Пусть, я люблю, когда она говорит. Люблю, когда смеется, у нее холодные, белые, как снег, зубы. Вoна смеется надо мной. Она знaе, что я люблю Вас. Ах, Даро, но даже он не знает, до какой степени я люблю Вас! И вы смеетесь? Смейтесь и Вы. Скажу еще смишнище: люблю так, как никогда еще не любил. Прежде, когда я имел девятнадцать лет и вся земля дышала предчувствии, когда душа была так покрыта мечтами, что наименьший ветер сдувал их как цвет дерева, только тогда что-то подобное любви выросло однажды у меня. Это было только раз. Но я уже знал, что если, было один раз, то почему не может быть еще раз? Поэтому я ожидал. Многие цвета спало с души, а я все же ожидал. Многие женщины прошло мимо меня, много из них затрагивали мое сердце, и в нем остались следы от их поцелуев и проклятий. А я ждал. Были цветы, не вздувались. И я думал: "вот придет, сильная, свежая, родная. Она не будет плакать и просить. Она будет такой сильной, что смеяться над контрактов и договоров Глубоко родная, поймет и сольется, и всмокче меня в себя. Сильна как земля, она будет творить жизнь и разрушать гнилое.
"Ах, Даро, чего я только не передумал, ожидая! И пришли Вы, сердце вдруг дрогнуло и тихонько прошептала: "Это она! Понимаете, Даро? Дурное сердце, откуда оно могло знать? Оно же только чувствует Вот-же смотрите, узнала же!
"Да, да, это же смешно. Правда? Но я скажу еще более смешное. Когда я думаю о том, что пришла та, с которой я хочу иметь ребенка, - смейтесь Даро, - я чувствую, как у меня кружится голова. Сердце так завмирае, такой восторг наполняет его, что не вмещается весь он в сердце, разливается в руки, ноги, глаза. Тогда хочется плакать, потому, что тесно ему в глазах. Тогда хочется танке, ибо в ногах ему мало места. И я этого часто смеюсь с себя по ночам. Тихо так вокруг, шелестят минуты времени, ползут в прошлое. Знаете, как иногда тоскливо до муки шелестят они? Я тихонько смеюсь ... И представьте себе: умная, рассудительная мысль говорит, что ничто не стоит во времени, даже такая любовь, а сердце - что поделаешь с глупым сердцем! - Никакого внимания не обращает на это: хочет Вас, плачет, тянется к Вам, требует ласки, ответы. Ну, где же я ему их возьму, Даро? Смешно! ..
"Тогда мысль приводит Ваш образ и говорит:" Ну - вот тебе твоя Даша "Но это вовсе не Даша, это - гулящая дамочка, это - ленивый Червячок жизни, это - робкая ночные птицы, которая не может видеть себя в день, это - чужая, далекая ... Это одна из тех, кто никогда со светом не ходят в погреба своих душ из страха задохнуться от грязи, но зповерху чистые и спокойно-самоуверенны.
"Тогда сердце начинает топать ногами и кричать:" Это не она! "-" Нет, она "- говорит рассудительная, умная мысль. "Врешь! Это не она. Она не может жить в гнили, она жива, тревожно! "-" Нет, она. И начинается ссора. Как я не люблю этих ссор! Это хуже всего! Я тогда лежу и слушаю. Когда они помирятся? Даро! Вы этого не знаете? Может, придет от вас еще одна мысль и помирит их?
"Или от старой мысли родится чутье и уничтожит старое? Да, тогда наступит мир, а пока, я лежу и слушаю Даро, чего я дождусь? Может, напишете мне?
"Только о чем же вы напишете? О том, что я очень умелый актьор? Но это я и сам знаю. Для чего же писал Вам? А вот этого уже не знаю. Говорю Вам, не я пишу, но тоска моя. Она злая, она кусает так больно, и зубы у нее холодные, белые. Нет сил выдержать Я садись пишу. Или пошлю же? Вот этого действительно не знаю. Когда я сам знаю, что Вы уже не имеете никакого сомнения относительно моих актьорських талантов, то зачем больше писать? Правда? .. "
На этом письмо кончался. Мирон улыбался. Потом медленно сложил его и так же медленно разорвал, составил половинки и снова разорвал. Клочки аккуратно собрал у бутылки.
