Не преминув наступить сапогом на хрустнувшую веточку, сделал еще несколько шагов по направлению к спящему черепу.
Примерно на полпути он остановился – ясно ощутил, что в спину нацелен какой-то тяжелый и заостренный предмет. Через миг тело само дернулось вбок – прочь от горячего предчувствия, от нехорошей тени, мелькнувшей позади. Данила ошибся: предмет был не заостренный, а тупой – у виска прогудел окованный измятым железом конец боевой палицы, и Данька, зажмурившись на миг, выдернул из ножен спрятанный на спине меч – вслепую и не раздумывая ударил туда, где из пустоты воздвиглась вдруг колючая глыба чуждой энергии, клочковатая груда железа и темной бронзы…
Он еще не успел разглядеть врага, но уже понял, что плотный клинок вошел глубоко и правильно: снова по тонкому полотну металла передалась в ладонь серия болезненных толчков – от удара о доспех или кость. Открывая глаза, Данька приготовился увидеть, как неведомый пока противник начнет медленно оседать, соскальзывая с лезвия – в ярком солнечном потоке жарко пропылал кривой полумесяц блика на вражеской маске под шлемом… Какие-то клочья рваной кольчуги и металлической чешуи на огромном теле, мутная плесень на доспехе, из которого торчат во все стороны обломки прошлогодних стрел… Неведомый враг походил скорее на жуткого ветхозаветного мутанта – из месива шипастых клешней и зазубренных лезвий высвободилось, казалось, сразу несколько стальных конечностей – Данька с ужасом осознал, что его меч заклинило в чужих внутренностях, как заклинивает полотно ножовки… В тот же миг существо повернуло голову – свысока глянула единственная глазница бронзовой личины, что-то мелькнуло в воздухе… Данила не почувствовал боли, ему почти понравилась та легкость, с которой его тело отделилось от земли – подвижная груда металла осталась внизу, перед глазами пронеслись какие-то хлесткие ветки и обрывки сетей – пролетев спиной вперед с дюжину шагов, его тело с размаху врезалось в шаткую стену сарайчика. Удар о бревна – сначала спиной, потом затылком… Здесь боль догнала Данилу – как обрушилась сверху вместе с пылью и соломой с крыши.
Сознание быстро вернулось к Даньке: он открыл глаза, когда небывалый противник навис над ним, сверкая тысячей горячих бликов, болезненно режущих глаза – теперь в этой громыхающей груде металлолома можно было угадать очертания человеческой фигуры. Рослый рукастый воин в многослойной броне и рогатом шлеме с одноглазой личиной склонился над поверженным Данилой – в лицо свесилась длинная черная борода, затянутая в рваную сетчатую чешую крупных медных монет – что-то подобное Данька видел в учебнике истории на картинке, изображавшей полуфантастических ассирийских воинов. Снова что-то быстро мелькнуло в лицо Даниле – одноглазый ниневийский грифон протянул руку и сорвал с Данькиного шлема личину. Холодные тяжкие пальцы легли на грудь – враг нащупывал у него за пазухой заветный жетон со сцепленными угломерами. Краткий рывок и треск оборванного ремешка, разом впившегося в шею Даниле – оставив Даньку в пыли у сарайчика, рогатый воин тронулся прочь, унося в корявой длани обрывок жетона и сорванную маску.
– Недурно, совсем недурно, – донесся сбоку чей-то сухой смех. – В очередной раз избранному из воинов Данэилу представился случай продемонстрировать свое знаменитое проворство… И он не ударил в грязь лицом! Скорее – ха! – затылком…
Данька осторожно оторвал от бревенчатой стены тяжелую голову, еще гудевшую после недавнего полета. Медленно и осторожно начал соображать: меч остался во вражьих внутренностях, тяжелый боевой цеп привязан к седлу Волчика… даже маленький острый ножичек забылся в седельной сумке…
– Я полагаю, мой добрый Одинок-хан, нам необходимо отдать должное ловкости Данэила, – продолжал меж тем насмешливый голос. – Ведь он успел-таки вонзить в тебя свой мечишко… Это похвально.
Узкая тень легла на песок у ног Данилы – это лысый рыбак с черной птицей на плече оставил свой стул на берегу и приблизился посмотреть на вновь прибывшего. Вблизи этого человека никак нельзя было принять за мирного рыбаря – разве что за жестокого "пирата, сошедшего с корабля на пристань разграбленного форта. Мелкая сетка шрамов – скорее от ожогов, чем от рубленых ран – покрывала сизый череп подобно небывалой татуировке. Вся нижняя часть лица заросла черно-рыжей щетиной чуть не по самые глаза, изредка мерцавшие из-под надменно полуопущенных век. Данила вздрогнул: если бы не сухое телосложение и высокий рост… можно было подумать, что перед ним Радай Темуров, любимый племянник Шамиля Радаева, главы кавказской мафии Шверинского района города Москвы. И еще одно отличие бросилось в глаза Даниле: в отличие от московских персонажей, небритый пират был совершенно безоружен – по пояс обнажено загорелое жилистое тело.
