Километров на шесть окрест других
средств связи не было.
* * *
Гнат поудобнее уселся на полированной крышке унитаза и
попробовал заговорить с "Джеком" "за жизнь". Пес оскалил зубы и в
горле у него закипел сдерживаемый рык. Блестящие пузырьки слюны
стекали по его клыкам, скапливались в уголках рта...
Помолчав немного, для отвода глаз, Гнат, сохраняя
естественность и, как бы непроизвольность движений, помассировал
себе поясницу и приподнялся на полусогнутых, чтобы, исхитрившись,
дотянуться до дверцы своей кабинки.
Пес тоже встал.
* * *
Лифт - тяжелый и скрипучий и тем напоминавший Киму Его
Превосходительство Президента Объединенных Республик - доставил
его в залитый вечерним светом вестибюль Ратуши, украшенный
витражами. В отличие от обычных произведений такого рода
изобразительного искусства, в общем-то однотипных по всем Мирам
Федерации, эти, подсвеченные последними лучами медленно - очень
медленно - заходящего светила, зачаровывали Кима. Они, верно,
были делом рук действительно великого художника. Кажется, сначала
они украшали какой-то из многочисленных храмов Новой Веры,
разрушенных в Плохие Времена и попали в Ратушу чисто случайно,
вопреки приказу тогдашнего Верховного Коменданта. Часть витражей
изображала деяния героев разных эпизодов истории колонизации
Прерии и ее замысловатой истории. Наверное, витражи устанавливали
в высоких проемах-витринах, изначально для них не предназначенных,
руководствуясь, скорее соображениями технической эстетики, а не
хронологии, так что основатель Столицы, генерал-директор Кох, был
обращен лицом к вереницам повстанцев, пробиравшихся под началом
легендарного Седого по тропам Арктических Хребтов, а пыльная
и безжизненная панорама Первичной Степи соседствовала с почти
карикатурным триптихом разгула Праздника Изобилия времен второй
экологической катастрофы. Впрочем, может быть, в таком подборе и
расположении тем как раз и проявился своеобразный угрюмоватый
юмор, свойственный жителям этого огромного - "на размер больше",
как любили говорить здесь - окраинного Мира.
Как всегда в этот час вестибюль Ратуши был пуст, и некого
было порасспросить об этих и других интересных вещах, связанных с
витражами и историей Прерии. Только сервисный автомат очумело
утюжил каменную мозаику пола, да неистребимые воробьи чирикали
где-то под высоченным сводом. Ким вышел на могучий парапет,
сбежал по ступенькам и торопливо пошел к Святошным полям.
Ему сразу понравилась эта часть Столицы - уже в первый же
день после прибытия сюда. Официально это была всего лишь
пешеходная зона в центре Столицы - одна из многих. Но была она,
все-таки, чем-то другим. Казалось: по случаю какого-то праздника
здешние жители соорудили на перекрестии нескольких бульваров и
засаженных зеленью аллей ярмарочный городок, да так и позабыли
его прикрыть, когда тот неведомый праздник закончился. Так оно,
наверное, и было. Во всяком случае: праздник жил здесь и в будни:
проявлялся тысячью мелких признаков будням несвойственных -
снисходительностью редких, в общем-то, околоточных, бросовыми
ценами наваленной на вынесенных под чистое небо прилавках
сувенирной дребедени, веселым норовом уличных артистов,
музыкантов и фокусников, выделывающих свои номера на
импровизированных подмостках, а то и просто на углах и
перекрестках - для проезда транспорта Святошные были закрыты и
такие места стали здесь просто маленькими эстрадами и аренами.
Не похоже, что этот народ сильно хотел подзаработать своим
искусством. Скорее - просто выражал себя.
Здесь на каждом шагу попадалось что-нибудь занятное - то
лавка древностей с самым настоящим, говорящим живым хозяином
вместо торговых автоматов, то какой-нибудь мини-музей или
микро-мемориал, то аллея редких растений, а в ней - невесть кем
посаженное скок-дерево с Квесты, то часовенка Пестрой Веры, а в
ней - целый сонм богов, бесов и амулетов - каменных,
стеклянных, бронзовых, из керамики, метеоритного железа и бог
весть из чего еще - на все случаи жизни в мерцании уймища
причудливых свечей, невесть кем принесенных и разжигаемых. Кафе и
ресторанчики всех разновидностей - в основном, для народа со
средним достатком - и подороже - для туристов и иной залетной
публики. Прорва букинистов и разных лавочек, облюбованных
коллекционерами для своих, им одним понятных, толковищь. Всегда
здесь было людно, но никогда - тесно.
