- Я сбился. Я не то хотел
показать...
- Это кто передает? - озадаченно спросил Адельберто.
Странный, жутко неприятный озноб кольнул его от увиденного. Хотя
- что, собственно, он увидел?
- И что это за люди были? - он провел ладонью по лицу,
стремясь избавиться от странного морока. - У них на головах, что -
мешки, что ли?... Или... Я не понял...
- Я же сказал - это картинки... - все также виновато и
торопливо успокоил его Гость. - Это никто не передает... Это... Эти
- они за мной... Они хотят прийти за мной... Они... Впрочем - это
не тебе было... Не надо больше картинок. Вот сейчас передают про
меня...
- Правильно... - Адельберто снова провел ладонью по лицу. - Не
надо больше картинок...
Экран показывал теперь небольшую толпу пестро одетых молодых людей с
плакатами, отирающихся у подсвеченной ночными фонарями чугунной
решетки здания Объединенных Министерств. Диктор усталым голосом
сообщил, что митинг протестующих против приема на Прерии в качестве
Гостя небезызвестного Оружейника, представителя Цивилизации Чур,
Торвальда Толле, так и не состоялся, ввиду полного отсутствия
какой-либо официальной информации относительно прибытия Толле на
планету или о его пребывании на ней. Собравшиеся выставили пикеты
у входа в два Министерства и разошлись.
Адельберто вдруг онемел.
- Это, говоришь, про тебя? - остолбенело уставился он на Гостя.
- Ты сказал, что тебя зовут Тор... Торвальд Толле, что ли? О,
Господи! Как мы влипли! Чертов Тони, со своим Трубочником...
Он лихорадочно набрал номер Счастливчика.
Но тот, естественно, и не думал отвечать.
* * *
Лестница, по которой комиссар взбирался на четвертый этаж одного из
самых старых домов столицы, разменяла, должно быть, вторую сотню
лет. Скрип ее ступеней под тяжестью поступи мсье Жана норовил
перейти в предательский треск, и каждый раз, достигнув своей
цели, Роше возносил в душе своей благодарение Господу за то,
что посещать эту архитектурную достопримечательность ему
приходится не так уж часто. Хотя с домом этим - довольно
престижным, именно благодаря своей древней истории - у
комиссара и были связаны сентиментальные воспоминания
времен юности, проведенной в роли стажера-околоточного в этих
местах. Но возвращаться в места, помнящие его, Роше,
молодым почему-то, не доставляло удовольствия. Жители преславного
здания отвечали комиссару в этом вопросе полной взаимностью.
Непростой это был домик, и люди в нем жили непростые.
Сегодня, впрочем, Роше пожаловал не к Генриху Ланде -
виртуозу по части воспроизведения почерка совершенно ему
незнакомых людей, - что обитал в мансарде, не к отсидевшему уже
пару сроков за электронный взлом хакеру милостью Божьей Ване Гнедых,
что проживал на втором этаже, и не к Микаэлле М'Банги - гадалке с
мировым именем, но без лицензии, что практиковала на третьем. Он
надавил кнопку звонка у двери, за которой обитала особа,
пребывавшая в полной гармонии с собой, законом и
окружающим миром - Лидия Панина - модный дизайнер. В девичестве -
Косневски.
Дверь ему открыл господин Панин, вообще-то, редкий гость в этой
квартире - наполовину студии, наполовину - оффисе.
Профессия - служба дальней космонавигации - не слишком
способствовала его длительному пребыванию по эту сторону
небосвода Прерии. Как ни странно, с комиссаром он был довольно
хорошо знаком - благодаря некоторым околозаконным жизненным
пассажам своего непутевого шурина. Чтобы пропустить комиссара, ему
пришлось порядком потесниться в нетесном в общем-то вестибюле - ни
ростом, ни габаритами Господь штурмана не обидел.
По тому, как изменилось широкое лицо хозяина, комиссар понял,
что в этот раз ему повезло. Кривить душой Алексей Панин не умел -
должно быть это не очень нужно было ему там - по ту сторону
небес... Аромат трубочного табака, ощущавшийся уже при входе и
вконец сгустившийся в пустой гостиной, был, собственно говоря,
уже совершенно излишней подсказкой. Этот аромат был давно знакомой
комиссару музыкальной темой из симфонии запахов ""Канары"
вечером".
Всегда рад вас видеть, комиссар, - смущенно прогудел хозяин,
широким жестом указывая на кресла - подальше от дивана, к которому
был придвинут журнальный столик с парой высоких стаканов и
опустошенной бутылью здешнего легкого "Степного". - Если вы к Лиде,
то...
- Да нет... - Роше выдержал чуть заметную паузу. - Мне,
собственно, надо было передать пару слов господину Косневски... Его,
как я понимаю, я не застал, как и милейшую Лидию Вацлавовну?
