– Ну, будь здоров, босс!..
* * *
Председателю областного совета Алексею Русичу такое не доводилось видеть даже в кошмарных лагерных снах. Едва он вышел к трибуне объявить об открытии сессии, в зале, как по сигналу, разразилась дикая какофония. Народные избранники застучали ногами, захлопали крышками, засвистели, замычали, захрюкали. Русич дал знак включить микрофон и, теряя самообладание, бросил в зал:
– Орите, орите, господа-товарищи, пока не охрипнете, я подожду! – сел, поймав одобрительный взгляд Анатолия Булатова из первого ряда. Чтобы отвлечься от этого дикого зрелища, Русич стал искать глазами Нину Александровну – эта женщина всегда действовала на него не просто успокаивающе, она гипнотизировала, навевала мечты, далекие от происходящего. Жигульская сидела в третьем или четвертом ряду, низко опустив голову, – то ли сгорала от стыда за беснующийся зал, то ли от волнения за дело, которому она поверила. И тут Русич сделал жест, который подействовал на депутатов обескураживающе: он демонстративно взял в руки газету, раскрыл ее и сделал вид, будто читает. И тотчас шум в зале пошел на убыль. Лишь в дальнем ряду продолжал надрываться один и тот же пронзительный голос.
– Русича-самозванца в отставку! Русича-самозванца – в отставку!
– Твое место на тюремных нарах! – взвизгнул кто-то.
Но уже через мгновение в зале стало тихо.
– Ну, успокоились? Или еще побрызгаете слюной, побеситесь? Жаль, ваши дети не видят этой картины. Стыдно! А еще депутаты, слуги народа! Позор!
– А ты нас не отчитывай, – снова заорал знакомый голос. – Сам-то еще вчера где был?
– Вчера? Сидел в тюрьме! – с открытым вызовом выкрикнул Русич, поняв, что именно резкой правдой и грубостью можно остановить этих людей, впавших в бешенство по чьей-то указке.
– А тому смельчаку, что кричал из дальних рядов угрозы, я хотел бы посмотреть в глаза, спросить у него, сколько заплатили за оскорбления. Ну, где ты там, горлопан, выходи! Кишка тонка!
– Пожалуйста, Алексей Борисович, – остановил Русича кто-то из президиума, – открывайте сессию!
– Открою, когда наведу порядок! – огрызнулся Алексей. – С такой, как у вас, властью, с вашим телефонным правом любой честный человек мог оказаться в тюрьме! Вот! – Он потряс над головой листком бумаги. – Это – указание бывшего первого секретаря обкома Щелочихина начальнику УВД генералу Ачкасову в августе: «Освободить правое крыло елецкой тюрьмы строгого режима от уголовных элементов! Приготовить камеры для бунтовщиков>. Можете подойти, почитать!
Зал загудел, зашевелился, затем вскипел, взорвался. Депутаты вскакивали на ноги, размахивали кулаками, выкрикивали угрозы. Русич сел на свое место, опустил руки под стол, чтобы никто не мог заметить, как они дрожали.
– Товарищи, товарищи! – из-за стола президиума тяжело поднялся всеми уважаемый Иван Куприянов, бывший горновой доменного цеха. Золотая Звезда на его пиджаке словно магнит приковала к себе взоры разом притихших депутатов.
– Прошу внимания! Я буду говорить с вами как рабочий человек, а вы слушайте гегемона. Он худое не скажет. – В зале заулыбались. Слова Куприянова прорвали напряженную пелену, дошли до сердец. – Когда мужики дерутся, бабы кричат. Так? Так. А когда бабы дерутся, мужики посмеиваются. Так? Так. А мы? Не деремся, не смеемся, ругаемся, как базарные бабы. Негоже это. У каждого голова на плечах, каждый из нас мыслитель. Вот и давайте сообща думать, как найти выход из тупика. Будете галдеть, я лично встану и уйду, у меня собака еще не кормлена. Ну, расслабились? Порядок полный. У кого из депутатов будут вопросы по повестке дня? Нет вопросов у матросов? Пошли дальше. Разрешите чрезвычайную сессию областного совета народных депутатов считать открытой. Товарищ Русич, прошу, ведите заседание! – Иван Куприянов сел на свое место, с добродушной улыбкой глядел на аплодировавший зал. Русич пожал Куприянову руку. Вспомнил: мама Зина рассказывала, как они с Иваном Куприяновым ходили на демонстрацию, протестуя против демократической власти. Алексей придвинул ближе лист бумаги с повесткой дня, взглянул в зал и… увидел у первого микрофона, установленного в проходе зала, бывшего директора завода «Пневматика», вчерашнего первого секретаря обкома партии Петра Кирыча Щелочихина. Его старый знакомый сегодня выглядел плохо – сильно похудел, седые волосы всклокочены, плечи опущены. Русич невольно усмехнулся: некая высшая сила все эти долгие годы буквально сводит их, ставит друг против друга лбами. И вот Щелочихин здесь, в зале заседания, просит слова.