И где-то здесь стоял - на почти незаметном постаменте,
вровень с текущей мимо толпой - памятник Полю Гранжу -
первооткрывателю Прерии. В других Мирах Первооткрыватели
высились над центральными площадями столиц. Поль Гранж просто
стоял, прислонившись к стене и с интересом следил за жизнью,
текущей мимо. Почти всегда в нише рядом были цветы и свечи.
Никто не знал когда и где он умер и был похоронен.
А сейчас Святошные готовились к наступлению Ночи. Ким еще ни
разу не видел Ночь Прерии. Но уже был слегка наслышан о ней. Тут
это слово произносили как бы с большой буквы - когда речь шла о
Большой - шестидесятичасовой - Ночи. Раньше - до того, как он
побывал на Прерии Киму казалось, что Ночь - это самое унылое и
безрадостное время для обитателей этого Мира. Но тут он ошибался:
унылым временем здесь были именно долгие дневные часы
благочестивого труда, и именно на Большую Ночь здешние жители
откладывали свои праздники - большие и маленькие - и всяческие
приятные хлопоты, связанные с исполнением своих маленьких личных
заветных желаний. Должно быть это шло из давних времен - из
эпохи подневольного освоения планеты каторжным народом Империи.
По уложениям того времени на период "Темного Времени", как тогда
обозначали Большие Ночи, сокращались нормы выработок, рабочие
часы, увеличивались пайки и начинали действовать всяческие
дополнительные льготы для расконвоированных и вольнонаемных. Так
и прижилось.
А к тому же, наступавшие сутки были началом здешнего
уик-энда. Закончивший в разной мере праведные труды народ уже
выбирался на вечернюю прогулку. В кронах деревьев и на старинных,
причудливой формы столбах уже загорались теплым, неярким пока
светом фонарики ночной подсветки, открывались запертые в рабочее
время лавки, лавочки и лавчонки, кафе, бистро и Бог весть какие
еще заведения. И где-то уже тихо играла музыка.
Святошные были местом и людным и нешумным, и престижным и
весьма демократическим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
средств связи не было.
* * *
Гнат поудобнее уселся на полированной крышке унитаза и
попробовал заговорить с "Джеком" "за жизнь". Пес оскалил зубы и в
горле у него закипел сдерживаемый рык. Блестящие пузырьки слюны
стекали по его клыкам, скапливались в уголках рта...
Помолчав немного, для отвода глаз, Гнат, сохраняя
естественность и, как бы непроизвольность движений, помассировал
себе поясницу и приподнялся на полусогнутых, чтобы, исхитрившись,
дотянуться до дверцы своей кабинки.
Пес тоже встал.
* * *
Лифт - тяжелый и скрипучий и тем напоминавший Киму Его
Превосходительство Президента Объединенных Республик - доставил
его в залитый вечерним светом вестибюль Ратуши, украшенный
витражами. В отличие от обычных произведений такого рода
изобразительного искусства, в общем-то однотипных по всем Мирам
Федерации, эти, подсвеченные последними лучами медленно - очень
медленно - заходящего светила, зачаровывали Кима. Они, верно,
были делом рук действительно великого художника. Кажется, сначала
они украшали какой-то из многочисленных храмов Новой Веры,
разрушенных в Плохие Времена и попали в Ратушу чисто случайно,
вопреки приказу тогдашнего Верховного Коменданта. Часть витражей
изображала деяния героев разных эпизодов истории колонизации
Прерии и ее замысловатой истории. Наверное, витражи устанавливали
в высоких проемах-витринах, изначально для них не предназначенных,
руководствуясь, скорее соображениями технической эстетики, а не
хронологии, так что основатель Столицы, генерал-директор Кох, был
обращен лицом к вереницам повстанцев, пробиравшихся под началом
легендарного Седого по тропам Арктических Хребтов, а пыльная
и безжизненная панорама Первичной Степи соседствовала с почти
карикатурным триптихом разгула Праздника Изобилия времен второй
экологической катастрофы. Впрочем, может быть, в таком подборе и
расположении тем как раз и проявился своеобразный угрюмоватый
юмор, свойственный жителям этого огромного - "на размер больше",
как любили говорить здесь - окраинного Мира.
