Последний же время принять на объяснение товарища Мирона, когда он пожелает дать их.
- Нет, нет! Сейчас дебаты! .. Сейчас! .. Не хотим! испугались! ..
- Отложить! Отложить! .. Поздно ...
Крики смешались. Уже ничего нельзя было понять. Мирон вдруг поднял руку и резко сказал:
- Господа! Минуту внимания.
Все вернулись к нему и быстро утихли.
- Господа! Будут дебаты сейчас или потом, дело ясное - для этих сборов эта "программка", как здесь сказали, не годится. Ее место не здесь. Больше я никакого объяснения давать не хочу. Скучно и ненужно. Обдумывайте ее сами. По поводу же прочих вопросам, которые были затронуты товарищем Ионой, как хотите, могу дать пояснения и сейчас. Но поскольку имею мало времени, прошу меня не прерывать ли хотят собрание выслушать меня?
На лицах была розчарованнисть, невдволення, нерешительность.
- Позвольте несколько вопрос, - вдруг тихо спокойно произнес Иван Андреевич.
- По поводу проституции?
- Да ... Как вы относитесь ...
- По поводу проституции я больше объяснения давать не желаю.
- Позвольте! - Резко, зло крикнула Вера. - А как вы объясните то, что, несмотря на полезную и почетную профессию проституток, вы все-таки взяли свою сестру из публичной дома?Это честно, с собой?
Мирон внимательно посмотрел на Веру. По лицу ей, как капли дождя по стеклу, сбегали в низ струйкы, перешарпуючы губы.
Наступила полная тишина.
Даша, которая быстро подняла голову при вопросе Веры, словно затаила дыхание, ожидая ответа.
Мирон улыбнулся.
- Вот потому, что честный только с собой, никому лекций давать не имею желания. А тем более вам, Вера Семеновна.
- А-а! "Лекций"! Вторым проповедовать легко, а сами врете. Ложь - вся эта ваша проклямация! Ложь! Только свою розпустнисть хотите теориями объяснить ... Противно! Я сегодня видела вашу сестру, и она сама мне сказала, что ей только теперь хорошо , когда она среди честных людей живет Сама сестра ваша! Что же вы врете здесь со своими проповедями! Честность ваша ко вторым - нечестная! Слышите вы!
- Я никогда и не "проповедовал" правдивости и честности с другими, Вера Семеновна. Зря вы так волнуетесь и лезете в чужую жизнь ... Когда же с собой нечестный, то не вам об этом знать. Таким образом - резко бросил он к собранию, - хотите слышать мои дальнейшие объяснения? Время закончить эту комедию!
- Когда они будут такие, как ... - Начала было Вера, но ей не дали доказать.
- Слушаем! .. Слушаем ... Продолжайте.
Лицо Мирона было мрачным, губы сделались тонкими, голос звучал резко, решительно.
- Объяснение мои будут в том, же духе. Ни что к браку, ни к любви, ни что к интеллигенции я своих взглядов никому не навьязую. Когда же говорил рабочим об интеллигенции, то только как иллюстрацию нецильносты, вялости и нечестности с собой приводил. И братья примеру с их не советовал; считаться с их опинию не советовал. Интеллигент живет моралью и привычка, получивший в наследство от дедов - угнетателей. Интеллект же приспосабливает к угнетенным. От того разорванность и лживость с собой Например: каждый интеллигент признает интеллектом, умом полную интимнисть и свободу в делах любви. Любовь - личное дело каждого, и никто в это дело вмешиваться не может. Несмотря на это, идут венчаться так же, как и те, кто считал необходимым контроль церкви в делах любви. Это - полная видчуженнисть ума от чувства, например, самых высоких ... ну хотя бы с этого самого собрания, искренне убеждены, что санкция церкви не нужна. Несмотря на это все обвенчаны. Что это? Мысль, идея сама по себе, жизнь сама по себе. Лживость с собой, роздвоеннисть, разницы корень в мыслях и морали! И, действительно, я не советовал рабочим брать примера с, ну хотя бы с ... товарища Сергея, Дары, Михаила и других. Пусть со своим опытом считаются. Нужна санкция? Иди и винчайся. Не нужна? Не ври себе и не лукаво с собой.
- Постойте! - Вдруг перебил Семен Васильевич. - Детей же своих вы понесете крестить в церковь?
Мирон остановился. Вопрос был неожиданный. Забелели улыбки на лицах.
- Да, понесу, - решительно сказал он. Улыбки рассыпались жидким смехом.
- Как же это? Разве вы признаете санкцию церкви?
- Нет, но потому, что без метрического свидетельства НЕТ паса, а без паса же, как вам известно, в нашем высоконравственного гражданстве, что без души, то должен. Ибо иначе моих детей не будет на свете, их никто не примет ни на какую работу. Работу. Понимаете? Из двух зол - меньше.
- О, - так то и есть! - Кивнул головой Семен Васильевич. - То же и с венчанием, - из двух зол меньше.
