Так они вдвоем на коней своих железных скочили: один недоросль, другой великан – и прочь!
Гусята замолчал, наблюдая, как Данила пытается приложить к ссадине на боку огромный лист подорожника, выдернутый из-под ног. «Не балуй, Данька, не поможет – возьми лучше у Разбиты калинового сока, это снадобье верное», – заботливо сказал он, когда подорожник в очередной раз отвалился от раны и упал в траву.
– Остроумно, – отыскивая свежий лист, огрызнулся Данила. – Сейчас поеду к Разбито и попрошу у него калинового соку. Я знаю – он не сможет отказать.
– К чему ж далёко ездити? – усмехнулся рябой лучник. – Бона десятников жеребок стоит, которого ты увел. А снадобье в торбе, у седла…
Данила медленно перевел взгляд на веснушчатый нос Гусяты, подумал немного – и, быстро вскочив, подошел к вороному жеребцу – тот щипал травку, приходя в себя после бешеной схватки. Оказывается, в ворохе седельных сумок таилось еще множество любопытных вещей – Данила аж икнул от радостного удивления: в самом низу, под свернутым плащом – его собственная торба с недоеденной медовой лепехой внутри! Он вмиг позабыл про калиновый сок и ссадины на спине – руки вытащили из торбы аккуратно свернутую кольчугу и короткий меч в хитрых воровских ножнах! Очевидно, десятник Разбита, нагрянув с лучниками на двор однорукого Середы, сразу обнаружил на пеньке возле избушки Данилин доспех и первым делом конфисковал его – еще прежде, чем заглянуть в колодец. Данила закусил губу, подавляя довольную улыбку – и как он угадал, на какую из лошадей прыгать!
– А как жеребка-то зовут? – осведомился он у Гусяты, осторожно протискивая в подол кольчуги голову и кровоточащие плечи.
– Волчиком, – отозвался из травы Гусятин голос. – Ну что, снадобье сыскал? Посмотри в рыжей торбе – там Разбита свои ценности хранит. И мне дай взглотнуть разок – больно уж тоска в голове ноет…
«Волчик… хороший мальчик», – Данила ласково потрепал жеребка по перепутанной гриве. И отстегнул от седла рыжую сумку – не торопясь распугал завязки. Погрузил внутрь руку: россыпь монет, кожаный бурдюк с калиновым соком и… какой-то мусор. Он уже почти вытряхнул в траву смятые клочки древесной коры – но вдруг бросился в глаза тонкий рисунок на бересте. Расправляя лоскуты в осторожных пальцах, Данила вновь приблизился к развалившемуся в траве Гусяте, протянул бурдюк со снадобьем.
– Прочитай, – коротко сказал он, когда Гусята отхлебнул из бурдюка и довольно пригладил побуревшие от сока пшеничные усы. Поправив на спине меч, Данила присел рядом и сосредоточенно прислушался.
– Стольного боярина Окулы
морамскому десятнику Разбите
слово – сыщи мне беглого вора Даньку Коваля да в железах в престол к моему двору управь – при сем письме три вестовых человека – накорми сделай что просят Окула ,
– с выражением зачитал Гусята и торжествующе покосился на Даньку.
– Слыхал? Сие и есть весточка приказная из Престола – все как я тебе сказывал. Эвое письмо Разбита уж дней пяток тому получил, а намедни и второе послание приспело с вестовым голубем – ну-ка, подай сюда! – Он принял из Данилиных рук другую грамотку, размером побольше.
Стольного боярина Окулы
десятнику Разбите
слово – людям моим скажи да спешно пути держат в селение Косарцево на Жерехов двор – Даньку Коваля искай неустанно – коли живым сыщешь управь его в железах кo мне – ежли мертвым сыщешь присмотри при нем таблицу жестяну с узорами – сию таблицу мне пересылай спешно и с острасткою ибо драгоценна есть – боярин Окула.
Когда Гусята, дочитав, оторвал длинный нос от бересты и поднял глаза, Данила был уже в седле – передохнувший Волчик жарко затанцевал под седоком, почуяв на хозяине красивую боевую кольчугу и дорожный плащ – не зря, ой не зря хозяин подхватил с земли оброненный давеча цеп… Быстро накинув на голову кольчужный капюшон, Данила сквозь железные кольца в последний раз оглянулся на лучника Гусяту:
– В какой стороне, говоришь, селение Косарцево будет? Гусята устало махнул рукой куда-то на полдень. Волчик с места сиганул в бодрую молодую рысь, легко взлетел по зеленому склону на гребень, навстречу прямым солнечным лучам: на какой-то миг жарко просияла на солнце серебристая кольчуга всадника, темным крылом косо промелькнул плащ – и крамольник Данька скрылся из виду…
А рябой Гусята неторопливо развязал бурдючок с целебным соком, вторично приложился к нему пышными усами и сделал долгий, щедрый глоток… Потом пощупал пальцем дырку на кольчужном вороте и сказал себе, что Данька-вогник, пожалуй, не такой уж отвратительный вор и лиходей. Самый обычный хлопец – и даже чем-то похож на самого Гусяту в юности. Такой же лихой и налетчивый.
