» – сплюнул Данька, увидев, как поперек двора летит, стремительно приближаясь, россыпь коренастых фигурок – короткие секиры, кривые ножи в кулаках… «Добегут до дома – конец. Надо остановить», – пронеслось в голове, и Данила сорвал с правой руки рукавицу. Повернул перстень на пальце и стиснул кулак.
Ах, как сладко загудело в руке, как разом грозно загрохотало на чердаке, где ждала своего страшного часа железная птица! Данька не видел ее, он управлял своей черной ракетой почти вслепую – только чувствовал, как в ладонь передается по невидимой струе толчок за толчком – от удара крыльями в ставни чердачного окна, в хрупкие трескучие деревья, попавшиеся на пути… Он слышал, как снаружи по жесткой дуге над садом пронеслось с ревом и скрежетом его любимое крылатое чудовище – выглянув в окно, увидел, как заметались в ужасе светлые пятна, не пробежав и полпути: покатились обратно в кусты, барахтаясь под сетью срезанных ветвей! Что за гордая фигура одиноко чернеет у забора – не хочет пригнуться к земле, поклониться господствующему в воздухе грохоту стали? Ах, это господин военачальник – скрестил ручки на груди и гневно кричит чего-то вослед паникующим подчиненным… «Сейчас мы проверим, насколько ты смел…» – пробормотал Данила и с усилием двинул руку со сжатым кулаком вбок и вниз, прижимая к земле бешеную черную точку, направляя ее на цель…
«Ну… кланяйся, падай оземь, жалкая тварь!» – скрипнул зубами Данька, наблюдая, как крылатый снаряд, вырвавшись на атакующую прямую, страшно ускоряется и с визгом, с безумной скоростью пересекает двор. А черная фигурка словно замерзла у покосившейся ограды – что он, не видит? Еще секунда – уже распахнулись крылья, молнией блеснули острые перья… Господи, еще миг – нет, он стоит! Безумец! Данька содрогнулся и разжал слипшиеся пальцы, болезненно дернув рукой… Проклятие… он не хотел убивать военачальника, только напугать его! Что за наважденье…
Он снова выглянул в окно – железного ворона уже не видно, только медленно кружится в воздухе облако срезанной с лету травы. Эй, дружок, ты где? Данила снова сжал кулак – но нет, нет уже привычного ответного удара в ладонь, нет приятного зуда в пальцах: словно сорвался с лески тяжелый зверь… И враг снова пошел в атаку, опять закопошились в траве белые сорочки, засверкали солнечные иглы на доспехах – а все потому, что худая фигура военачальника перестала быть неподвижной: медленно и чуть прихрамывая, она теперь приближается к осажденному дому!
Жах! – жесткой стрелой ударило в резной наличник над головой, и тут же певуче ответил арбалет Руты: ахнул и покатился вбок бородатый дружинник, притаившийся с луком за углом дровяного сарая. Молодец сестричка! – крикнул Данька и, нахмурившись, вытянул из ножен бесконечное лезвие меча: не вороном, так лезвием достану… Подходи по одному.
Он ждал недолго – вертким зверьком метнулось что-то в сенях, шарахнулось от протянутой когтистой лапы и блеснуло острым лезвием топора. «Добро пожаловать!» – злобно пробормотал Данька и, в широком прыжке пролетев полкомнаты, приземлился наперерез вражескому дружиннику. Увидел – смазанным пятном краснеет рожа, ниже темные пятна грязи на рубахе и – скользкая молния боевой секиры вздымается в руках, подлетает вверх для удара! «Ну нет, так ты не успеешь», – хмыкнул Данила и тупо ткнул острием меча в середину рубахи. Удар, видимо, получился сильным – дружинник беззвучно дернулся и, заваливаясь головой на грудь, спиной вперед вылетел через дверь наружу…
Следующий! – в голос проорал Данька и мельком оглянулся вбок. Там дядька Сильвестр обнимал за шею другого вражеского воина, который успел было протиснуть в окно половину туловища, а теперь только беззвучно надувал щеки и пытался уколоть медведя кинжалом в бедро. «Наши дела на так уж плохи», – усмехнулся Данька и вновь повернулся лицом к двери: услышал быстрые шаги очередного посетителя. Нагнул голову, выставил вперед меч и приготовился встретить гостя крайне недружелюбным взглядом.
Человек вышагнул из-за косяка, зачем-то сжимая в руке до смешного узенький и короткий кинжал, – и Данька похолодел. Глаза. Глаза были знакомые – глубокие и темные, с жесткой серой рябью по поверхности, с мягкой темнотой на дне. За эти два дня Данила позабыл, что у человека может быть подобный взгляд.