Мирон улыбнулся.
- Неверно. НЕ винчаючись вы можете жить и працювать. Это - главное. Без паспорта же - вы делать не можете. Признать вы это должны, а если так, то этот ваш аргумент и есть та нечестность, то лукавство с собой.
- А второе вы забываете? - Вдруг не выдержала Катерина Андриевна.
- Что именно?
- А то, на что вы подвергаете женщину своим свободным любовью? Ваша теория очень удобна ... только для женщин! Хм!
- Я не понимаю, на что я подвергает женщину!
- Не знаете? А образы шопотиння рижних торгашей, дворников, а грязные намеки? Конечно, вас это не ложится! Хм! Но если даже женщина згожуеться, то каждый порядочный человек, когда он ее любит, а не желает под прикрытием теорий воспользоваться ее довиррям, должен защитить ее от грязи! Сам должен это сделать!
- Скажите, пожалуйста, - прервал ее Мирон, - если бы вы попали среди негров и они начали делать намеки и насмешливо шептаться, что вы белая, вам бы это казалось, оскорбительным? Только смешным?
- Простите, сударь, ваше несравненно очень неудачное.
- Как вам угодно. А мне кажется, что человеку, который до конца пересякнена каким убеждениям, просто смешное шопотиння других. Но дело, конечно, в том, что этому человеку и той женщине оскорбительные шопотиння дворников том, что они, по сути, опинию дворников дорожат и сами думают как дворники. Тогда зачем насиловать себя? Конечно, венчаться без лишних слов. Но для того, кто перенявся этим убеждением до конца, кто честен только с собой, потому смешные шопотиння дворников. И жене своей защищать не надо, ибо ей только смешно. Когда же ни смешно, тогда на чем же их союз любви? Люди, разные, разойтись и конец.
- Как просто и легко! А дети? Где гарантия?
- Ну, знаете, - брезгливо поморщился Мирон, - когда вы збираетесь родить с человеком детей и с самого начала друг другу не верите и на всякий случай контракты пишете, то вам и книги в руки. Такого брака я в любом случае рабочим рекомендоваты не буду. Да! И с вашим мнением считаться им не поражу. Как и с дворниками и Крамарчука!
- Только с собой? - Усмехнулся Семен Васильевич.
- Да! Ему это будет вигиднище, чем с вами.
- А когда ему будет вигиднище воровать, то и здесь посоветуете только с собой считаться?
- Безусловно!
- Недаром же в его столько приятелей - воров!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
- Нет, нет! Сейчас дебаты! .. Сейчас! .. Не хотим! испугались! ..
- Отложить! Отложить! .. Поздно ...
Крики смешались. Уже ничего нельзя было понять. Мирон вдруг поднял руку и резко сказал:
- Господа! Минуту внимания.
Все вернулись к нему и быстро утихли.
- Господа! Будут дебаты сейчас или потом, дело ясное - для этих сборов эта "программка", как здесь сказали, не годится. Ее место не здесь. Больше я никакого объяснения давать не хочу. Скучно и ненужно. Обдумывайте ее сами. По поводу же прочих вопросам, которые были затронуты товарищем Ионой, как хотите, могу дать пояснения и сейчас. Но поскольку имею мало времени, прошу меня не прерывать ли хотят собрание выслушать меня?
На лицах была розчарованнисть, невдволення, нерешительность.
- Позвольте несколько вопрос, - вдруг тихо спокойно произнес Иван Андреевич.
- По поводу проституции?
- Да ... Как вы относитесь ...
- По поводу проституции я больше объяснения давать не желаю.
- Позвольте! - Резко, зло крикнула Вера. - А как вы объясните то, что, несмотря на полезную и почетную профессию проституток, вы все-таки взяли свою сестру из публичной дома?Это честно, с собой?
Мирон внимательно посмотрел на Веру. По лицу ей, как капли дождя по стеклу, сбегали в низ струйкы, перешарпуючы губы.
Наступила полная тишина.
Даша, которая быстро подняла голову при вопросе Веры, словно затаила дыхание, ожидая ответа.
Мирон улыбнулся.
- Вот потому, что честный только с собой, никому лекций давать не имею желания. А тем более вам, Вера Семеновна.
- А-а! "Лекций"! Вторым проповедовать легко, а сами врете. Ложь - вся эта ваша проклямация! Ложь! Только свою розпустнисть хотите теориями объяснить ... Противно! Я сегодня видела вашу сестру, и она сама мне сказала, что ей только теперь хорошо , когда она среди честных людей живет Сама сестра ваша! Что же вы врете здесь со своими проповедями! Честность ваша ко вторым - нечестная! Слышите вы!
- Я никогда и не "проповедовал" правдивости и честности с другими, Вера Семеновна. Зря вы так волнуетесь и лезете в чужую жизнь ... Когда же с собой нечестный, то не вам об этом знать. Таким образом - резко бросил он к собранию, - хотите слышать мои дальнейшие объяснения? Время закончить эту комедию!
