– А то нет! – Старик тоже молодецки сплюнул. – А Стати на что?! Колокир-то их не зазря привез! В них же вся сила крестовой Империи! Они любое поганое волшебство как огнем выжигают – нужно только догнать Михайлу и коснуться его царским жезлом… Авось и нашенские чудеса на свете бывают – отхлынет от него проклятие.
– Где теперь Колокир? – шепотом спросил Данька, чувствуя, как гулко забилось и мешает дышать сердце.
– Да где-то рядом бродит… С ним уговор был такой: сперва я в избушку зайду – проведаю, что и как. Ежли все тихо, без засады – тогда и он опосля пожалует. Ну так видишь – без засады не обошлось.
– Этот Белая Палица… чего он хочет?
– Верный служка Стрибожки да Мокошки. Многобожник закоснелый, хоть с огурцами соли. У него приказ имеется из Престола: выследить коганую заразу и на корню выжечь. Не первый год и за Смеяной, и за Свищом охотился, да и тебя почему-то за коганого воина принял. Кто знает – а ну как он давно уж следил за тобой? Вот и вышел по кровавому следу к самому Малкову починку. А тут и Стати царские прямо в руки плывут – ну, Палица и решил облаву устроить. Авось хозяйка Мокошь похвалит.
– А ведь и верно похвалит… – Данила покачал головой. – Регалии христианских царей – да прямо в руки языческой богине…
– Ага… только и мы не лыком шиты, не на болоте выросли. Что, разве взяли они Колокира? Мудрый человек, осторожный. Долго им ждать, пока грек помрет – у него пока и голова-то не болела, хе-хе.
– Надо выбираться отсюда и искать Колокира. У меня всего три дня, прежде чем Михайло прибудет в Калин.
– Да, надо бы выбраться, отчего ж нет? Вот жаль,, на шее веревка, а порезать нечем, хе-хе, – сострил старик.
– Ай! – вдруг пискнула Бустя.
– Что? – Данила рывком поднял голову.
– Укололась я… Тут острое чего-то лежит, как будто железки. Бо-ольно порезалась, до крови!
Только теперь Данила осознал, в подвале какого дома он находится.
XVIII
На дубу сидит тут черный ворон.
С ноги на ногу переступывает.
Клювом жаркия перушки поправливает.
А и когти и нос – что огонь горят.
Сказание о богатыре Даниле Казарине

Мертвый железный ворон лежал на боку, вытянув приплюснутую голову, разметав по холодному полу свои жуткие обостренные крылья. Данила поднял голову – сверху дыра, которую сбитая птица проделала в полу, была наспех заложена широкими свежими досками. Данька тяжело перевернулся на живот и подполз к черному вороху стальных лезвий – почти сразу нащупал рядом в мягкой пыли короткое зазубренное перо, выпавшее из металлических покровов крыла и сильно напоминавшее узкое лезвие ножа без ручки.
Перо было скользкое и вырывалось из бесчувственных пальцев, тут же с нетерпеливой жадностью впиваясь в кожу. Данила успел перерезать только верхний слой веревок на сведенных за спину запястьях, когда в дальнем конце обширного подпола заскрипела отверзаемая крышка люка и в жидких отблесках дымной лучины замелькали по ступеням лестницы чьи-то черные сапоги. Данила замер, утопив в ладони занозистое перышко – совсем как давеча нож с костяной ручкой. От дурного воспоминания его едва не стошнило. Несколько часов назад в этом доме была еще жива Михайлина жена…
Когда рослый детина в сапогах и с лучиной в руках приблизился, вглядываясь в вялые тени, расползшиеся по земляному полу, Данька закрыл глаза: ему стало смешно. В очередной раз невесть почему ощутил, что близка его победа. Пока еще опутан веревками, избит до бесчувствия – его за ноги тащат по полу к лестнице, ведущей наверх. Но это ненадолго.
Несколько рук за шиворот выволокли его из люка наружу – уложили спиной на пол, и тут же два черных силуэта нависли над головой – узкие бедра и длинные руки, высокие сапоги и темные рубахи с закатанным рукавами.
– Избранный из воинов Данэил! – торжественно произнесла одна из теней прыгающим голосом бультерьера Белой Палицы. – До сегодняшнего утра ты умрешь, сие я могу тебе обещать. Смерть твоя будет честной и скоропостижной, если ты тщательно и радетельно ответишь на мои вопросы…
«Какая толстая веревка», – подумал Данила. Он уже воткнул вороново перо в щель между половицами и теперь судорожно и мелко дергал за спиной руками, елозя тугими волокнами пеньки по лезвию.
– А ежли будешь молчать, тогда погибнешь гораздо позорней и мучительней! – добавила вторая тень голосом молодого бандита: этот детина слегка присвистывал – видимо, не хватало пары передних зубов.
«Есть. Еще одной меньше», – понял Данька, чувствуя, как слабеют путы на изрезанных руках.
– Отвечай же: где теперь Одинок-хан? Куда скрылся Скараш со Свищом? Кто убил Смеяну? Говори живей, иначе омерзение пересилит любопытство и начнутся казни… –Дворянин Белая Палица наклонил голову и уперся кулаками в бока. Данила мельком огляделся: кажется, трупы убрали и кровь смыли с пола… Вот там, на лавке сидела покойная Лебедь… Дальше, у самой двери лежал Свищ с оторванной рукой. А вот и сама рука: снизу, с пола Данька хорошо различил светлое пятно под лавкой, у самой стены – отрубленная кисть лежала ладонью кверху, словно испрашивая у небес подаяния. На согнутом указательном пальце заснувшей мухой по-прежнему темнел крупный перстень.
– Я заставлю твой коганый язык ворочаться быстрее, – глухо пробормотал Палица. Отошел на шаг и сказал, чуть обернувшись к подчиненному: – Начинай…
Детина живо нагнулся, и Данька поморщился, заметив в длинной руке дружинника обнаженный кинжал, разом засверкавший в слабом свете печи оранжевыми отблесками по сети поперечных царапин на лезвии.
Даниле повезло. Кинжал был еще на полпути, когда отворилась дверь и в комнату зашел тощий, оборванный бродяга с изъязвленным лицом под шапкой свалявшихся черных волос – худая фигура прокаженного мохлюта лишь на мгновение замерла на пороге. Глаза у бродяги были необычными для мохлютского племени – светло-серые с синевой, с темным ободком по радужке, эти глаза успели заметить только исцарапанный кинжальный клинок, дрожащий острием возле Данькиного горла.
Этого было достаточно. Данила долго жалел потом, что не вполне уследил за фантастическим прыжком мохлютского охотника – с высокого порога из-под притолоки прокаженный сорвался в короткое жесткое сальто – вперед головой, руками об пол и разворот, и обеими ногами – в плечи, в голову рослому детине с кинжалом в руке! Кратким росчерком пламени полумрак расчертил длинный огненный хвост, выбившийся из-под жуткого парика, мелькнули в воздухе стройные коленки – хрустнув позвоночником, роняя холодный кинжал и стукнув челюстями, детина в черной рубахе повалился грудью на распластанного по полу Данилу. Данька дернулся от боли в сдавленных ребрах, в спине, куда чуть не вонзилась ость железного пера, – и почувствовал, как лопнул на запястьях последний виток веревки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160