– Добро пожаловать, любезный гость. – Лысый присел на корточки, с любопытством разглядывая Данилу. Небывалый ворон на плече покачнулся, расправил крылья, чтобы сохранить равновесие… Данька похолодел, увидев, как тихj блеснула на крыльях вороненая сталь! Вот оно, единственное и страшное оружие загорелого бандита – острые когти и зазубренные перья железного врана! Теперь понятно, зачем левое плечо пирата закрывает помятая пластина светлого металла – что-то вроде насеста для крылатого мутанта, вцепившегося в нее крючковатыми когтями.
– Здорово тебе, добрый молодец! – осклабился Данила, стараясь не морщиться от мерзкого звона в ушах. – Мы знакомы?
– Мое имя Свищ, – ласково сказал пират, и мутная серьга тяжело качнулась в татуированном ухе. – Однако ты будешь называть меня своим хозяином и повелителем. Иначе найдутся те, кто оторвет тебе голову. В частности, это может сделать вельможный хан Одинок, твой старший соратник. – Он махнул темной рукой туда, где сквозь завесу сохнущих сетей Данька различил рогатый силуэт человека-горы.
– Договорились, мой повелитель. – Данька прикрыл глаза. – А меня зовут Даниил Казарин. Однако ты будешь называть меня «ваше благородие господин полковник». Иначе я найду людей, которые оторвут голову тебе .
– Я прощаю наглые речи, – кивнул головой Свищ, оглаживая широкой ладонью ржавую бороду. – Сейчас твоя жизнь нужна нашему общему делу. Расскажи, тяжела ли была дорога?
– Дорога была нелегка: пули свистели над головой, мой повелитель. Тебе поклон от Жир-хана – он желает великому воину Свищу поскорее разыскать гнусного имперского лицедея Колокира и примерно казнить его.
– С каких это пор Жир-хан так доброжелателен ко мне, безродному наемнику? – недоверчиво усмехнулись из-под густых ресниц горские глаза. – Разумеется, я отыщу Колокира – но не потому, что этого желает Жир-хан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Примерно на полпути он остановился – ясно ощутил, что в спину нацелен какой-то тяжелый и заостренный предмет. Через миг тело само дернулось вбок – прочь от горячего предчувствия, от нехорошей тени, мелькнувшей позади. Данила ошибся: предмет был не заостренный, а тупой – у виска прогудел окованный измятым железом конец боевой палицы, и Данька, зажмурившись на миг, выдернул из ножен спрятанный на спине меч – вслепую и не раздумывая ударил туда, где из пустоты воздвиглась вдруг колючая глыба чуждой энергии, клочковатая груда железа и темной бронзы…
Он еще не успел разглядеть врага, но уже понял, что плотный клинок вошел глубоко и правильно: снова по тонкому полотну металла передалась в ладонь серия болезненных толчков – от удара о доспех или кость. Открывая глаза, Данька приготовился увидеть, как неведомый пока противник начнет медленно оседать, соскальзывая с лезвия – в ярком солнечном потоке жарко пропылал кривой полумесяц блика на вражеской маске под шлемом… Какие-то клочья рваной кольчуги и металлической чешуи на огромном теле, мутная плесень на доспехе, из которого торчат во все стороны обломки прошлогодних стрел… Неведомый враг походил скорее на жуткого ветхозаветного мутанта – из месива шипастых клешней и зазубренных лезвий высвободилось, казалось, сразу несколько стальных конечностей – Данька с ужасом осознал, что его меч заклинило в чужих внутренностях, как заклинивает полотно ножовки… В тот же миг существо повернуло голову – свысока глянула единственная глазница бронзовой личины, что-то мелькнуло в воздухе… Данила не почувствовал боли, ему почти понравилась та легкость, с которой его тело отделилось от земли – подвижная груда металла осталась внизу, перед глазами пронеслись какие-то хлесткие ветки и обрывки сетей – пролетев спиной вперед с дюжину шагов, его тело с размаху врезалось в шаткую стену сарайчика. Удар о бревна – сначала спиной, потом затылком… Здесь боль догнала Данилу – как обрушилась сверху вместе с пылью и соломой с крыши.