– Слушаем вас, Петр Кирыч! – стараясь унять вновь вскипевшее волнение, сказал Русич. – Включите первый микрофон. – Его удивило еще одно обстоятельство: обычно Петр Кирыч никогда не выступал первым, он, как матерый хищник, выжидал, точно рассчитывал момент для нападения, видя, что противник полностью обессилен. А тут… И это насторожило Русича.
– Благодарю! – Петр Кирыч обхватил обеими руками хрупкий микрофон, казалось, сейчас раздавит его. – Для начала я попросил бы самозваного председателя облсовета господина Русича освободить чужое место, покинуть зал заседаний, ибо он народом не избран.
– Чужое место? – не выдержал Булатов. Он повернулся к Петру Кирычу. – Разве эта должность потомственная? Вам, Щелочихин, она что, досталась по наследству? Видно, оклемались, набрались смелости вновь появиться на заседании. Вы затравили Алексея Русича, загнали его в тюрьму за то, что он… – Анатолий махнул рукой, спазмы душили его…
– Прошу вас, Булатов, – мгновенно пришел на помощь брату Русич, страшно боявшийся, что Анатолий и ему не поможет, и себе повредит. Как-никак он не просто человек, не просто обыватель, а мэр города, – сядьте, пожалуйста. Думаю, что нам следует выслушать доводы бывшего первого секретаря обкома. Пожалуйста, продолжайте, Петр Кирыч.
– Освободите мое место! – с надрывом выкрикнул Петр Кирыч, закашлялся, приложил платок ко рту. – Иначе разговора не получится!
– Вы сначала получите свидетельство прокуратуры о том, что дело по обвинению вас в причастности к ГКЧП прекращено! – желчно продолжал Русич. – Неужели вы не понимаете: ваша власть кончилась! Будьте хоть сейчас мужчиной, вы же – бывший офицер, отойдите в сторонку, не мешайте людям.
– Я не офицер, я – генерал! – вскинул голову Петр Кирыч. – А ты… сопляк! Это тебе, гражданин Русич, не отдел технического контроля завода, где ты партачил изо дня в день. Тут мозги иметь надобно, пойми! А по поводу моего места разъясняю всем, кто не понимает простейших истин: будучи первым секретарем областного комитета КПСС, я одновременно являлся, согласно положению, и председателем областного Совета. И даже ваша не совсем законная власть меня сей выборной должности не лишала, а вы, местные выскочки, захватили Совет самым наглым образом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
* * *
Председателю областного совета Алексею Русичу такое не доводилось видеть даже в кошмарных лагерных снах. Едва он вышел к трибуне объявить об открытии сессии, в зале, как по сигналу, разразилась дикая какофония. Народные избранники застучали ногами, захлопали крышками, засвистели, замычали, захрюкали. Русич дал знак включить микрофон и, теряя самообладание, бросил в зал:
– Орите, орите, господа-товарищи, пока не охрипнете, я подожду! – сел, поймав одобрительный взгляд Анатолия Булатова из первого ряда. Чтобы отвлечься от этого дикого зрелища, Русич стал искать глазами Нину Александровну – эта женщина всегда действовала на него не просто успокаивающе, она гипнотизировала, навевала мечты, далекие от происходящего. Жигульская сидела в третьем или четвертом ряду, низко опустив голову, – то ли сгорала от стыда за беснующийся зал, то ли от волнения за дело, которому она поверила. И тут Русич сделал жест, который подействовал на депутатов обескураживающе: он демонстративно взял в руки газету, раскрыл ее и сделал вид, будто читает. И тотчас шум в зале пошел на убыль. Лишь в дальнем ряду продолжал надрываться один и тот же пронзительный голос.
– Русича-самозванца в отставку! Русича-самозванца – в отставку!
– Твое место на тюремных нарах! – взвизгнул кто-то.
Но уже через мгновение в зале стало тихо.
– Ну, успокоились? Или еще побрызгаете слюной, побеситесь? Жаль, ваши дети не видят этой картины. Стыдно! А еще депутаты, слуги народа! Позор!
– А ты нас не отчитывай, – снова заорал знакомый голос. – Сам-то еще вчера где был?
– Вчера? Сидел в тюрьме! – с открытым вызовом выкрикнул Русич, поняв, что именно резкой правдой и грубостью можно остановить этих людей, впавших в бешенство по чьей-то указке.
– А тому смельчаку, что кричал из дальних рядов угрозы, я хотел бы посмотреть в глаза, спросить у него, сколько заплатили за оскорбления. Ну, где ты там, горлопан, выходи! Кишка тонка!
– Пожалуйста, Алексей Борисович, – остановил Русича кто-то из президиума, – открывайте сессию!
