.. За нами никто не идет?Мне чего-то все кажется ... Ну, хорошо ... Затем после обеда вдруг прибежал. Нарочно после обеда, чтобы не есть! Вызвал меня во двор ... Сам аж шатается ... Наверняка ничего не ел ... Так и оказалось. Вдруг начинает меня целовать. Целует и молчит. Целует и молчит. "Что, говорю, Тарик" (Мы его так маленьким звали) "Что?" - Говорю. А сама ... Ну, это неважно ... "Я, говорит - подлец, Оля, ты это знай и запамьятай. Но тебя люблю, хоть и подлец. Понимаете? "Но почему подлец?" "Я, говорит, неможет делать, я не смогу, я - дохлый, я не должен жить. Кто не работает, тот не должен жить "... Понимаете? Все в таком роде ... Я не выдержала и заплакала. Больно же! Боже, как больно! Ну, хорошо. Начала я его успокаивать, спрашивать, а он уже и отвечать не может , ослаб весь и не слышит даже "Это - вата", говорит. Что такое, которая вата? Какая это вата, Мирон? Что это значит?
- Не знаю, - с непониманием произнес Мирон. - Но дальше, дальше ...
- Ну, хорошо ... Повела я его все-таки в комнату. Дала ему картофеля. (Мы теперь все картофель едим. Поел он, из жадности поел. "Это, говорит, лучше барское" А мать ему все упрекал, что он делать не хочет и живет в Кисельських ... Сказал он это и так улыбнулся, что просто сердце перевернулось. "Но вы, говорит, мама, не беспокойтесь , деньги будут, достану. Он все о деньгах беспокоится. И так это говорит, что, видно, мысль в его какая есть, и либо сам боится ее, или ... и сама, ей-богу, не знаю ... Может, и сам отгонял, все надеялся на Кисельського, а как тот ответил, так теперь и ...
- Постойте! - Живо перебил Мирон. - Как ответил? Разве Тарас просил его - Господи! - Махнула рукой Оля. -Какая же я глупая! Найголовнищого не сказала ... Вот что значит ... А вы тоже ... Слушаете. Вчера же просил его. Так тот даже выслушать не хотел и сейчас же обещал. Ну а это уже в их известно, когда пообещает, значит, не даст ...
- Умгу-у, - протянул Мирон. - Да. Ну, теперь понятно. Ну, дальше.
Оля быстро обернулась. Но улица была небольшая, полу темная, пустая.
- Да что вы все оглядаетесь? Га, Оля?
- Ничего ... И сама не знаю ... Ну так вот ... О чем же я? Голова у меня болит очень ... Ага! Так вот, видимо, мысль в его бы какая и ... чту, Мирон Антонович, недобрая мысль. Вдруг экспроприацию задумал? Ужасно боюсь ... Как не допытывалась, ничего не узнала. Толчет одно "деньги будут" и, более ничего. Уже и мама от своих слов отказывается, то она все ему говорила: "возьми попросит денег у твоих господ". Они тебя, мол, заволиклы, засадили в тюрьму, пусть дают. Вот такие понятия, а теперь уже и этого не хочет. "Было бы здоровья, а деньги будут". - "Ну, говорит, пока денег не будет и здоровья не будет", вот и говори. Тай действительно, где ему делать! Его считать надо, и его и отца, а чем считать? Мирон Антонович, голубчик поговорите все-таки вы с ним, вы умный, вы сумеете выпытать, уговорить ... Ради Бога! Он вас не любит, но вы не обращайте внимания, - он не знает вас, по молва судит ... Ради Бога!
- Хм! - Озабоченно протянул Мирон. - Дело не в том, что не любит, а в том, что не скажет ничего. Попробую. Завтра он должен видеться у меня с ... одним человеком. Мне его надо бы увидеть. Он будет сегодня на собранию в Кисельських, не знаете?
- Это на суде? - Живо спросила Оля. - Будет. Говорил, что будет. И за забастовку настоящего времени ришатимуть. Господи! Как закроют завод, и еще Гавриил без работы останется ... Ну, все равно! Слушайте, Мирон, можно мне пойти с вами на суд? Можно? Ой, как бы вы знали, как мне этого хочется! Просто ... Можно, скажите? Я буду сидеть где-то в уголке ...