Сознание быстро вернулось к Даньке: он открыл глаза, когда небывалый противник навис над ним, сверкая тысячей горячих бликов, болезненно режущих глаза – теперь в этой громыхающей груде металлолома можно было угадать очертания человеческой фигуры. Рослый рукастый воин в многослойной броне и рогатом шлеме с одноглазой личиной склонился над поверженным Данилой – в лицо свесилась длинная черная борода, затянутая в рваную сетчатую чешую крупных медных монет – что-то подобное Данька видел в учебнике истории на картинке, изображавшей полуфантастических ассирийских воинов. Снова что-то быстро мелькнуло в лицо Даниле – одноглазый ниневийский грифон протянул руку и сорвал с Данькиного шлема личину. Холодные тяжкие пальцы легли на грудь – враг нащупывал у него за пазухой заветный жетон со сцепленными угломерами. Краткий рывок и треск оборванного ремешка, разом впившегося в шею Даниле – оставив Даньку в пыли у сарайчика, рогатый воин тронулся прочь, унося в корявой длани обрывок жетона и сорванную маску.
– Недурно, совсем недурно, – донесся сбоку чей-то сухой смех. – В очередной раз избранному из воинов Данэилу представился случай продемонстрировать свое знаменитое проворство… И он не ударил в грязь лицом! Скорее – ха! – затылком…
Данька осторожно оторвал от бревенчатой стены тяжелую голову, еще гудевшую после недавнего полета. Медленно и осторожно начал соображать: меч остался во вражьих внутренностях, тяжелый боевой цеп привязан к седлу Волчика… даже маленький острый ножичек забылся в седельной сумке…
– Я полагаю, мой добрый Одинок-хан, нам необходимо отдать должное ловкости Данэила, – продолжал меж тем насмешливый голос. – Ведь он успел-таки вонзить в тебя свой мечишко… Это похвально.
Узкая тень легла на песок у ног Данилы – это лысый рыбак с черной птицей на плече оставил свой стул на берегу и приблизился посмотреть на вновь прибывшего. Вблизи этого человека никак нельзя было принять за мирного рыбаря – разве что за жестокого "пирата, сошедшего с корабля на пристань разграбленного форта. Мелкая сетка шрамов – скорее от ожогов, чем от рубленых ран – покрывала сизый череп подобно небывалой татуировке. Вся нижняя часть лица заросла черно-рыжей щетиной чуть не по самые глаза, изредка мерцавшие из-под надменно полуопущенных век. Данила вздрогнул: если бы не сухое телосложение и высокий рост… можно было подумать, что перед ним Радай Темуров, любимый племянник Шамиля Радаева, главы кавказской мафии Шверинского района города Москвы. И еще одно отличие бросилось в глаза Даниле: в отличие от московских персонажей, небритый пират был совершенно безоружен – по пояс обнажено загорелое жилистое тело.
– Добро пожаловать, любезный гость. – Лысый присел на корточки, с любопытством разглядывая Данилу. Небывалый ворон на плече покачнулся, расправил крылья, чтобы сохранить равновесие… Данька похолодел, увидев, как тихj блеснула на крыльях вороненая сталь! Вот оно, единственное и страшное оружие загорелого бандита – острые когти и зазубренные перья железного врана! Теперь понятно, зачем левое плечо пирата закрывает помятая пластина светлого металла – что-то вроде насеста для крылатого мутанта, вцепившегося в нее крючковатыми когтями.
– Здорово тебе, добрый молодец! – осклабился Данила, стараясь не морщиться от мерзкого звона в ушах. – Мы знакомы?
– Мое имя Свищ, – ласково сказал пират, и мутная серьга тяжело качнулась в татуированном ухе. – Однако ты будешь называть меня своим хозяином и повелителем. Иначе найдутся те, кто оторвет тебе голову. В частности, это может сделать вельможный хан Одинок, твой старший соратник. – Он махнул темной рукой туда, где сквозь завесу сохнущих сетей Данька различил рогатый силуэт человека-горы.
– Договорились, мой повелитель. – Данька прикрыл глаза. – А меня зовут Даниил Казарин. Однако ты будешь называть меня «ваше благородие господин полковник». Иначе я найду людей, которые оторвут голову тебе .
– Я прощаю наглые речи, – кивнул головой Свищ, оглаживая широкой ладонью ржавую бороду. – Сейчас твоя жизнь нужна нашему общему делу. Расскажи, тяжела ли была дорога?
– Дорога была нелегка: пули свистели над головой, мой повелитель. Тебе поклон от Жир-хана – он желает великому воину Свищу поскорее разыскать гнусного имперского лицедея Колокира и примерно казнить его.
– С каких это пор Жир-хан так доброжелателен ко мне, безродному наемнику? – недоверчиво усмехнулись из-под густых ресниц горские глаза. – Разумеется, я отыщу Колокира – но не потому, что этого желает Жир-хан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160