вельможный владыка Леванид уже склонился в глубоком почтительном поклоне – и замер, коснувшись рукой пола.
– Ох! Да полно ж тебе, добрый царь Леванидушка! – Перепуганный Посух вскочил с места, насильно поднял алыбера, вцепившись в шелковые рукава на предплечьях.
– Прости меня, батюшка Никола! – молвил царь, не желая поднимать смиренную голову. – Не признал тебя, отче, – не серчай.
– Дык… давненько не виделись, Леванидушка – не грех и обознатися! – заквохтал дедушка, ласково, будто ребеночка, поглаживая царя по сухому локтю.
Среди сидевших за столом никто не мог проронить ни слова, наблюдая за этой сценой – и больше всех побледнел Данила, будущий богатырь Казарин. Данька не верил глазам своим: горбатый пасечник Посух казался теперь едва не наголову повыше сухощавого рослого Леванида… Да и от прежнего шепелявого говорка не осталось и следа – старик говорил каким-то молодым, поистине богатырским голосом!
– Нищие старцы, выступая в путь на поиски великого богатыря-муромца, должны нести при себе, помимо своих несносимых вериг, еще четыре священные Стати Империи: жезл, державу, Константинов меч и Псалтирь в азбуке Солунских братьев Кирилла и Мефодия, – говорил меж тем старче калечище своим гремучим голосом. – Потому и будет странников четверо. На каждого по единой драгоценной ноше…
Он подошел к столу и, быстро окинув собравшихся ясно-синим задорным взглядом, вынул из-за пазухи небольшой продолговатый предмет, завернутый в мягкие тряпицы. Развернул – и Данька мгновенно узнал деревянный образок Спаса Нерукотворного из избушки Михайлы Потыка. Сухие пальцы Посуха скользнули по краю иконки – она вдруг растворилась, как складень: внутри, в крепкой деревянной обложке тепло зашелестели тонкие бумажные страницы, мелко исписанные тесными буковками церковнославянской грамоты.
– Это и есть Псалтирь Кирилла и Мефодия. Солунские братья просили передать ее в подарок могучим богатырям и нищим старцам в далекой русской земле, – улыбнулся он и отступил на шаг.
– У меня тоже есть подарок для русской земли! – молвил алыберский царь Леванид. Просто отстегнув от пояса, не вынимая из тяжелых окаменевших ножен, он положил на стол рядом с чудесным складнем заветный меч Константина Великого. Могучее оружие легло подле иконы – и перевитая серебряными нитями рукоять меча вдруг горячо просияла в солнечном блике. Так что теперь на этой рукояти можно было прочитать невидимое прежде слово, короткое и гордое: «NIKA».
Данила Казарин не говорил ничего, он просто ощутил, что тесный сверток за пазухой начинает жечь его сердце под кольчугой. Поэтому он бережно положил на стол развязанную нищенскую торбу, в теплой глубине которой ровным излучением золота горел тяжелый, увенчанный двуглавым орлом скипетр и округлая, крестообразно перехваченная лентою крупных жемчужин держава императоров Базилики.
– Это невероятно! Нам удалось собрать все Стати Империи… – прошептал князь Вышградский.
– Осталось найти четырех старцев, способных хранить эту драгоценную ношу в поисках великого богатыря из Мурава, – задумчиво произнес царь Леванид.
– Двое уже здесь, – сказал дед Посух. – Царь Леванидушка да я, никчемный старикашка, – коли возьмете меня, старого, в сотоварищи.
– Трое, – шепотом произнес князь Вышградский, расцепляя на груди золотую застежку плаща, открывая край тяжелых золотых вериг на груди, гроздьями кованых звеньев отягощавших плечи. – Здесь уже трое. Вот еще одна цепь… Ради нашего дела я готов стать нищим старцем. Если позволено, я пошел бы с вами.
– Нет, это праздник какой-то! – недовольно сказал Мстислав Лыкович. – Куда ни плюнь, попадешь на золотую цепь. Не друзья у меня, а сплошные нью рашенз. Беда-а-а, что у меня нету такой же крутой фенечки из золота. Не потому беда, что завидно мне. А потому, что нужно теперь искать четвертого мужика с цепью где-то на стороне.
– Если постараться, можно найти четвертого старца всего за несколько недель, – сказал Леванид Зиждитель. – Я лично знаком с Саулом Росхом, крещеным пастырем горского народа овесов – он живет в селе Бад в Овсетии. До тех мест плыть Влагою не более дюжины дней…
– Далековато, – сказал князь Вышградский, откидываясь на спинку узорчатых кресел. – А нет ли кого здесь, на Руси?