– Ты уж прости меня, Алеша… Кажется, я поранил кого-то из твоих друзей… – пробормотал Данька, опуская меч.
Старцев помолчал, подчеркнуто неторопливо оглядел тесную комнату, набитую разъяренными медведями и красивыми девушками.
– А ты тут устроился совсем неплохо! – наконец улыбнулся он, приветственно распахивая руки. – Это мне надо извиниться, что потревожил. Ха-ха-ха, дружище! Признаться, рад тебя видеть живым. Наконец мы в сборе… Идем скорее в крепость – там валяется пьяный Бисер, он проснется и заобнимает тебя до смерти.
– Славка? Он тоже здесь? – Данила радостно сдавил князя Алексиоса Геурона в объятьях и даже совершенно неожиданно для самого себя чмокнул его в отросшую бороду на худой щеке. – Значит, сегодня пьем! У меня в телеге полный улей лучшего боярского меду… Я думаю, Стенька особенно оценит!
Старцев вздрогнул и отступил на шаг.
– Стенька… я почему-то забыл о нем.
ХРОНИКА ЖИРОБРЕГСКОГО СЪЕЗДА.
Послесловие Степана Тешилова, временно и.о. языческого кумира Траяна Держателя, представляющее собой краткий отчет о Жиробрегском (Великосиськовском) съезде
Я и сам не люблю прологи и послесловия. Всему виной досадное совпадение, по которому ни один из авторов не включил в свой дневник сколько-нибудь вразумительного описания столь важного события, как Жиробрегский (Великосиськовский) съезд пучинистов.
В отличие от большинства позднейших исследователей, я не склонен объяснять это излишним пристрастием игроков к алыберскому вину из передвижного погребка царя Леванида Зиждителя, а также к боярскому меду с пасеки деда Посуха. Бесспорно, каждому приятно видеть старых друзей, земляков по исторической эпохе, живыми и здоровыми после двух дней, проведенных среди глухого варварства и какой-то поистине хрестоматийной дикости. Душевное радование, совершенно естественное в подобных обстоятельствах, могло в какой-то мере отвлечь Мстислава, Алексиоса и Данилу от прямой обязанности искренне и беспристрастно описывать каждую секунду своего анахроничного бытия в ходе небывалого эксперимента с Серебряным Колоколом.
Однако единственно пьянством и необузданным ликованием дружества невозможно оправдать их удивительного невнимания к замечательному консилиуму князей, богатырей и старцев, состоявшемуся утром 18 июня 970 года по Р.Х. в городе Жиробреге (новое название – Великие Сиськи).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Ах, как сладко загудело в руке, как разом грозно загрохотало на чердаке, где ждала своего страшного часа железная птица! Данька не видел ее, он управлял своей черной ракетой почти вслепую – только чувствовал, как в ладонь передается по невидимой струе толчок за толчком – от удара крыльями в ставни чердачного окна, в хрупкие трескучие деревья, попавшиеся на пути… Он слышал, как снаружи по жесткой дуге над садом пронеслось с ревом и скрежетом его любимое крылатое чудовище – выглянув в окно, увидел, как заметались в ужасе светлые пятна, не пробежав и полпути: покатились обратно в кусты, барахтаясь под сетью срезанных ветвей! Что за гордая фигура одиноко чернеет у забора – не хочет пригнуться к земле, поклониться господствующему в воздухе грохоту стали? Ах, это господин военачальник – скрестил ручки на груди и гневно кричит чего-то вослед паникующим подчиненным… «Сейчас мы проверим, насколько ты смел…» – пробормотал Данила и с усилием двинул руку со сжатым кулаком вбок и вниз, прижимая к земле бешеную черную точку, направляя ее на цель…
«Ну… кланяйся, падай оземь, жалкая тварь!» – скрипнул зубами Данька, наблюдая, как крылатый снаряд, вырвавшись на атакующую прямую, страшно ускоряется и с визгом, с безумной скоростью пересекает двор. А черная фигурка словно замерзла у покосившейся ограды – что он, не видит? Еще секунда – уже распахнулись крылья, молнией блеснули острые перья… Господи, еще миг – нет, он стоит! Безумец! Данька содрогнулся и разжал слипшиеся пальцы, болезненно дернув рукой… Проклятие… он не хотел убивать военачальника, только напугать его! Что за наважденье…
Он снова выглянул в окно – железного ворона уже не видно, только медленно кружится в воздухе облако срезанной с лету травы. Эй, дружок, ты где? Данила снова сжал кулак – но нет, нет уже привычного ответного удара в ладонь, нет приятного зуда в пальцах: словно сорвался с лески тяжелый зверь… И враг снова пошел в атаку, опять закопошились в траве белые сорочки, засверкали солнечные иглы на доспехах – а все потому, что худая фигура военачальника перестала быть неподвижной: медленно и чуть прихрамывая, она теперь приближается к осажденному дому!