– Открою, когда наведу порядок! – огрызнулся Алексей. – С такой, как у вас, властью, с вашим телефонным правом любой честный человек мог оказаться в тюрьме! Вот! – Он потряс над головой листком бумаги. – Это – указание бывшего первого секретаря обкома Щелочихина начальнику УВД генералу Ачкасову в августе: «Освободить правое крыло елецкой тюрьмы строгого режима от уголовных элементов! Приготовить камеры для бунтовщиков>. Можете подойти, почитать!
Зал загудел, зашевелился, затем вскипел, взорвался. Депутаты вскакивали на ноги, размахивали кулаками, выкрикивали угрозы. Русич сел на свое место, опустил руки под стол, чтобы никто не мог заметить, как они дрожали.
– Товарищи, товарищи! – из-за стола президиума тяжело поднялся всеми уважаемый Иван Куприянов, бывший горновой доменного цеха. Золотая Звезда на его пиджаке словно магнит приковала к себе взоры разом притихших депутатов.
– Прошу внимания! Я буду говорить с вами как рабочий человек, а вы слушайте гегемона. Он худое не скажет. – В зале заулыбались. Слова Куприянова прорвали напряженную пелену, дошли до сердец. – Когда мужики дерутся, бабы кричат. Так? Так. А когда бабы дерутся, мужики посмеиваются. Так? Так. А мы? Не деремся, не смеемся, ругаемся, как базарные бабы. Негоже это. У каждого голова на плечах, каждый из нас мыслитель. Вот и давайте сообща думать, как найти выход из тупика. Будете галдеть, я лично встану и уйду, у меня собака еще не кормлена. Ну, расслабились? Порядок полный. У кого из депутатов будут вопросы по повестке дня? Нет вопросов у матросов? Пошли дальше. Разрешите чрезвычайную сессию областного совета народных депутатов считать открытой. Товарищ Русич, прошу, ведите заседание! – Иван Куприянов сел на свое место, с добродушной улыбкой глядел на аплодировавший зал. Русич пожал Куприянову руку. Вспомнил: мама Зина рассказывала, как они с Иваном Куприяновым ходили на демонстрацию, протестуя против демократической власти. Алексей придвинул ближе лист бумаги с повесткой дня, взглянул в зал и… увидел у первого микрофона, установленного в проходе зала, бывшего директора завода «Пневматика», вчерашнего первого секретаря обкома партии Петра Кирыча Щелочихина. Его старый знакомый сегодня выглядел плохо – сильно похудел, седые волосы всклокочены, плечи опущены. Русич невольно усмехнулся: некая высшая сила все эти долгие годы буквально сводит их, ставит друг против друга лбами. И вот Щелочихин здесь, в зале заседания, просит слова.
– Слушаем вас, Петр Кирыч! – стараясь унять вновь вскипевшее волнение, сказал Русич. – Включите первый микрофон. – Его удивило еще одно обстоятельство: обычно Петр Кирыч никогда не выступал первым, он, как матерый хищник, выжидал, точно рассчитывал момент для нападения, видя, что противник полностью обессилен. А тут… И это насторожило Русича.
– Благодарю! – Петр Кирыч обхватил обеими руками хрупкий микрофон, казалось, сейчас раздавит его. – Для начала я попросил бы самозваного председателя облсовета господина Русича освободить чужое место, покинуть зал заседаний, ибо он народом не избран.
– Чужое место? – не выдержал Булатов. Он повернулся к Петру Кирычу. – Разве эта должность потомственная? Вам, Щелочихин, она что, досталась по наследству? Видно, оклемались, набрались смелости вновь появиться на заседании. Вы затравили Алексея Русича, загнали его в тюрьму за то, что он… – Анатолий махнул рукой, спазмы душили его…
– Прошу вас, Булатов, – мгновенно пришел на помощь брату Русич, страшно боявшийся, что Анатолий и ему не поможет, и себе повредит. Как-никак он не просто человек, не просто обыватель, а мэр города, – сядьте, пожалуйста. Думаю, что нам следует выслушать доводы бывшего первого секретаря обкома. Пожалуйста, продолжайте, Петр Кирыч.
– Освободите мое место! – с надрывом выкрикнул Петр Кирыч, закашлялся, приложил платок ко рту. – Иначе разговора не получится!
– Вы сначала получите свидетельство прокуратуры о том, что дело по обвинению вас в причастности к ГКЧП прекращено! – желчно продолжал Русич. – Неужели вы не понимаете: ваша власть кончилась! Будьте хоть сейчас мужчиной, вы же – бывший офицер, отойдите в сторонку, не мешайте людям.
– Я не офицер, я – генерал! – вскинул голову Петр Кирыч. – А ты… сопляк! Это тебе, гражданин Русич, не отдел технического контроля завода, где ты партачил изо дня в день. Тут мозги иметь надобно, пойми! А по поводу моего места разъясняю всем, кто не понимает простейших истин: будучи первым секретарем областного комитета КПСС, я одновременно являлся, согласно положению, и председателем областного Совета. И даже ваша не совсем законная власть меня сей выборной должности не лишала, а вы, местные выскочки, захватили Совет самым наглым образом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130