– На Руси есть Свенальд-варяг, раскаявшийся убийца князя Олега, – отвечал алыберский царь. – Еще есть Белун-отшельник, бывший чародей, в прошлом языческий божок Световит, – он живет в чаще северного леса и молится за грехи языческого славянства. Ах, конечно же! Есть еще один отшельник совсем рядом, в Залесье! – старый князь Всеволод Властовский, удалившийся от мира после захвата его вотчины Ярополком. Правда, его золотая цепь долгое время считалась утерянной…
– Ну… тут ты немного опоздал, Георгич! – грустно перебил Мстислав Лыкович. – Старый князь Всеволод уже умер. Бобик сдох, поздняк метаться. Одним старцем меньше.
– Упокой Господь его душу, – после недолгой паузы тихо сказал Леванид Алыберский. Медленно, один за другим, князья и богатыри осенили себя крестным знамением. Дед Посух в углу быстро отвернулся и забормотал что-то себе под нос, изредка негромко вздыхая.
– Стало быть, из ближних дедов могут помочь только двое – Свенальд и Белун, – продолжал меж тем Мстислав. – Они далече ли отсель?
– Свенальд в Престоле, Белун – в окрестностях Немогарды, – отвечал царь Леванид. – До Свенальда добираться верхами два месяца, кораблем плыть – три недели. До Белуна же плыть с неделю, на лошади добираться – полгода.
– О'кей, парни! – Мстислав шумно выдохнул, нахмурился, почесал затылок и снова выдохнул. – Я привезу вам кого-нибудь из старцев к завтрашнему вечеру. Который из них полегче будет?
– Полегче?
– Да-да, полегче! Хорошо, я заострю вопрос иначе: который из двух старцев менее толстый?
– Зачем тебе? – Алексиос Геурон поморщился.
– А затем, что интересно! Не ты же его на себе тащить будешь по воздуху! Не уверен, что мой волшебный сапог вытянет двоих в меру упитанных мужчин. Поскольку я подрядился тут у вас, как позорный Карлсон, развозить нищих старцев с золотыми цепями, меня интересует только одно: чтобы пассажир попался полегче и посговорчивее, чтобы в салоне не курил и тучной своей фигурой окно кабины водителя, понимаешь, не загораживал!
– Лети-ка ты, Славка, лучше в Немогарду за Белуном, – усмехнулся Данила Казарин. – Разве не помнишь в учебнике истории картинку «Ярополк убивает своего брата Олега»? На том рисунке как раз воевода Свенальд изображен. Очень массивный дядька. Почти такой же толстый, как ты сам…
– И вовсе я не толстый! – взревел, багровея, Мстислав. – Человек инициативу проявил, а его толстым дразнят! Нет бы спасибо сказать… Неблагодарные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
– Ох! Да полно ж тебе, добрый царь Леванидушка! – Перепуганный Посух вскочил с места, насильно поднял алыбера, вцепившись в шелковые рукава на предплечьях.
– Прости меня, батюшка Никола! – молвил царь, не желая поднимать смиренную голову. – Не признал тебя, отче, – не серчай.
– Дык… давненько не виделись, Леванидушка – не грех и обознатися! – заквохтал дедушка, ласково, будто ребеночка, поглаживая царя по сухому локтю.
Среди сидевших за столом никто не мог проронить ни слова, наблюдая за этой сценой – и больше всех побледнел Данила, будущий богатырь Казарин. Данька не верил глазам своим: горбатый пасечник Посух казался теперь едва не наголову повыше сухощавого рослого Леванида… Да и от прежнего шепелявого говорка не осталось и следа – старик говорил каким-то молодым, поистине богатырским голосом!
– Нищие старцы, выступая в путь на поиски великого богатыря-муромца, должны нести при себе, помимо своих несносимых вериг, еще четыре священные Стати Империи: жезл, державу, Константинов меч и Псалтирь в азбуке Солунских братьев Кирилла и Мефодия, – говорил меж тем старче калечище своим гремучим голосом. – Потому и будет странников четверо. На каждого по единой драгоценной ноше…
Он подошел к столу и, быстро окинув собравшихся ясно-синим задорным взглядом, вынул из-за пазухи небольшой продолговатый предмет, завернутый в мягкие тряпицы. Развернул – и Данька мгновенно узнал деревянный образок Спаса Нерукотворного из избушки Михайлы Потыка. Сухие пальцы Посуха скользнули по краю иконки – она вдруг растворилась, как складень: внутри, в крепкой деревянной обложке тепло зашелестели тонкие бумажные страницы, мелко исписанные тесными буковками церковнославянской грамоты.
– Это и есть Псалтирь Кирилла и Мефодия. Солунские братья просили передать ее в подарок могучим богатырям и нищим старцам в далекой русской земле, – улыбнулся он и отступил на шаг.
– У меня тоже есть подарок для русской земли! – молвил алыберский царь Леванид. Просто отстегнув от пояса, не вынимая из тяжелых окаменевших ножен, он положил на стол рядом с чудесным складнем заветный меч Константина Великого. Могучее оружие легло подле иконы – и перевитая серебряными нитями рукоять меча вдруг горячо просияла в солнечном блике. Так что теперь на этой рукояти можно было прочитать невидимое прежде слово, короткое и гордое: «NIKA».
