Я тебя никогда не забуду. Твоя не сестра Маруся.
"Не" было подчеркнуто дважды.
Мирoн перечитал и стоял неподвижно, только пальцы его медленно сжимали бумагу. А лицо становилось темнищим, темнищим, наливалось кроввю, небольшие глаза также будто покраснели, усы здригувались. То дикое, свирепое охватило все черты.
Конвульсивных, коротким движением зимняв записку в руке, задул лампа и вышел.
Оля от внезапной темноты дрогнула.
- Что? - Словно придя в себя произнесла.
- Ничего. Пойдемте.
- А где Маруся?
- Пошла к знакомым. Поздно придет. Идем!
В голосе его было нечто такое, от чего Оля испуганно и внимательно на лестнице дважды посмотрела в лицо его, но оно было как обычно, только глаза странно жмурились, будто у хищной зверя, который готовится прыгнуть на врага.
Дождя не было. Облака спешили с ним куда-то в иное место.
Плиты тротуаров жирно блестели под лихтарямы, у-ж длинных заборов, над которыми свисали голые ветки деревьев, пахло вохким, опавшей листвой.
Глава 6
В гостиной Кисельських собралось душ двадцать. Мирона еще не было, но споры по поводу его уже кипели повсюду. Были и непартийные, которых по согласию партийных пригласили старые Кисельськи, Семен Васильевич и Екатерина Андриевна.
Спорили, не слушая друг друга, с раздражение, враждебности, ненависти. Особенно наседали на сторонника Мирона Петра, с злистною улыбкой доказывал, что каждая проститутка выше найморальнищу буржуазную даму. Лицо Петра было бледное, красивое, усталое; в наглых глазах поблескивала застарелая злость. Часто поглядывал на Веру, которая в споре участия не принимала и сидела с закрытыми глазами в углу. У нее болела голова.
На Петра возмущались все, но, зная его привычки смеяться над самим собой, не очень верили его откровенно.
В другом углу Семен Васильевич, разгорячившись, с тонкой иронической улыбкой на заостренных устах уверял Иону, Кита и прочих партийных, что они ни за что не видважуться выгнать Мирона из организации. Хотя и убеждены, что это единственный способ обезопасить себя от деморализации, но не видважуться. Партийные улыбались.
- Поба-а-чимо, - говорил Иона.
- Увидите - насмешливо згожувався Семен Васильевич.
Сергей спокойно, объективно и немного грустно доказывал редактору местной журнале и дяде, Ивану Андриевич, что Мирон вовсе не единичное случайное явление, как уверяет редактор, и не болен психической, как хочет доказать Иван Андреевич, но продукт реакции, подобный пене, что необходимо появляется при кипиння. Доказывая, он порой останавливался глазами на Даре. Даша была чрезвычайно оживленная, веселая, глаза сияли, внизу щек пылал такой яркий румьянець, что, казалось, даже на некотором удалении от щеки можно услышать его тепло. Она ни с кем не спорила. Собрав вокруг себя молодежь, дразнила Рисецького, тяжелого, неуклюжего, с женской фигуры товарища, который, разураз, сам того не замечая, был объектом шуток всех партийных девушек. Рисецький любил спорить. Спорил так же, как и ходил, тяжело, переваливаясь с одного слова на другое, упорно стремясь к своей цели и никогда никого не слушая, на этот раз Рисецький только улыбался, ограничиваясь, высокомерными и призирливимы словами. Но они вызвали еще больший хохот. Кудрявая Женя все время из жадности хватала его слова и почти после каждого падала головой себе в колени от хохота.
Рядом с Даро сидел Тарас, облизывал губы и неловко улыбался. Заметно было, что чувствовал себя не очень хорошо. По поводу вчерашнего у него была беседа с молодыми Кисильськимы, которая закончилась полным примирения и заявлением Тараса, что он дурак и подлец, если не сознательно, то бессознательное. Но за деньги просил больше не вспоминать никогда, он их получит в ином месте. Решили его не раздражать и до времени выполнить просьбу.
Даша иногда ловила взгляды Сергея и улыбалась ему в ответ весело и радостно. Но Сергей еще уважнище осматривал всю ее стройную, сияющую фигуру с венцом темно-золотых кос на голове и еще спокийнище отвечал своим противникам. Даша через такие взгляды немного нахмурювалась, но тут же снова обращалась к Рисецького Потом вдруг громко позвала Петра и велела быть возле нее целый сегодняшний вечер, а споры оставит пока. Вмешалась в горячую разговор Екатерины Андриевны с Натальей и со смехом уговорила последнюю спеть. Наталья имела мьягкий контральто и хорошо пела народные песни. Екатерина Андриевна была недовольна: она только что начала мысль о том, что единственный способ поднять нравственность молодежи, падает, - это из корней, искоренять и отбрасывать элементы, деморализуют ее. Наталья же была довольна: горячая, беспорядочная, нервная пристрастнисть Екатерины Андриевны, ее напряженные глаза и истерично-раздраженный голос утомили ее. Сама Наталья была немного полная, крупная, с кокетливыми, красивыми глазами, очень бледным лицом и почутьовимы, яркими губами.