Жах! – жесткой стрелой ударило в резной наличник над головой, и тут же певуче ответил арбалет Руты: ахнул и покатился вбок бородатый дружинник, притаившийся с луком за углом дровяного сарая. Молодец сестричка! – крикнул Данька и, нахмурившись, вытянул из ножен бесконечное лезвие меча: не вороном, так лезвием достану… Подходи по одному.
Он ждал недолго – вертким зверьком метнулось что-то в сенях, шарахнулось от протянутой когтистой лапы и блеснуло острым лезвием топора. «Добро пожаловать!» – злобно пробормотал Данька и, в широком прыжке пролетев полкомнаты, приземлился наперерез вражескому дружиннику. Увидел – смазанным пятном краснеет рожа, ниже темные пятна грязи на рубахе и – скользкая молния боевой секиры вздымается в руках, подлетает вверх для удара! «Ну нет, так ты не успеешь», – хмыкнул Данила и тупо ткнул острием меча в середину рубахи. Удар, видимо, получился сильным – дружинник беззвучно дернулся и, заваливаясь головой на грудь, спиной вперед вылетел через дверь наружу…
Следующий! – в голос проорал Данька и мельком оглянулся вбок. Там дядька Сильвестр обнимал за шею другого вражеского воина, который успел было протиснуть в окно половину туловища, а теперь только беззвучно надувал щеки и пытался уколоть медведя кинжалом в бедро. «Наши дела на так уж плохи», – усмехнулся Данька и вновь повернулся лицом к двери: услышал быстрые шаги очередного посетителя. Нагнул голову, выставил вперед меч и приготовился встретить гостя крайне недружелюбным взглядом.
Человек вышагнул из-за косяка, зачем-то сжимая в руке до смешного узенький и короткий кинжал, – и Данька похолодел. Глаза. Глаза были знакомые – глубокие и темные, с жесткой серой рябью по поверхности, с мягкой темнотой на дне. За эти два дня Данила позабыл, что у человека может быть подобный взгляд.
– Ты уж прости меня, Алеша… Кажется, я поранил кого-то из твоих друзей… – пробормотал Данька, опуская меч.
Старцев помолчал, подчеркнуто неторопливо оглядел тесную комнату, набитую разъяренными медведями и красивыми девушками.
– А ты тут устроился совсем неплохо! – наконец улыбнулся он, приветственно распахивая руки. – Это мне надо извиниться, что потревожил. Ха-ха-ха, дружище! Признаться, рад тебя видеть живым. Наконец мы в сборе… Идем скорее в крепость – там валяется пьяный Бисер, он проснется и заобнимает тебя до смерти.
– Славка? Он тоже здесь? – Данила радостно сдавил князя Алексиоса Геурона в объятьях и даже совершенно неожиданно для самого себя чмокнул его в отросшую бороду на худой щеке. – Значит, сегодня пьем! У меня в телеге полный улей лучшего боярского меду… Я думаю, Стенька особенно оценит!
Старцев вздрогнул и отступил на шаг.
– Стенька… я почему-то забыл о нем.
ХРОНИКА ЖИРОБРЕГСКОГО СЪЕЗДА.
Послесловие Степана Тешилова, временно и.о. языческого кумира Траяна Держателя, представляющее собой краткий отчет о Жиробрегском (Великосиськовском) съезде
Я и сам не люблю прологи и послесловия. Всему виной досадное совпадение, по которому ни один из авторов не включил в свой дневник сколько-нибудь вразумительного описания столь важного события, как Жиробрегский (Великосиськовский) съезд пучинистов.
В отличие от большинства позднейших исследователей, я не склонен объяснять это излишним пристрастием игроков к алыберскому вину из передвижного погребка царя Леванида Зиждителя, а также к боярскому меду с пасеки деда Посуха. Бесспорно, каждому приятно видеть старых друзей, земляков по исторической эпохе, живыми и здоровыми после двух дней, проведенных среди глухого варварства и какой-то поистине хрестоматийной дикости. Душевное радование, совершенно естественное в подобных обстоятельствах, могло в какой-то мере отвлечь Мстислава, Алексиоса и Данилу от прямой обязанности искренне и беспристрастно описывать каждую секунду своего анахроничного бытия в ходе небывалого эксперимента с Серебряным Колоколом.
Однако единственно пьянством и необузданным ликованием дружества невозможно оправдать их удивительного невнимания к замечательному консилиуму князей, богатырей и старцев, состоявшемуся утром 18 июня 970 года по Р.Х. в городе Жиробреге (новое название – Великие Сиськи).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160