Данила Казарин не говорил ничего, он просто ощутил, что тесный сверток за пазухой начинает жечь его сердце под кольчугой. Поэтому он бережно положил на стол развязанную нищенскую торбу, в теплой глубине которой ровным излучением золота горел тяжелый, увенчанный двуглавым орлом скипетр и округлая, крестообразно перехваченная лентою крупных жемчужин держава императоров Базилики.
– Это невероятно! Нам удалось собрать все Стати Империи… – прошептал князь Вышградский.
– Осталось найти четырех старцев, способных хранить эту драгоценную ношу в поисках великого богатыря из Мурава, – задумчиво произнес царь Леванид.
– Двое уже здесь, – сказал дед Посух. – Царь Леванидушка да я, никчемный старикашка, – коли возьмете меня, старого, в сотоварищи.
– Трое, – шепотом произнес князь Вышградский, расцепляя на груди золотую застежку плаща, открывая край тяжелых золотых вериг на груди, гроздьями кованых звеньев отягощавших плечи. – Здесь уже трое. Вот еще одна цепь… Ради нашего дела я готов стать нищим старцем. Если позволено, я пошел бы с вами.
– Нет, это праздник какой-то! – недовольно сказал Мстислав Лыкович. – Куда ни плюнь, попадешь на золотую цепь. Не друзья у меня, а сплошные нью рашенз. Беда-а-а, что у меня нету такой же крутой фенечки из золота. Не потому беда, что завидно мне. А потому, что нужно теперь искать четвертого мужика с цепью где-то на стороне.
– Если постараться, можно найти четвертого старца всего за несколько недель, – сказал Леванид Зиждитель. – Я лично знаком с Саулом Росхом, крещеным пастырем горского народа овесов – он живет в селе Бад в Овсетии. До тех мест плыть Влагою не более дюжины дней…
– Далековато, – сказал князь Вышградский, откидываясь на спинку узорчатых кресел. – А нет ли кого здесь, на Руси?
– На Руси есть Свенальд-варяг, раскаявшийся убийца князя Олега, – отвечал алыберский царь. – Еще есть Белун-отшельник, бывший чародей, в прошлом языческий божок Световит, – он живет в чаще северного леса и молится за грехи языческого славянства. Ах, конечно же! Есть еще один отшельник совсем рядом, в Залесье! – старый князь Всеволод Властовский, удалившийся от мира после захвата его вотчины Ярополком. Правда, его золотая цепь долгое время считалась утерянной…
– Ну… тут ты немного опоздал, Георгич! – грустно перебил Мстислав Лыкович. – Старый князь Всеволод уже умер. Бобик сдох, поздняк метаться. Одним старцем меньше.
– Упокой Господь его душу, – после недолгой паузы тихо сказал Леванид Алыберский. Медленно, один за другим, князья и богатыри осенили себя крестным знамением. Дед Посух в углу быстро отвернулся и забормотал что-то себе под нос, изредка негромко вздыхая.
– Стало быть, из ближних дедов могут помочь только двое – Свенальд и Белун, – продолжал меж тем Мстислав. – Они далече ли отсель?
– Свенальд в Престоле, Белун – в окрестностях Немогарды, – отвечал царь Леванид. – До Свенальда добираться верхами два месяца, кораблем плыть – три недели. До Белуна же плыть с неделю, на лошади добираться – полгода.
– О'кей, парни! – Мстислав шумно выдохнул, нахмурился, почесал затылок и снова выдохнул. – Я привезу вам кого-нибудь из старцев к завтрашнему вечеру. Который из них полегче будет?
– Полегче?
– Да-да, полегче! Хорошо, я заострю вопрос иначе: который из двух старцев менее толстый?
– Зачем тебе? – Алексиос Геурон поморщился.
– А затем, что интересно! Не ты же его на себе тащить будешь по воздуху! Не уверен, что мой волшебный сапог вытянет двоих в меру упитанных мужчин. Поскольку я подрядился тут у вас, как позорный Карлсон, развозить нищих старцев с золотыми цепями, меня интересует только одно: чтобы пассажир попался полегче и посговорчивее, чтобы в салоне не курил и тучной своей фигурой окно кабины водителя, понимаешь, не загораживал!
– Лети-ка ты, Славка, лучше в Немогарду за Белуном, – усмехнулся Данила Казарин. – Разве не помнишь в учебнике истории картинку «Ярополк убивает своего брата Олега»? На том рисунке как раз воевода Свенальд изображен. Очень массивный дядька. Почти такой же толстый, как ты сам…
– И вовсе я не толстый! – взревел, багровея, Мстислав. – Человек инициативу проявил, а его толстым дразнят! Нет бы спасибо сказать… Неблагодарные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160