V
Если к пустоте приделать руки,
Если посадить да на коня,
Если заиграть златые звуки –
Он умчится, шпорами звеня!
И в сердце потечет ревнивая река...
Павел Кашин
На постоялом дворе Жереха, что разбит по главной улице селения Косарцы в Зорянском княжестве, не принято было открывать входную дверь ударом ноги. Именно поэтому – когда дверь, будто разорвавшись тучей древесной крошки, с треском вылетела из косяков на середину просторных сеней и, недолго постояв на ребре, шумно завалилась на устеленный сеном пол, – именно поэтому угрюмый сенной холоп, побледнев, угрожающе поднялся со стула навстречу невежливому гостю. Вместе с рваными клочьями дождя, бушевавшего снаружи, невежливый гость полез под низкую притолоку – и холоп предпочел не преграждать дороги этому неровному куску железа в размокшей кольчуге: нехорошо наклонив голову в стальном капюшоне, сминая по пути какие-то корзины и ящики, гость прогрохотал грязными сапогами по двери и полез по стонущим ступеням наверх, на мосты. Ошарашено покосившись на чугунный шар, волочившийся вслед за незнакомцем и цеплявший пороги гнутыми шипами, привратник бесшумно выскользнул в развороченный дверной проем наружу – присмотреть за лошадью новоприбывшего постояльца.
Уже с порога гостевой клети Данила увидел хозяина – Жерех сидел у дальней стены, расслабив жирное тело в удобных креслах: в тесных глазах, в каждой складке широкого полуазийского лица, обросшего снизу жесткой татарской бородкой, гнездилась самодовольная господская улыбка. У Данилы уже не было сил на уловки и разведки – он изрядно намаялся в чужом седле под скользким дождем… Сквозь сетку железных колец, закрывавших верхнюю часть лица, он даже не смотрел на многочисленных постояльцев, теснившихся с обеих сторон за обеденными столами – многие из них, услышав грохот в сенях, теперь с любопытством обернулись поглядеть на вошедшего дружинника с тяжелым цепом в руке. Данила понимал: среди этих людей могут быть враги. Что ж, самый простой способ выявить неприятеля в толпе – это обнажить клинок и поглядеть, чья рука в ответ потянется к мечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Гусята замолчал, наблюдая, как Данила пытается приложить к ссадине на боку огромный лист подорожника, выдернутый из-под ног. «Не балуй, Данька, не поможет – возьми лучше у Разбиты калинового сока, это снадобье верное», – заботливо сказал он, когда подорожник в очередной раз отвалился от раны и упал в траву.
– Остроумно, – отыскивая свежий лист, огрызнулся Данила. – Сейчас поеду к Разбито и попрошу у него калинового соку. Я знаю – он не сможет отказать.
– К чему ж далёко ездити? – усмехнулся рябой лучник. – Бона десятников жеребок стоит, которого ты увел. А снадобье в торбе, у седла…
Данила медленно перевел взгляд на веснушчатый нос Гусяты, подумал немного – и, быстро вскочив, подошел к вороному жеребцу – тот щипал травку, приходя в себя после бешеной схватки. Оказывается, в ворохе седельных сумок таилось еще множество любопытных вещей – Данила аж икнул от радостного удивления: в самом низу, под свернутым плащом – его собственная торба с недоеденной медовой лепехой внутри! Он вмиг позабыл про калиновый сок и ссадины на спине – руки вытащили из торбы аккуратно свернутую кольчугу и короткий меч в хитрых воровских ножнах! Очевидно, десятник Разбита, нагрянув с лучниками на двор однорукого Середы, сразу обнаружил на пеньке возле избушки Данилин доспех и первым делом конфисковал его – еще прежде, чем заглянуть в колодец. Данила закусил губу, подавляя довольную улыбку – и как он угадал, на какую из лошадей прыгать!
– А как жеребка-то зовут? – осведомился он у Гусяты, осторожно протискивая в подол кольчуги голову и кровоточащие плечи.
– Волчиком, – отозвался из травы Гусятин голос. – Ну что, снадобье сыскал? Посмотри в рыжей торбе – там Разбита свои ценности хранит. И мне дай взглотнуть разок – больно уж тоска в голове ноет…
«Волчик… хороший мальчик», – Данила ласково потрепал жеребка по перепутанной гриве. И отстегнул от седла рыжую сумку – не торопясь распугал завязки. Погрузил внутрь руку: россыпь монет, кожаный бурдюк с калиновым соком и… какой-то мусор. Он уже почти вытряхнул в траву смятые клочки древесной коры – но вдруг бросился в глаза тонкий рисунок на бересте. Расправляя лоскуты в осторожных пальцах, Данила вновь приблизился к развалившемуся в траве Гусяте, протянул бурдюк со снадобьем.