Но одтягнувшы Наталью, Даша, словно забыла за нее и снова подняла смех круг Рисецького. Петра снова позвала и сделала позорный для меня за то, что самовольно отошел от нее.Петр как перед королевой, склонился перед ней на одно колено. При каждом дзинкови она вдруг замолкала, лице его поднимались и белели на концах, но потом делалась еще веселее. Казалось, она даже и не знала о том, собравшихся для каких споров, всем мешала и разъединяла тех, спорящих.
Вера иногда подводила на нее глаза и пристально следила за ней.
А Мирон все не появлялся. Это начинало уже раздражать. Послышались голоса, он себе слишком много позволяет и что не заввадило бы его проучить. Кто-то предложил даже начать без его и, если не появится, без его же и разобрать до конца его "деятельность". Пропозиция нашла сторонников, но Сергей, Кит, Семен Васильевич и другие решительно и горячо запротестовали.
Начала уже разгораться и по этому поводу спор. Но тут раздался звонок, и появился Мирон с Олей. Олина появление вызвало легкое недоумение, но Оля сейчас же взяла под свою опеку Вера, к которой присоединился Тарас. Оля застенчиво улыбалась и боязливо поглядывая на громкое многочисленное собрание.
Мирона встретили, с подчеркнутой равнодушия, хотя каждый, здороваясь, говорил что-то веселое и гигиенично. Семен же Васильевич даже за талию обнял прошел так с ним по всей гостиной.
Мирон улыбался и вередливo ростягав слова на концах. Лицо было серое, шел своим тяжелым, будто небрежной, походкой, одной рукой подтягивал усы к глазу. Но глаза ему остро, холодно, с искорками чего спрятанного и жгучего бегали по лицам собранных.
Даша безразлично кивнула ему головой и тут же ответила что Рисецькому, отчего лицо поэтому с небольшими жабячимы глазами цвета корки, налилось кроввю и смущенно, а слушатели прыснули от смеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
"Не" было подчеркнуто дважды.
Мирoн перечитал и стоял неподвижно, только пальцы его медленно сжимали бумагу. А лицо становилось темнищим, темнищим, наливалось кроввю, небольшие глаза также будто покраснели, усы здригувались. То дикое, свирепое охватило все черты.
Конвульсивных, коротким движением зимняв записку в руке, задул лампа и вышел.
Оля от внезапной темноты дрогнула.
- Что? - Словно придя в себя произнесла.
- Ничего. Пойдемте.
- А где Маруся?
- Пошла к знакомым. Поздно придет. Идем!
В голосе его было нечто такое, от чего Оля испуганно и внимательно на лестнице дважды посмотрела в лицо его, но оно было как обычно, только глаза странно жмурились, будто у хищной зверя, который готовится прыгнуть на врага.
Дождя не было. Облака спешили с ним куда-то в иное место.
Плиты тротуаров жирно блестели под лихтарямы, у-ж длинных заборов, над которыми свисали голые ветки деревьев, пахло вохким, опавшей листвой.
Глава 6
В гостиной Кисельських собралось душ двадцать. Мирона еще не было, но споры по поводу его уже кипели повсюду. Были и непартийные, которых по согласию партийных пригласили старые Кисельськи, Семен Васильевич и Екатерина Андриевна.
Спорили, не слушая друг друга, с раздражение, враждебности, ненависти. Особенно наседали на сторонника Мирона Петра, с злистною улыбкой доказывал, что каждая проститутка выше найморальнищу буржуазную даму. Лицо Петра было бледное, красивое, усталое; в наглых глазах поблескивала застарелая злость. Часто поглядывал на Веру, которая в споре участия не принимала и сидела с закрытыми глазами в углу. У нее болела голова.
На Петра возмущались все, но, зная его привычки смеяться над самим собой, не очень верили его откровенно.
В другом углу Семен Васильевич, разгорячившись, с тонкой иронической улыбкой на заостренных устах уверял Иону, Кита и прочих партийных, что они ни за что не видважуться выгнать Мирона из организации. Хотя и убеждены, что это единственный способ обезопасить себя от деморализации, но не видважуться. Партийные улыбались.
- Поба-а-чимо, - говорил Иона.
- Увидите - насмешливо згожувався Семен Васильевич.
