а почему он поселился в шестьсот седьмом номере?
– Потому что других не было... Начался сезон, люди прилетают купаться.
– Почему он снял именно тот номер, в котором мы вербовали «Умного»? – подвинувшись к Лоренсу, тихо спросил Глэбб.
– Потому что это специально оборудованный для русских номер... Ради этого вы меня разбудили?
– Не только ради этого, босс. Кто нас тогда кормил? Кто приносил еду? Ведь тогда была забастовка у макак! Нас кормил белый, никому не известный официант. И он был беспалым! А русские начали искать беспалого, который работает в «Хилтоне».
– Вы сошли с ума.
– Я не сошел с ума. Я очень испугался. Этот Славин, у него дьявольские глаза, он невероятно умен!
– А все остальные русские, по-вашему, идиоты?
– Вы же понимаете, что меня тревожит.
– Ну положим, он из их контрразведки. Положим. И что? Если бы «Умный» был разоблачен ими, центр уже давно почувствовал бы игру. Его же в Москве наши люди видят постоянно. Связан с КГБ? Но «Умный» передает нам такую информацию, которая идет от первоисточника, она – истинна, поэтому наши так с ним носятся.
– Босс, вы не хотите, чтобы я сейчас же выяснил, кто обслуживал нас в шестьсот седьмом номере? Вы меня ругаете за то, что я слаб в изящных искусствах и по-французски не умею, но я ведь умею чувствовать, как баба. Я чувствую, босс, я чувствую.
– У кого вы узнаете, кто сервировал тогда стол?
– Узнаю. Я узнаю это сразу, они же просили нас навести справки о лидерах забастовщиков, помните?
– Ну уж этого я не помню.
– Я помню.
Глэбб бросился к портье, попросил номер телефона шефа ресторана, тот отправил его к смотрителю подвала; через десять минут Глэбб вернулся в бассейн. Лоренс плавал в зеленой воде; движения его были осторожными, плавными, женственными.
– Вылезайте, босс! – сказал Глэбб, стоя на бордюре. – И поскорее. Стол сервировал Айвен Белью, перемещенное лицо из Львова, без двух пальцев на левой руке, его разыскивает Славин.
Лоренс – неожиданно для его комплекции – ловко вымахнул из бассейна, накинул халат и сказал озабоченно:
– У кого лежат данные на перемещенных? Почему француз с паспортом перемещенного? Это какая-то путаница, вам не кажется?
– Я был бы очень рад этому, босс.
Они поднялись на пятнадцатый этаж, в апартамент тысяча пятьсот, который снимало ЦРУ уже два года, разбудили Ульца, отвечавшего за работу на опросном пункте; тот, не успев умыться, поднял свою картотеку: Айвен Белью, он же Иван Белый, 1925 года рождения, украинец, из Житомира, ушел с немцами, после войны остался в Бельгии, во время инфляции переехал в Тунис, где работал грузчиком в порту, оттуда перебрался в Луисбург. В Житомире имеет родственников, но переписку с ними не ведет, опасаясь доставить им неприятности. В высказываниях резок, говорит, что жизнь пропала, во всем винит американцев, которые не советовали ему возвращаться в Россию. В связях с русским посольством не замечен. Пьет.
– Ну? – спросил Лоренс. – Что делать? Запросим Лэнгли?
Глэбб, не отвечая ему, набрал номер «607». Он долго слушал гудки: Славина в гостинице не было. Выразительно поглядев на Лоренса, Глэбб набрал другой номер.
– Стау, доброе утро, – сказал он, машинально понизив голос, словно звонил к агенту из автомата. – Ты можешь выручить меня? Узнай, когда пришел в посольство русских Славин – лысый, плотного телосложения, черноглазый, быстрый в движении. Я думаю, он пришел туда часа в четыре утра... Погоди, я перезвоню к тебе через минуту.
Глэбб, не глядя более на Лоренса, набрал номер Пилар.
– Гвапенья, прости, что звоню так рано. Когда ты рассталась с нашим приятелем?
– Он довез меня до дома, Джон, мы поболтали пять минут в машине... Он отказался подняться – просил найти для него время сегодня. В восемь.
– Когда он ушел, меня интересует?
– Часа в три, а может быть, в...
Глэбб не дослушал Пилар, дал отбой, снова перезвонил генералу Стау.
– Джон, – сказал Стау, – в посольство приходил человек, похожий по приметам на Славина.
– Когда он ушел? – перебил Глэбб.
– Ты же не спрашивал об этом.
– Немедленно выясни. И опроси полицейских из охраны русского посольства – приметы человека, который терся у ограды... Больше всего меня интересует один вопрос: все ли пальцы у него на руке?
Лоренс поставил кофейник на электрическую плитку, вмонтированную в бар, потер толстой пятерней лицо и спросил:
– Что делать?
– Октавио уехал к Огано, Перейра перебрасывает оружие в Нагонию, никого другого из моей группы террора сейчас под рукой нет, босс.