Ведь вы его увидите наднях?...
Господин Панин загодя зарделся, готовясь подвердить предположение
комиссара, но тут, с душераздирающим кашлем и перханьем,
отворил дверь соседней комнаты и вошел в гостиную, в
сопроваждении клубов дыма из любимой - из корня бес-дерева -
трубки сам искомый - Лео Косневски, собственной персоной.
Чернявый, тонкой кости и вида демонического: вылитый пан Твардовский
из иллюстраций к поэме господина Мицкевича.
- Да брось ты, Алеша, эту конспирацию!... И вы, комиссар, ей
Богу - мудрить придумали... Нет уж... Раз уж мсье Жан сел кому на
хвост, то лучше уж сразу вылезать из норы и внести, как
говорится, ясность в вопрос. Заодно - и выкурить по трубочке...
Алеша, там в холодильнике... У нас, по-моему, там что-то
оставалось...
- Я - при исполнении... - напомнил комиссар не слишком
категорично и стал искать куда бы пристроить свою шляпу -
видавшую виды, но тем и дорогую сердцу.
Они устроились по разные стороны журнального столика, и Роше
принялся - в кои-то веки, наконец - набивать свою "носогрейку".
Алексей принес и пристроил на столе чистую емкость для гостя и
початую низкую и пузатую бутыль "Северного белого", плеснул себе
немного и с тем убыл на лоджию - любоваться ночным небосводом.
Лео переставил на столик с тумбочки подносик с картофельными чипсами
и пепельницу.
- Слышал, вы меня хотели предупредить кой о чем... - полуспросил,
полуконстатировал он, поднося комиссару огоньку. - Я вам
благодарен.
Роше не сомневался в том, что Лео слышал. Бармен "Канар"
заслуживал бы дисквалификации, если бы не схватился за трубку
блока связи немедленно, как только - тренькнув надтреснутым
колокольчиком по-над стеклянной дверью - комиссар покинул его
богоугодное заведение. Да и остальной народ, опрошенный за
минувшее утро, должен был проявить сообразительность на этот счет.
- Вы еще не знаете, как вы, должны быть, благодарны старой
ищейке... - задумчиво заметил комиссар, погружаясь в сизое
облако дыма и невзначай наполняя - на треть - свой стакан. - Тот
тип, что сосватал вам заказ - вчера вечером - очень сильно
подставил вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
показать...
- Это кто передает? - озадаченно спросил Адельберто.
Странный, жутко неприятный озноб кольнул его от увиденного. Хотя
- что, собственно, он увидел?
- И что это за люди были? - он провел ладонью по лицу,
стремясь избавиться от странного морока. - У них на головах, что -
мешки, что ли?... Или... Я не понял...
- Я же сказал - это картинки... - все также виновато и
торопливо успокоил его Гость. - Это никто не передает... Это... Эти
- они за мной... Они хотят прийти за мной... Они... Впрочем - это
не тебе было... Не надо больше картинок. Вот сейчас передают про
меня...
- Правильно... - Адельберто снова провел ладонью по лицу. - Не
надо больше картинок...
Экран показывал теперь небольшую толпу пестро одетых молодых людей с
плакатами, отирающихся у подсвеченной ночными фонарями чугунной
решетки здания Объединенных Министерств. Диктор усталым голосом
сообщил, что митинг протестующих против приема на Прерии в качестве
Гостя небезызвестного Оружейника, представителя Цивилизации Чур,
Торвальда Толле, так и не состоялся, ввиду полного отсутствия
какой-либо официальной информации относительно прибытия Толле на
планету или о его пребывании на ней. Собравшиеся выставили пикеты
у входа в два Министерства и разошлись.
Адельберто вдруг онемел.
- Это, говоришь, про тебя? - остолбенело уставился он на Гостя.
- Ты сказал, что тебя зовут Тор... Торвальд Толле, что ли? О,
Господи! Как мы влипли! Чертов Тони, со своим Трубочником...
Он лихорадочно набрал номер Счастливчика.
Но тот, естественно, и не думал отвечать.
* * *
Лестница, по которой комиссар взбирался на четвертый этаж одного из
самых старых домов столицы, разменяла, должно быть, вторую сотню
лет. Скрип ее ступеней под тяжестью поступи мсье Жана норовил
перейти в предательский треск, и каждый раз, достигнув своей
цели, Роше возносил в душе своей благодарение Господу за то,
что посещать эту архитектурную достопримечательность ему
приходится не так уж часто. Хотя с домом этим - довольно
престижным, именно благодаря своей древней истории - у
комиссара и были связаны сентиментальные воспоминания
времен юности, проведенной в роли стажера-околоточного в этих
местах. Но возвращаться в места, помнящие его, Роше,
молодым почему-то, не доставляло удовольствия. Жители преславного
здания отвечали комиссару в этом вопросе полной взаимностью.