Мирон засмеялся.
- Хотите посмотреть, как меня "изгоняты" будут?
- Как? - Испуганно воскликнула Оля. - Тарас мне, говорил ... Но за что же "изгоняты?
- За шкодливый направление думой-ок ... Вот и с завода также за это выгнать збираються Ну, это неважно ... Но пойти вам можно ... Я думаю, что это общедоступен развлечение ...
- Но за что? - Широкими глазами, все смотрела Оля.
- Не сходимся мнениями ...
- Ну, нет! Они этого не посмеют ... Рабочие будут за вас ... Обязательно! С какой стати!
Мирон улыбнулся, глядя на нее.
- Конечно! - Успокаивающее подтвердил он - это я шучу. Просто разговор будет ... Пойдем, послушаете ... Сейчас часов семь есть? ...
Он посмотрел на часы.
- Да еще рано ...
- Слушайте, Мирон, - вдруг другим тоном сказала Оля. - Можно мне познакомиться с вашей сестрой?
- С сестрой? Хм, ... Это и я не раз думал ... И до Федора хотел затащить ее ... Не хочет ... Никого не хочет ... Но сейчас ... Знаете что, идем, действительно, сейчас ко мне, может с вами на собрание удастся вытащить ... Действительно, правильно! Идем!
Но Оля странно, сразу задумалась. Затем испуганно оглянулась, очевидно, не слыша его, крепко прижалась к нему и начала взволнованно дышать.
Мирон удивленно заглянул в ее лицо.
- Что с вами, Оля? Что с вами?
Оля старалась что-то сказать и не ришалася. Мирону показалось, что она побледнела.
- Да что с вами, деточка?
Вдруг остановилась, посмотрела в лицо ему большими напряженными глазами и сказала:
- Я. .. решилась.
- На что решились? - Остановился также Мирон.
- Я. .. иду в проституткы.
- Что-о?
Но одважившись на первое слово, Оля будто покатилась сама собой дальше. Задихуючись, хватая Мирона за руку, поспешно, подняты заговорила:
- Да, да! Я решилась! Я сегодня после Тараса это решила. Не могу больше! Я не могу смотреть. Я должен ... Вы же ничего? Правда? Да и что тут такого? Я буду так же служить людям, как и все. Только я сначала в Салдиева ... Возьму сто рублей, отдам нашим, а тогда уже туда. И просто в дом, прямо в дом, в самый настоящий, где ... все это. А может мне и в доме сразу дадут сто рублей? Дадут или нет? Я думаю, там не дадут. Ну, все равно, я сначала в Салдиева ...
Мирон оглянулся, увидел лавочку возле маленьких ворот и молча повел туда Олю. - Садитесь ... - Тихо сказал.
- И заявлю Салдиеву, что жить в его не буду, потому что ... когда проститутка, то должна быть настоящей. А сама закажу визитову карту и напечатаю. "Проститутка Ольга Матвиевна Щербина. И нашим пошлю и всем. И тотчас же поведу агитацию ... там ... Там как: все вместе живут ... или как?
Мирон не сводил с нее глаз. Едва улыбаясь своей странной печальной улыбкой, взял ее за руку - рука ужасно холодная была, - и осторожно сказал:
- Вот вы послушайте меня, Олюсю: прежде всего посидите немного молча ... Понимаете? Вот несколько помолчите, успокойтесь, а я подумаю. Хорошо?
- Но почему? Почему?
- Ну, так ...
- Подождите. Вы думаете, что я это зьопалу? Вы это думаете? Но я вам говорю, что уже после обеда это решила. Почему вы улыбаетесь? Не верите? Я, действительно, поначалу ничего такого не думала о доме ... Я думала только, что придется идти в Салдиева. Но сегодня я решила просто в дом ... Но почему вы улыбаетесь? Ну, что? Вы не верите мне? Нет?
- Нет, Оля, я верю ...
- Ну так чего? Чего? Вы не согласны? Вы же сами говорите всем, что ничего предосудительного .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54