Как всегда в этот час вестибюль Ратуши был пуст, и некого
было порасспросить об этих и других интересных вещах, связанных с
витражами и историей Прерии. Только сервисный автомат очумело
утюжил каменную мозаику пола, да неистребимые воробьи чирикали
где-то под высоченным сводом. Ким вышел на могучий парапет,
сбежал по ступенькам и торопливо пошел к Святошным полям.
Ему сразу понравилась эта часть Столицы - уже в первый же
день после прибытия сюда. Официально это была всего лишь
пешеходная зона в центре Столицы - одна из многих. Но была она,
все-таки, чем-то другим. Казалось: по случаю какого-то праздника
здешние жители соорудили на перекрестии нескольких бульваров и
засаженных зеленью аллей ярмарочный городок, да так и позабыли
его прикрыть, когда тот неведомый праздник закончился. Так оно,
наверное, и было. Во всяком случае: праздник жил здесь и в будни:
проявлялся тысячью мелких признаков будням несвойственных -
снисходительностью редких, в общем-то, околоточных, бросовыми
ценами наваленной на вынесенных под чистое небо прилавках
сувенирной дребедени, веселым норовом уличных артистов,
музыкантов и фокусников, выделывающих свои номера на
импровизированных подмостках, а то и просто на углах и
перекрестках - для проезда транспорта Святошные были закрыты и
такие места стали здесь просто маленькими эстрадами и аренами.
Не похоже, что этот народ сильно хотел подзаработать своим
искусством. Скорее - просто выражал себя.
Здесь на каждом шагу попадалось что-нибудь занятное - то
лавка древностей с самым настоящим, говорящим живым хозяином
вместо торговых автоматов, то какой-нибудь мини-музей или
микро-мемориал, то аллея редких растений, а в ней - невесть кем
посаженное скок-дерево с Квесты, то часовенка Пестрой Веры, а в
ней - целый сонм богов, бесов и амулетов - каменных,
стеклянных, бронзовых, из керамики, метеоритного железа и бог
весть из чего еще - на все случаи жизни в мерцании уймища
причудливых свечей, невесть кем принесенных и разжигаемых. Кафе и
ресторанчики всех разновидностей - в основном, для народа со
средним достатком - и подороже - для туристов и иной залетной
публики. Прорва букинистов и разных лавочек, облюбованных
коллекционерами для своих, им одним понятных, толковищь. Всегда
здесь было людно, но никогда - тесно.
И где-то здесь стоял - на почти незаметном постаменте,
вровень с текущей мимо толпой - памятник Полю Гранжу -
первооткрывателю Прерии. В других Мирах Первооткрыватели
высились над центральными площадями столиц. Поль Гранж просто
стоял, прислонившись к стене и с интересом следил за жизнью,
текущей мимо. Почти всегда в нише рядом были цветы и свечи.
Никто не знал когда и где он умер и был похоронен.
А сейчас Святошные готовились к наступлению Ночи. Ким еще ни
разу не видел Ночь Прерии. Но уже был слегка наслышан о ней. Тут
это слово произносили как бы с большой буквы - когда речь шла о
Большой - шестидесятичасовой - Ночи. Раньше - до того, как он
побывал на Прерии Киму казалось, что Ночь - это самое унылое и
безрадостное время для обитателей этого Мира. Но тут он ошибался:
унылым временем здесь были именно долгие дневные часы
благочестивого труда, и именно на Большую Ночь здешние жители
откладывали свои праздники - большие и маленькие - и всяческие
приятные хлопоты, связанные с исполнением своих маленьких личных
заветных желаний. Должно быть это шло из давних времен - из
эпохи подневольного освоения планеты каторжным народом Империи.
По уложениям того времени на период "Темного Времени", как тогда
обозначали Большие Ночи, сокращались нормы выработок, рабочие
часы, увеличивались пайки и начинали действовать всяческие
дополнительные льготы для расконвоированных и вольнонаемных. Так
и прижилось.
А к тому же, наступавшие сутки были началом здешнего
уик-энда. Закончивший в разной мере праведные труды народ уже
выбирался на вечернюю прогулку. В кронах деревьев и на старинных,
причудливой формы столбах уже загорались теплым, неярким пока
светом фонарики ночной подсветки, открывались запертые в рабочее
время лавки, лавочки и лавчонки, кафе, бистро и Бог весть какие
еще заведения. И где-то уже тихо играла музыка.
Святошные были местом и людным и нешумным, и престижным и
весьма демократическим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119