– Прочитай, – коротко сказал он, когда Гусята отхлебнул из бурдюка и довольно пригладил побуревшие от сока пшеничные усы. Поправив на спине меч, Данила присел рядом и сосредоточенно прислушался.
– Стольного боярина Окулы
морамскому десятнику Разбите
слово – сыщи мне беглого вора Даньку Коваля да в железах в престол к моему двору управь – при сем письме три вестовых человека – накорми сделай что просят Окула ,
– с выражением зачитал Гусята и торжествующе покосился на Даньку.
– Слыхал? Сие и есть весточка приказная из Престола – все как я тебе сказывал. Эвое письмо Разбита уж дней пяток тому получил, а намедни и второе послание приспело с вестовым голубем – ну-ка, подай сюда! – Он принял из Данилиных рук другую грамотку, размером побольше.
Стольного боярина Окулы
десятнику Разбите
слово – людям моим скажи да спешно пути держат в селение Косарцево на Жерехов двор – Даньку Коваля искай неустанно – коли живым сыщешь управь его в железах кo мне – ежли мертвым сыщешь присмотри при нем таблицу жестяну с узорами – сию таблицу мне пересылай спешно и с острасткою ибо драгоценна есть – боярин Окула.
Когда Гусята, дочитав, оторвал длинный нос от бересты и поднял глаза, Данила был уже в седле – передохнувший Волчик жарко затанцевал под седоком, почуяв на хозяине красивую боевую кольчугу и дорожный плащ – не зря, ой не зря хозяин подхватил с земли оброненный давеча цеп… Быстро накинув на голову кольчужный капюшон, Данила сквозь железные кольца в последний раз оглянулся на лучника Гусяту:
– В какой стороне, говоришь, селение Косарцево будет? Гусята устало махнул рукой куда-то на полдень. Волчик с места сиганул в бодрую молодую рысь, легко взлетел по зеленому склону на гребень, навстречу прямым солнечным лучам: на какой-то миг жарко просияла на солнце серебристая кольчуга всадника, темным крылом косо промелькнул плащ – и крамольник Данька скрылся из виду…
А рябой Гусята неторопливо развязал бурдючок с целебным соком, вторично приложился к нему пышными усами и сделал долгий, щедрый глоток… Потом пощупал пальцем дырку на кольчужном вороте и сказал себе, что Данька-вогник, пожалуй, не такой уж отвратительный вор и лиходей. Самый обычный хлопец – и даже чем-то похож на самого Гусяту в юности. Такой же лихой и налетчивый.
V
Если к пустоте приделать руки,
Если посадить да на коня,
Если заиграть златые звуки –
Он умчится, шпорами звеня!
И в сердце потечет ревнивая река...
Павел Кашин
На постоялом дворе Жереха, что разбит по главной улице селения Косарцы в Зорянском княжестве, не принято было открывать входную дверь ударом ноги. Именно поэтому – когда дверь, будто разорвавшись тучей древесной крошки, с треском вылетела из косяков на середину просторных сеней и, недолго постояв на ребре, шумно завалилась на устеленный сеном пол, – именно поэтому угрюмый сенной холоп, побледнев, угрожающе поднялся со стула навстречу невежливому гостю. Вместе с рваными клочьями дождя, бушевавшего снаружи, невежливый гость полез под низкую притолоку – и холоп предпочел не преграждать дороги этому неровному куску железа в размокшей кольчуге: нехорошо наклонив голову в стальном капюшоне, сминая по пути какие-то корзины и ящики, гость прогрохотал грязными сапогами по двери и полез по стонущим ступеням наверх, на мосты. Ошарашено покосившись на чугунный шар, волочившийся вслед за незнакомцем и цеплявший пороги гнутыми шипами, привратник бесшумно выскользнул в развороченный дверной проем наружу – присмотреть за лошадью новоприбывшего постояльца.
Уже с порога гостевой клети Данила увидел хозяина – Жерех сидел у дальней стены, расслабив жирное тело в удобных креслах: в тесных глазах, в каждой складке широкого полуазийского лица, обросшего снизу жесткой татарской бородкой, гнездилась самодовольная господская улыбка. У Данилы уже не было сил на уловки и разведки – он изрядно намаялся в чужом седле под скользким дождем… Сквозь сетку железных колец, закрывавших верхнюю часть лица, он даже не смотрел на многочисленных постояльцев, теснившихся с обеих сторон за обеденными столами – многие из них, услышав грохот в сенях, теперь с любопытством обернулись поглядеть на вошедшего дружинника с тяжелым цепом в руке. Данила понимал: среди этих людей могут быть враги. Что ж, самый простой способ выявить неприятеля в толпе – это обнажить клинок и поглядеть, чья рука в ответ потянется к мечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160