- Когда они будут такие, как ... - Начала было Вера, но ей не дали доказать.
- Слушаем! .. Слушаем ... Продолжайте.
Лицо Мирона было мрачным, губы сделались тонкими, голос звучал резко, решительно.
- Объяснение мои будут в том, же духе. Ни что к браку, ни к любви, ни что к интеллигенции я своих взглядов никому не навьязую. Когда же говорил рабочим об интеллигенции, то только как иллюстрацию нецильносты, вялости и нечестности с собой приводил. И братья примеру с их не советовал; считаться с их опинию не советовал. Интеллигент живет моралью и привычка, получивший в наследство от дедов - угнетателей. Интеллект же приспосабливает к угнетенным. От того разорванность и лживость с собой Например: каждый интеллигент признает интеллектом, умом полную интимнисть и свободу в делах любви. Любовь - личное дело каждого, и никто в это дело вмешиваться не может. Несмотря на это, идут венчаться так же, как и те, кто считал необходимым контроль церкви в делах любви. Это - полная видчуженнисть ума от чувства, например, самых высоких ... ну хотя бы с этого самого собрания, искренне убеждены, что санкция церкви не нужна. Несмотря на это все обвенчаны. Что это? Мысль, идея сама по себе, жизнь сама по себе. Лживость с собой, роздвоеннисть, разницы корень в мыслях и морали! И, действительно, я не советовал рабочим брать примера с, ну хотя бы с ... товарища Сергея, Дары, Михаила и других. Пусть со своим опытом считаются. Нужна санкция? Иди и винчайся. Не нужна? Не ври себе и не лукаво с собой.
- Постойте! - Вдруг перебил Семен Васильевич. - Детей же своих вы понесете крестить в церковь?
Мирон остановился. Вопрос был неожиданный. Забелели улыбки на лицах.
- Да, понесу, - решительно сказал он. Улыбки рассыпались жидким смехом.
- Как же это? Разве вы признаете санкцию церкви?
- Нет, но потому, что без метрического свидетельства НЕТ паса, а без паса же, как вам известно, в нашем высоконравственного гражданстве, что без души, то должен. Ибо иначе моих детей не будет на свете, их никто не примет ни на какую работу. Работу. Понимаете? Из двух зол - меньше.
- О, - так то и есть! - Кивнул головой Семен Васильевич. - То же и с венчанием, - из двух зол меньше.
Мирон улыбнулся.
- Неверно. НЕ винчаючись вы можете жить и працювать. Это - главное. Без паспорта же - вы делать не можете. Признать вы это должны, а если так, то этот ваш аргумент и есть та нечестность, то лукавство с собой.
- А второе вы забываете? - Вдруг не выдержала Катерина Андриевна.
- Что именно?
- А то, на что вы подвергаете женщину своим свободным любовью? Ваша теория очень удобна ... только для женщин! Хм!
- Я не понимаю, на что я подвергает женщину!
- Не знаете? А образы шопотиння рижних торгашей, дворников, а грязные намеки? Конечно, вас это не ложится! Хм! Но если даже женщина згожуеться, то каждый порядочный человек, когда он ее любит, а не желает под прикрытием теорий воспользоваться ее довиррям, должен защитить ее от грязи! Сам должен это сделать!
- Скажите, пожалуйста, - прервал ее Мирон, - если бы вы попали среди негров и они начали делать намеки и насмешливо шептаться, что вы белая, вам бы это казалось, оскорбительным? Только смешным?
- Простите, сударь, ваше несравненно очень неудачное.
- Как вам угодно. А мне кажется, что человеку, который до конца пересякнена каким убеждениям, просто смешное шопотиння других. Но дело, конечно, в том, что этому человеку и той женщине оскорбительные шопотиння дворников том, что они, по сути, опинию дворников дорожат и сами думают как дворники. Тогда зачем насиловать себя? Конечно, венчаться без лишних слов. Но для того, кто перенявся этим убеждением до конца, кто честен только с собой, потому смешные шопотиння дворников. И жене своей защищать не надо, ибо ей только смешно. Когда же ни смешно, тогда на чем же их союз любви? Люди, разные, разойтись и конец.
- Как просто и легко! А дети? Где гарантия?
- Ну, знаете, - брезгливо поморщился Мирон, - когда вы збираетесь родить с человеком детей и с самого начала друг другу не верите и на всякий случай контракты пишете, то вам и книги в руки. Такого брака я в любом случае рабочим рекомендоваты не буду. Да! И с вашим мнением считаться им не поражу. Как и с дворниками и Крамарчука!
- Только с собой? - Усмехнулся Семен Васильевич.
- Да! Ему это будет вигиднище, чем с вами.
- А когда ему будет вигиднище воровать, то и здесь посоветуете только с собой считаться?
- Безусловно!
- Недаром же в его столько приятелей - воров!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54