Тарас, который угрюмо ждал, удивленно посмотрел на него.
- Это письмо, в котором слишком много грамматических помой-и-лок, - протянул Мирон .- Я хочу написать второ-го ... Я очень люблю писать грамматические письма ... Вы куда сейчас идете?
Тарас начал вставать.
- Сидите, я не для то-го ... Как дело с душой у вас? Не поддается, каналья?
- Поддастся! - Хмуро вдруг улыбнулся Тарас.
Мирон с ленивой любопытства посмотрел на него. Тарас смотрел себе под ноги и мняв фуражку, вертя в руках.
- Поддастся? Это интересно-АВО ... Когда-ы?
- Скоро! В любом случае, рабочих они уже не затянут в свою философию ... Это уже черта с два! Хм! Это подождут ...
- Интересно-а-во ... Что же вы "им" сро-битое?
Тарас молчал. Пятно беззвучно хилиталась на стене и потолке. Мирон взял стакан с вином.
- Посмотрим! - Вдруг поднял голову Тарас. - Все увидят. Довольно! Хватит с нас ... Может для этих панков и нужна философия, ну а нам ... извините. Это уж простите ... Хватит с нас их социализмiв ... Довольно загипнотизировали. К-осить.
Мирон тихо засмеялся.
- Достаточно для рабочих и самого ти-и-ла?
- Да! Это певнище.
- Какой вы не до-Обрий. Все им, рабочим же только те-и-ло. Рабочим скучно бу-у-где.
- Нет, легко только будет ... Как балласт выкинут все это ... ветошь! Эти души ваши эту ложь ...
- И полетел-я-ть.
- Да, и полетят! Вот.
Тараса, очевидно, раздражала вся эта обстановка, эти лампады, Мирон тонн.
- Не тре-е-ба, Тарас. Пусть на земле. Наоборот, дайте им и души, не гнилой, а сви-и-жои. И интеллигентов, и пое-зии, и хлебом-и-ба. Разве они не заслужи-и-ли? Недобрый вы. В них, собственно, так ма-а-ло этого ... И тоски дайте, и моли-итвы ... Знаете, молитву? Когда хочется стать на колени и молиться ... Не страхом и не просьбой, но любо-вею. Не знаете? Это хоро-о-я моли-итва ... Попробуйте ...
Тарас удивленно смотрел на Мирона.
- Значит, и вы ... Бога ищете?
Мирон лениво рассмеялся.
- Ну, на-а-что мне! Я и сам могу ходить по земле. Кто чувствует себя вполне-ом сла-бо, то подпорки ищет. Я еще пока сам спро-о-бую ... Я не о Бо-о-га, а о моли-и-ТВО ...
- Богу только молятся! - Сердито сказал Тарас.
- Не тот-ак. Может, я неправильно выражаюсь. Но это не ва-ажно ... Вам же лечиться надо быстрее. Тогда и с душой справитесь ...
Тарас встал.
- Успею лечиться. До свидания.
- Так думаете? Воз-и-во ... Ну допобачення ... А вы без пальто? Это - не душно. Возьмите мое осеннее ... Он висит. Поднимите.
- Не хочу. Мне не холодно. Прощайте.
- Снимите пальто.
Тарас пожал плечами и снял пальто с гвоздя.
- Например ...
- Но для чего? Не холодно мне.
- Не врите ... Перестудите единственно сущее тело, с чем тогда останетесь? Оденьте!
Тарас неуклюже одежду. Видно, он и сам не раз думал о пальто. Сидело мешковатые, - Мирон был шире и выше.
- За-большое немного ...
- Ничего. Не будет холодно ... Заходите. Побеседуем еще об душу вашу ... Только когда не будет светильников. Тогда лучше. Двери прищикнить за собой ...
- Хорошо ... До свидания ...
На пороге Тарас оглянулся и сердито буркнул:
- Спасибо за пальто!
Мирон молча кивнул головой и отхлебнул из стакан.
На улице Тарас остановился, подумал и пошел в направлении дома Кисельських.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54