Непростой это был домик, и люди в нем жили непростые.
Сегодня, впрочем, Роше пожаловал не к Генриху Ланде -
виртуозу по части воспроизведения почерка совершенно ему
незнакомых людей, - что обитал в мансарде, не к отсидевшему уже
пару сроков за электронный взлом хакеру милостью Божьей Ване Гнедых,
что проживал на втором этаже, и не к Микаэлле М'Банги - гадалке с
мировым именем, но без лицензии, что практиковала на третьем. Он
надавил кнопку звонка у двери, за которой обитала особа,
пребывавшая в полной гармонии с собой, законом и
окружающим миром - Лидия Панина - модный дизайнер. В девичестве -
Косневски.
Дверь ему открыл господин Панин, вообще-то, редкий гость в этой
квартире - наполовину студии, наполовину - оффисе.
Профессия - служба дальней космонавигации - не слишком
способствовала его длительному пребыванию по эту сторону
небосвода Прерии. Как ни странно, с комиссаром он был довольно
хорошо знаком - благодаря некоторым околозаконным жизненным
пассажам своего непутевого шурина. Чтобы пропустить комиссара, ему
пришлось порядком потесниться в нетесном в общем-то вестибюле - ни
ростом, ни габаритами Господь штурмана не обидел.
По тому, как изменилось широкое лицо хозяина, комиссар понял,
что в этот раз ему повезло. Кривить душой Алексей Панин не умел -
должно быть это не очень нужно было ему там - по ту сторону
небес... Аромат трубочного табака, ощущавшийся уже при входе и
вконец сгустившийся в пустой гостиной, был, собственно говоря,
уже совершенно излишней подсказкой. Этот аромат был давно знакомой
комиссару музыкальной темой из симфонии запахов ""Канары"
вечером".
Всегда рад вас видеть, комиссар, - смущенно прогудел хозяин,
широким жестом указывая на кресла - подальше от дивана, к которому
был придвинут журнальный столик с парой высоких стаканов и
опустошенной бутылью здешнего легкого "Степного". - Если вы к Лиде,
то...
- Да нет... - Роше выдержал чуть заметную паузу. - Мне,
собственно, надо было передать пару слов господину Косневски... Его,
как я понимаю, я не застал, как и милейшую Лидию Вацлавовну?
Ведь вы его увидите наднях?...
Господин Панин загодя зарделся, готовясь подвердить предположение
комиссара, но тут, с душераздирающим кашлем и перханьем,
отворил дверь соседней комнаты и вошел в гостиную, в
сопроваждении клубов дыма из любимой - из корня бес-дерева -
трубки сам искомый - Лео Косневски, собственной персоной.
Чернявый, тонкой кости и вида демонического: вылитый пан Твардовский
из иллюстраций к поэме господина Мицкевича.
- Да брось ты, Алеша, эту конспирацию!... И вы, комиссар, ей
Богу - мудрить придумали... Нет уж... Раз уж мсье Жан сел кому на
хвост, то лучше уж сразу вылезать из норы и внести, как
говорится, ясность в вопрос. Заодно - и выкурить по трубочке...
Алеша, там в холодильнике... У нас, по-моему, там что-то
оставалось...
- Я - при исполнении... - напомнил комиссар не слишком
категорично и стал искать куда бы пристроить свою шляпу -
видавшую виды, но тем и дорогую сердцу.
Они устроились по разные стороны журнального столика, и Роше
принялся - в кои-то веки, наконец - набивать свою "носогрейку".
Алексей принес и пристроил на столе чистую емкость для гостя и
початую низкую и пузатую бутыль "Северного белого", плеснул себе
немного и с тем убыл на лоджию - любоваться ночным небосводом.
Лео переставил на столик с тумбочки подносик с картофельными чипсами
и пепельницу.
- Слышал, вы меня хотели предупредить кой о чем... - полуспросил,
полуконстатировал он, поднося комиссару огоньку. - Я вам
благодарен.
Роше не сомневался в том, что Лео слышал. Бармен "Канар"
заслуживал бы дисквалификации, если бы не схватился за трубку
блока связи немедленно, как только - тренькнув надтреснутым
колокольчиком по-над стеклянной дверью - комиссар покинул его
богоугодное заведение. Да и остальной народ, опрошенный за
минувшее утро, должен был проявить сообразительность на этот счет.
- Вы еще не знаете, как вы, должны быть, благодарны старой
ищейке... - задумчиво заметил комиссар, погружаясь в сизое
облако дыма и невзначай наполняя - на треть - свой стакан. - Тот
тип, что сосватал вам заказ - вчера вечером - очень сильно
подставил вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119