Сергей спокойно, объективно и немного грустно доказывал редактору местной журнале и дяде, Ивану Андриевич, что Мирон вовсе не единичное случайное явление, как уверяет редактор, и не болен психической, как хочет доказать Иван Андреевич, но продукт реакции, подобный пене, что необходимо появляется при кипиння. Доказывая, он порой останавливался глазами на Даре. Даша была чрезвычайно оживленная, веселая, глаза сияли, внизу щек пылал такой яркий румьянець, что, казалось, даже на некотором удалении от щеки можно услышать его тепло. Она ни с кем не спорила. Собрав вокруг себя молодежь, дразнила Рисецького, тяжелого, неуклюжего, с женской фигуры товарища, который, разураз, сам того не замечая, был объектом шуток всех партийных девушек. Рисецький любил спорить. Спорил так же, как и ходил, тяжело, переваливаясь с одного слова на другое, упорно стремясь к своей цели и никогда никого не слушая, на этот раз Рисецький только улыбался, ограничиваясь, высокомерными и призирливимы словами. Но они вызвали еще больший хохот. Кудрявая Женя все время из жадности хватала его слова и почти после каждого падала головой себе в колени от хохота.
Рядом с Даро сидел Тарас, облизывал губы и неловко улыбался. Заметно было, что чувствовал себя не очень хорошо. По поводу вчерашнего у него была беседа с молодыми Кисильськимы, которая закончилась полным примирения и заявлением Тараса, что он дурак и подлец, если не сознательно, то бессознательное. Но за деньги просил больше не вспоминать никогда, он их получит в ином месте. Решили его не раздражать и до времени выполнить просьбу.
Даша иногда ловила взгляды Сергея и улыбалась ему в ответ весело и радостно. Но Сергей еще уважнище осматривал всю ее стройную, сияющую фигуру с венцом темно-золотых кос на голове и еще спокийнище отвечал своим противникам. Даша через такие взгляды немного нахмурювалась, но тут же снова обращалась к Рисецького Потом вдруг громко позвала Петра и велела быть возле нее целый сегодняшний вечер, а споры оставит пока. Вмешалась в горячую разговор Екатерины Андриевны с Натальей и со смехом уговорила последнюю спеть. Наталья имела мьягкий контральто и хорошо пела народные песни. Екатерина Андриевна была недовольна: она только что начала мысль о том, что единственный способ поднять нравственность молодежи, падает, - это из корней, искоренять и отбрасывать элементы, деморализуют ее. Наталья же была довольна: горячая, беспорядочная, нервная пристрастнисть Екатерины Андриевны, ее напряженные глаза и истерично-раздраженный голос утомили ее. Сама Наталья была немного полная, крупная, с кокетливыми, красивыми глазами, очень бледным лицом и почутьовимы, яркими губами.
Но одтягнувшы Наталью, Даша, словно забыла за нее и снова подняла смех круг Рисецького. Петра снова позвала и сделала позорный для меня за то, что самовольно отошел от нее.Петр как перед королевой, склонился перед ней на одно колено. При каждом дзинкови она вдруг замолкала, лице его поднимались и белели на концах, но потом делалась еще веселее. Казалось, она даже и не знала о том, собравшихся для каких споров, всем мешала и разъединяла тех, спорящих.
Вера иногда подводила на нее глаза и пристально следила за ней.
А Мирон все не появлялся. Это начинало уже раздражать. Послышались голоса, он себе слишком много позволяет и что не заввадило бы его проучить. Кто-то предложил даже начать без его и, если не появится, без его же и разобрать до конца его "деятельность". Пропозиция нашла сторонников, но Сергей, Кит, Семен Васильевич и другие решительно и горячо запротестовали.
Начала уже разгораться и по этому поводу спор. Но тут раздался звонок, и появился Мирон с Олей. Олина появление вызвало легкое недоумение, но Оля сейчас же взяла под свою опеку Вера, к которой присоединился Тарас. Оля застенчиво улыбалась и боязливо поглядывая на громкое многочисленное собрание.
Мирона встретили, с подчеркнутой равнодушия, хотя каждый, здороваясь, говорил что-то веселое и гигиенично. Семен же Васильевич даже за талию обнял прошел так с ним по всей гостиной.
Мирон улыбался и вередливo ростягав слова на концах. Лицо было серое, шел своим тяжелым, будто небрежной, походкой, одной рукой подтягивал усы к глазу. Но глаза ему остро, холодно, с искорками чего спрятанного и жгучего бегали по лицам собранных.
Даша безразлично кивнула ему головой и тут же ответила что Рисецькому, отчего лицо поэтому с небольшими жабячимы глазами цвета корки, налилось кроввю и смущенно, а слушатели прыснули от смеха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54