– Разрешите вас поприветствовать! – пророкотал он в трубку, услышав мягкое контральто Франсуазы.
– Ты приехал, милый?
– Да, как всегда, в «Варшаве». Жду к восьми вечера.
– Лечу!
Субботин заказал в номер ужин с шампанским. И стал ждать свою белокурую бестию – любовницу и тайную сотрудницу.
Вдруг, казалось бы, в самый неподходящий момент, на него сошло озарение. Мозг, получив задание, продолжал работать над вариантами. Субботин бросился к телефону. На счастье, Гринько уже был в управлении.
– Товарищ полковник, мне пришла в голову гениальная идея!
– Например?
– Я бы не хотел доверять идею даже своему красному телефону. Когда мы сможем увидеться?
– Завтра в десять!
– Нет, только сегодня! У идей есть одна слабость: они быстро стареют.
– Ладно, тогда в двадцать два ноль-ноль. Устроит?
– Где?
– Закажи ужин в номере, я подъеду…
«Все гениальное просто! – возликовал Субботин. – Одна трудность: как одолеть за вечер два ужина – с Франсуазой и с полковником?»
* * *
Первый секретарь Старососненского обкома Коммунистической партии Петр Кирыч Щелочихин пребывал сегодня в прескверном настроении. Особенно поразил его заведующий отделом пропаганды областной газеты Лебединский. Это был настоящий фанатик марксизма-ленинизма, знаток трудов Ленина и Сталина. Он мог в любое время дня и ночи сказать, на какой странице какого тома собрания сочинений Владимир Ильич Ленин изрек ту или иную истину. Совсем недавно Петр Кирыч самолично вручил ветерану почетный знак «50 лет в КПСС». И вдруг…Лебединский прислал прямо в обком свой партбилет в дрянном конвертике. Письмецо было кратким:
«Стыдно за партию. Стыдно за обман народа. Зачем жить, когда рухнули идеалы». Вечером того же дня старик покончил с собой.
Невеселые раздумья Петра Кирыча прервал телефонный звонок. Докладывал генерал Ачкасов: «На металлургическом комбинате произошла остановка конвертерного цеха. Рабочие отказались плавить металл до тех пор, пока из города не выселят всех „черных“. Так они называли лиц кавказской национальности. Причина состояла в том, что на пороге своего дома был убит из пистолета старший мастер цеха, возвращавшийся с зарплатой». Одобрив принятые Ачкасовым меры, Петр Кирыч хотел было положить трубку – не было настроения болтать, как генерал вкрадчиво доложил еще одну новость: «Пришел запрос о родителях Игоря Русича».
– Что за дело?
– Сложное.
– Объясни.
– Игорь Русич тяжело ранен. Хотел уйти из зоны, захватив вместе с сообщниками заложницами медсестер.
– Ну и дела! – протянул Петр Кирыч. – Не везет семье Русичей. Отец еле выкарабкался из зоны, теперь этот… Ну, ладно, дуй, генерал, на комбинат, наводи порядок.
– Слушаюсь!..
– Хитер ты, брат генерал, взял тактику на вооружение безошибочную, – невесело усмехнулся Петр Кирыч, представив себе вытянувшееся лицо Ачкасова, – чуть что: «Слушаюсь! Будет сделано!» И – порядок! Ни черта не делаешь, кто проверит? Ладно, не хмурься! Я шучу! На расстоянии вижу твое недовольство. Запомни: всем нам надобно тесней держаться, кучно, спина к спине, чтобы удар ножом не получить. Грядут тяжкие времена, смутные, поверь моей интуиции…
Положив трубку на рычажок, Петр Кирыч потер лоб, задумался. Почувствовал неудобство, похожее на раскаяние, давно с ним такого не бывало. Все это из-за звонка Ачкасова. Петр Кирыч стал мысленно оправдываться перед семейством Русичей. «Вроде бы искупил часть вины, освободив старшего, определил на работу, но как теперь сообщить ему о состоянии сына? Все равно узнает. Кто же его так? Подельщики? Спецназ?» Петру Кирычу захотелось выяснить это. Очень четко представил себе этого высокого, сильно «накачанного» парня, помнится, еще подумал про себя: «Красавец!»
Повинуясь нахлынувшему чувству, Петр Кирыч решительно подошел к «вертушке», набрал номер телефона заместителя министра внутренних дел по ИТК, давно был с ним в приятельских отношениях, отправлял по осени машину с местными яблоками. Познакомил их покойный дядя – министр МВД. Услышав знакомый голос, Петр Кирыч не стал обращаться, как всегда, по-дружески, сказал, чтобы произвести впечатление, заодно и похвастаться новой должностью:
– Приветствую, Петр Павлович! С вами имеет честь говорить первый секретарь Старососненского обкома партии Щелочихин! Не забыл такого?
– Кирыч, ты? Дорос до первого?
– Стараюсь!
– Ну, поздравляю от души! Очень, очень за тебя рад!
После взаимных приветствий и любезностей, после обмена новостями Петр Кирыч попросил «лагерного шефа», как любовно называл заместителя министра, о малом одолжении: в порядке надзора, по просьбе членов бюро обкома партии разобраться в деле заключенного Игоря Русича по кличке Длинный Джон. И, если не очень затруднит, сообщить ему.
На прощание Петр Кирыч официально пригласил заместителя министра на кабанью охоту в здешний заповедник. Приглашение, как пишут в официальных отчетах, было с благодарностью принято.
Повесив трубку, Петр Кирыч посидел в глубокой задумчивости. «Бардак! Кругом бардак! Словно чуя гибель, пирует, гуляет Русь! И все это – Горбачев. Жил бы себе, как Леонид Ильич, как все вожди, жил бы сам и давал бы жить другим. А этот… Все свалил на местные органы, отдуваемся за верха».
Стряхнув оцепенение, Петр Кирыч решил переговорить с директором Старососненского металлургического, со своим давним приятелем Александром Михайловичем Разинковым. Давно уже стало секретом Полишинеля, что у него ходит в любовницах Галина Русич.
– Михалыч! – издалека начал Петр Кирыч. – Как живешь-можешь? Да, слышал я про твой конвертерный, слышал! Забастовка как холера, заразная штука. Воркута бастует, Кузбасс. А мы-то чем хуже? Не кручинься, переживем. Четырнадцать держав шли на нас в девятнадцатом году, и то отмахнулись. Давай займемся делами поважнее. Давно мы с тобой чай не гоняли. Как это некогда? Неужто лучше будет, если на бюро вытащу? Как это за что? Неужто не ведаешь? Передо мной докладная комитета народного контроля, зачитать? Слушай. «Директор комбината Разинков вовсе обнаглел, дошел до того, что в одночасье приказал рабочим снять со своего садового участка полметра земли, затем завез пять „КамАЗов“ чистого чернозема, а землю отправил в отвалы комбината. Вся эта операция обошлась комбинату в сумму 16 тысяч рублей». Будешь отрицать? То-то. Знаю и другое твое чудачество: пока шли встречные перевозки, шесть машин ГАИ «держали» дорогу открытой. Строгачом, брат, пахнет!
– Считаешь, я не заслужил? – неожиданно резко спросил Разинков. – Даю стране металл, ночей не досыпаю, держу коллектив, ищу резервы, а ты… строгачом пугаешь. У меня «строгачей», пожалуй, десятка два наберется.
– Тю-тю! – попытался перевести разговор в шутливое русло Петр Кирыч, подумав о том, что сейчас не время ссориться, наверное, расстроен директор забастовкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130