– Почему вы считаете, что надо включать группу террора?
– А что же, по-вашему, говорить с этим самым Белью о преимуществе нашего общества над тоталитаризмом? Где Славин – вот в чем дело!
– Погодите, Джон. Я не понимаю, отчего вы порете горячку, а я вам поддаюсь. Ну что может сказать этот самый Белью?
– Он ничего не может сказать, босс, но он сможет ткнуть пальцем в фотокарточку «Умного», вот что он может. И тогда меня, нас с вами погонят к черту, и правильно сделают – не уберегли самого ценного агента! Того, который выходит на директора !
Зазвонил телефон, и Глэбб заметил, как Лоренс зябко вздрогнул.
– Слушаю тебя, – ответил Глэбб. Он был уверен, что звонит Стау, и он не ошибся.
– Славин вышел из посольства только что, Джон.
– Ты не смотришь за ним?
– Ты же не дал нам никаких указаний, сказал, чтобы я ждал сегодняшнего дня, мне показалось, что он благополучен.
– Спасибо, Стау, ты меня очень выручил. Можешь дать адрес некоего Айвена Белью? Я полагаю, что Славин сейчас пошел к нему.
– Год рождения, место рождения?
– Он приехал сюда с севера, лет десять назад. Сейчас работает в «Хилтоне». Он их человек, понимаешь? Славин пошел к нему, и нам надо установить это.
– Послать наших по адресу? Если, конечно, установим?
– Только после моего сигнала. Понятно? Сейчас – ни в коем случае, ты спугнешь дело . Только после сигнала, Стау, после сигнала. Я не вешаю трубки, Стау, мне очень нужен адрес...
– Какое дело вы имеете в виду, Джон? – спросил Лоренс.
– Интересное дело, босс. Мне хочется сделать так, чтобы Славина можно было арестовать как русского шпиона и террориста. Это даст нам много выгод. Трудно даже представить себе, как много это нам даст, особенно перед началом «Факела».
В восемь часов утра Глэбб встретил Славина в подвале. Тот сидел около запертой двери мастерской и вертел в руках ракетку.
– Вит! – прокричал Глэбб. – Доброе утро! Рад вас видеть, зачем вы здесь?
– Натянуть струны, – ответил Славин. – Доброе утро, Джон. Вы, кстати, играете?
– Теннис – игра аристократов, Вит, я из рабочих, мой отец был грузчиком. Я играю в бокс. Люблю драку, особенно с хорошим противником.
– Я – тоже. Можем взять перчатки, если они тут есть, и поработать на ринге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Потому что других не было... Начался сезон, люди прилетают купаться.
– Почему он снял именно тот номер, в котором мы вербовали «Умного»? – подвинувшись к Лоренсу, тихо спросил Глэбб.
– Потому что это специально оборудованный для русских номер... Ради этого вы меня разбудили?
– Не только ради этого, босс. Кто нас тогда кормил? Кто приносил еду? Ведь тогда была забастовка у макак! Нас кормил белый, никому не известный официант. И он был беспалым! А русские начали искать беспалого, который работает в «Хилтоне».
– Вы сошли с ума.
– Я не сошел с ума. Я очень испугался. Этот Славин, у него дьявольские глаза, он невероятно умен!
– А все остальные русские, по-вашему, идиоты?
– Вы же понимаете, что меня тревожит.
– Ну положим, он из их контрразведки. Положим. И что? Если бы «Умный» был разоблачен ими, центр уже давно почувствовал бы игру. Его же в Москве наши люди видят постоянно. Связан с КГБ? Но «Умный» передает нам такую информацию, которая идет от первоисточника, она – истинна, поэтому наши так с ним носятся.
– Босс, вы не хотите, чтобы я сейчас же выяснил, кто обслуживал нас в шестьсот седьмом номере? Вы меня ругаете за то, что я слаб в изящных искусствах и по-французски не умею, но я ведь умею чувствовать, как баба. Я чувствую, босс, я чувствую.
– У кого вы узнаете, кто сервировал тогда стол?
– Узнаю. Я узнаю это сразу, они же просили нас навести справки о лидерах забастовщиков, помните?
– Ну уж этого я не помню.
– Я помню.
Глэбб бросился к портье, попросил номер телефона шефа ресторана, тот отправил его к смотрителю подвала; через десять минут Глэбб вернулся в бассейн. Лоренс плавал в зеленой воде; движения его были осторожными, плавными, женственными.
– Вылезайте, босс! – сказал Глэбб, стоя на бордюре. – И поскорее. Стол сервировал Айвен Белью, перемещенное лицо из Львова, без двух пальцев на левой руке, его разыскивает Славин.
Лоренс – неожиданно для его комплекции – ловко вымахнул из бассейна, накинул халат и сказал озабоченно:
– У кого лежат данные на перемещенных? Почему француз с паспортом перемещенного? Это какая-то путаница, вам не кажется?
– Я был бы очень рад этому, босс.
