваши люди поддержали бы это?
– Бесспорно.
– Что ж, это ответ мужчины... Когда вы переговорите со своим шефом?
– Звоните завтра, часа в три, о'кэй?
– Договорились. Передавайте мой привет вашей очаровательной жене, Эндрю.
– Спасибо.
– Когда вы ее ждете обратно?
– Как только она закончит свои дела в Москве.
Они обменялись рукопожатием и разошлись: как всякий коктейль, этот, устроенный в честь прибытия в Луисбург советского оркестра, был формой дипломатической работы: оговаривались встречи, трогались проблемы, представляющие интерес, не всегда, впрочем, взаимный, проходил обмен точно выверенной и столь же точно дозированной информацией.
От Зотова, обменявшись несколькими любезными фразами с советником по культуре, засвидетельствовав свой восторг дирижеру оркестра, Глэбб подошел к Славину, обнял его дружески, пошутил:
– Когда гора не идет к Магомету, тогда Будда собирает конференцию неприсоединившихся! Здравствуйте, дорогой Вит, где вы пропадаете?!
– Это вы пропадаете, а я пытаюсь работать.
– Ах, эта дьявольская работа!
– Уж не такая она дьявольская.
– Я имею в виду нагрузки, а не цели, Вит.
– И я то же самое, только нагрузки вовсе не дьявольские. Другое дело, нагрузки, которые приходится испытывать моему «фиатику» – пока-то оторвешься от любопытных глаз. Здесь очень любопытные люди, нет?
– Следят неотрывно? – вздохнул Глэбб. – Ничего не поделаешь, привыкайте. Они следят за мной даже в туалете. Пилар нас ждет сегодня на спагетти. Любите спагетти?
– Люблю, если много. Одна умная французская актриса точно определила разницу между московским столом и западным: «У вас, говорит, в Москве витрины – просто срам, ничего интересного нет, а придешь к любому в гости – и балык тебе, и ветчина, и икра, а у нас витрины ломятся, а зайдешь в гости – печенье предложат и чашку чая». Ничего, а?
Глэбб рассмеялся:
– Ничего. Зло, но справедливо. Спагетти будет не только с сыром, я скажу Пилар, чтобы она разорилась и на мясо... Сами приедете или мне украсть вас из-под опеки здешних пинкертонов?
– Украдите. Это будет очень любезно с вашей стороны.
– Хорошо, сначала я заберу вашего человека, а потом поднимусь к вам.
– Мой человек осталась в Москве, Джон.
– Я говорил о Поле.
– Ах, он уже мой человек? Поздравьте меня – иметь Пола Дика своим человеком весьма почетно.
– Он измучил меня разговорами о несчастном русском...
– Каком русском?
– О том, который чинил вам ракетку.
– Ах, Белью. Он действительно русский?
– Да. И звали его точно так, как Пол зовет вас, – Иван, Айвен.
– Сообщения о его гибели уже появились в газетах?
– Пока, видимо, не появятся. Мои друзья из здешнего ФБР полагают, что еще рано печатать сообщение, мало данных, они убеждены, что дело слишком интересно, чтобы сразу комментировать.
– Если узнаете что-нибудь новое – скажете?
– Собираетесь написать о судьбе несчастного перемещенца?
– Если интересная судьба, отчего не написать? Конечно, напишу.
– Кстати, читали заявление мистера Огано?
– Он делает слишком много заявлений, какое именно?
– Сегодняшнее. К нему пробились наши ребята, он ведь наших гоняет, империалистическая пресса и все такое прочее...
Славин усмехнулся:
– Он, между прочим, в пинг-понг не играет?
Глэбб не сразу понял, чуть подался – по обыкновению – к собеседнику:
– Пинг-понг? Почему? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду дипломатию, – ответил Славин. – Помните такую?
– Ах, это игры доктора Киссинджера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83