Они поднялись на пятнадцатый этаж, в апартамент тысяча пятьсот, который снимало ЦРУ уже два года, разбудили Ульца, отвечавшего за работу на опросном пункте; тот, не успев умыться, поднял свою картотеку: Айвен Белью, он же Иван Белый, 1925 года рождения, украинец, из Житомира, ушел с немцами, после войны остался в Бельгии, во время инфляции переехал в Тунис, где работал грузчиком в порту, оттуда перебрался в Луисбург. В Житомире имеет родственников, но переписку с ними не ведет, опасаясь доставить им неприятности. В высказываниях резок, говорит, что жизнь пропала, во всем винит американцев, которые не советовали ему возвращаться в Россию. В связях с русским посольством не замечен. Пьет.
– Ну? – спросил Лоренс. – Что делать? Запросим Лэнгли?
Глэбб, не отвечая ему, набрал номер «607». Он долго слушал гудки: Славина в гостинице не было. Выразительно поглядев на Лоренса, Глэбб набрал другой номер.
– Стау, доброе утро, – сказал он, машинально понизив голос, словно звонил к агенту из автомата. – Ты можешь выручить меня? Узнай, когда пришел в посольство русских Славин – лысый, плотного телосложения, черноглазый, быстрый в движении. Я думаю, он пришел туда часа в четыре утра... Погоди, я перезвоню к тебе через минуту.
Глэбб, не глядя более на Лоренса, набрал номер Пилар.
– Гвапенья, прости, что звоню так рано. Когда ты рассталась с нашим приятелем?
– Он довез меня до дома, Джон, мы поболтали пять минут в машине... Он отказался подняться – просил найти для него время сегодня. В восемь.
– Когда он ушел, меня интересует?
– Часа в три, а может быть, в...
Глэбб не дослушал Пилар, дал отбой, снова перезвонил генералу Стау.
– Джон, – сказал Стау, – в посольство приходил человек, похожий по приметам на Славина.
– Когда он ушел? – перебил Глэбб.
– Ты же не спрашивал об этом.
– Немедленно выясни. И опроси полицейских из охраны русского посольства – приметы человека, который терся у ограды... Больше всего меня интересует один вопрос: все ли пальцы у него на руке?
Лоренс поставил кофейник на электрическую плитку, вмонтированную в бар, потер толстой пятерней лицо и спросил:
– Что делать?
– Октавио уехал к Огано, Перейра перебрасывает оружие в Нагонию, никого другого из моей группы террора сейчас под рукой нет, босс.
– Почему вы считаете, что надо включать группу террора?
– А что же, по-вашему, говорить с этим самым Белью о преимуществе нашего общества над тоталитаризмом? Где Славин – вот в чем дело!
– Погодите, Джон. Я не понимаю, отчего вы порете горячку, а я вам поддаюсь. Ну что может сказать этот самый Белью?
– Он ничего не может сказать, босс, но он сможет ткнуть пальцем в фотокарточку «Умного», вот что он может. И тогда меня, нас с вами погонят к черту, и правильно сделают – не уберегли самого ценного агента! Того, который выходит на директора !
Зазвонил телефон, и Глэбб заметил, как Лоренс зябко вздрогнул.
– Слушаю тебя, – ответил Глэбб. Он был уверен, что звонит Стау, и он не ошибся.
– Славин вышел из посольства только что, Джон.
– Ты не смотришь за ним?
– Ты же не дал нам никаких указаний, сказал, чтобы я ждал сегодняшнего дня, мне показалось, что он благополучен.
– Спасибо, Стау, ты меня очень выручил. Можешь дать адрес некоего Айвена Белью? Я полагаю, что Славин сейчас пошел к нему.
– Год рождения, место рождения?
– Он приехал сюда с севера, лет десять назад. Сейчас работает в «Хилтоне». Он их человек, понимаешь? Славин пошел к нему, и нам надо установить это.
– Послать наших по адресу? Если, конечно, установим?
– Только после моего сигнала. Понятно? Сейчас – ни в коем случае, ты спугнешь дело . Только после сигнала, Стау, после сигнала. Я не вешаю трубки, Стау, мне очень нужен адрес...
– Какое дело вы имеете в виду, Джон? – спросил Лоренс.
– Интересное дело, босс. Мне хочется сделать так, чтобы Славина можно было арестовать как русского шпиона и террориста. Это даст нам много выгод. Трудно даже представить себе, как много это нам даст, особенно перед началом «Факела».
В восемь часов утра Глэбб встретил Славина в подвале. Тот сидел около запертой двери мастерской и вертел в руках ракетку.
– Вит! – прокричал Глэбб. – Доброе утро! Рад вас видеть, зачем вы здесь?
– Натянуть струны, – ответил Славин. – Доброе утро, Джон. Вы, кстати, играете?
– Теннис – игра аристократов, Вит, я из рабочих, мой отец был грузчиком. Я играю в бокс. Люблю драку, особенно с хорошим противником.
– Я – тоже. Можем взять перчатки, если они тут есть, и поработать на ринге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83