Из-за стиха? Из-за женщины? Бог знает из-за чего. Они выхватили из рук менад тирсы и, словно мечами, стали размахивать ими, сломали и перешли врукопашную.
Макрон никем не замеченный удалился.
Рабы с интересом наблюдают за картиной побоища. Помятые венки, растоптанные ленты, растрепанные прически, рассыпанный жемчуг на залитых столах, на полу лужи вина.
Гатерий набросился на Антею словно зверь. Крик девушки в зале был подхвачен нечеловеческим криком Ксеркса, следившего сверху за своей милой.
Рабы ринулись в триклиний будить и вытаскивать пьяных, уснувших сенаторов. Они поддерживают их, относят к носилкам.
Ксеркс со своими друзьями медленно поднимают толстое тело заснувшего Гатерия. Освобожденная Антея выбежала из зала. Ксеркс бронзовым светильником ударил Гатерия по лицу и исчез. От боли сенатор пришел в себя.
– Что, что это? Кто им позволил? – бормотал толстяк, стирая кровь с разбитых губ. – Мои зубы! Какая собака… Я прикажу распять…
– Благородный господин, – сказала рабыня, – тебя ударило вино. Ты упал и ударился о подставку светильника. Посмотри, видишь здесь кровь?
Голова Гатерия снова опустилась. Рабы вынесли его рыхлое тело из триклиния.
Глава 33
Бальб собирался на работу и рассуждал сам с собой. Так, значит, опять этот комедиант вернулся. У него сердце сжалось от боли, когда в Остии Фабия схватили и поволокли на Капри. Этого он актеру никак не желал, несмотря на то что Фабий свел с ума Квирину. С Капри не возвращаются. Ну, сослали бы его куда-нибудь в Африку, и будет. Пусть там фокусничает и кувыркается перед львами и жирафами. А он, смотри-ка, вернулся. Ладно. Но девчонка! Сегодня утром прилетела как молния:
– Дядя! Фабий ко мне вернулся! Вернулся он!
И все. Только пятки засверкали, была такова.
Бальб смотрел на дверь, в которой она исчезла. Ну вот, конец твоим мечтам, не будешь ты с ней больше тут хозяйничать. Улетит опять с этим сумасбродом. счастья-то у него больше, чем ума. Что ж делать. Иди, девочка, раз такая твоя судьба. Будь счастлива с ним. Твое счастье – мое счастье. «Поумнел я», – сказал себе Бальб. Он выпятил птичью грудь и пошел, довольный собой.
Дорога из-за Тибра к курии Цезаря вела Бальба через Большой форум.
Толпы народа собрались перед рострами, все орали, кричали, спорили.
Бальб быстро сообразил, в чем дело.
«Acta Diurna Populi Romani» сегодня сообщила, что император Тиберий серьезно болен.
По городу разнесся слух, что император Тиберий возвращается в Рим.
Так где же правда?
Противоречивые слухи взбудоражили город. Что будет, если император вернется в Рим? Что будет, если старый император угаснет? Кто займет его место? Что выйдет из всего этого?
Бальб постукивал молоточком по маленькому долотцу, золотая пластинка поблескивала, гнулась, обретала нужную форму.
И во время работы Бальб не переставал размышлять. Недавно особым объявлением сообщили, что сенатор Пизон представил сенату план, осуществление которого должно принести большое облегчение народу: снизить цены на пшеницу и уничтожить подоходный налог. Сервий Курион предложил сенату назначить день народных выборов в магистратуры. Это большое дело, размышлял Бальб, зажимая в тисках золотой браслет. В браслет я потом вставлю опалы. Переливчатые камни будут чудесно гармонировать с желтым металлом. Интересно, как выглядит римлянка, которая украсит свои руки этим браслетом? А мужчина, который снимет вечером браслет с ее руки? Или не снимет, оставит, чтобы во время любовных ласк опалы мерцали перед его глазами? Дороговизна страшная. Если пшеница подешевеет, то и хлеб будет дешевле. Подоходный налог – семь процентов. В день я зарабатываю двенадцать сестерциев. Из-за налога получается только одиннадцать. Если налога не будет, то в день я заработаю на два асса больше. За месяц – шестьдесят сестерциев, это значит – за пять месяцев больше золотого! За год – два с половиной золотых. И когда-нибудь, когда удастся сделать какое-нибудь дорогое украшение… Ну и деньжищ будет для девочки! Вдруг этот гистрион сбежит и останется она на бобах. Вот как раз ей и хватит на одежду. А уж еда и жилье для нее у меня всегда найдутся. Выборы будут. Да.
Этого мы не ждали. До сих пор магистратов назначал император, и его решения никто не смел обсуждать. А теперь, смотри-ка, вдруг перемены! Да какие! Народ сам выберет тех, к кому имеет доверие. Опять будет иметь вес великий, римский сенат. И это будут не слова, не вздор. Это будет на самом деле так. Сенат-то кое на что способен, раз отваживается на такие предложения. Вот и видно, кто заботится о римском народе. Император?
Болтовня! Сенат! Наш славный сенат!
Да, жизнь-то повеселее пойдет. Молоточек весело бил по долотцу, золото поблескивало, Бальб улыбался. Красивой руке этот браслет придаст еще больше прелести. Рука будет казаться молочно-белой, а браслет золотисто-коричневым, как жженая пшеница. А когда женщина поднимет руку, чтобы поправить прическу, опалы заиграют всеми цветами радуги.
Пропади пропадом эта политика! Из-за нее мир так неустойчив. Никакой прочности! Как волны на море. То вспенившийся вал, а то опять пропасть. Уж на что ловки наши сенаторы, а и те уморились. Боятся. Император их сторожит, как кот мышей.
Мне-то куда лучше. Сижу под крышей, в тенечке, дождик мне не страшен, солнце не жжет. и плевать мне, кто там наверху ошивается, Тиберий или Калигула. Но лучше всего было бы, если б был сенат. Если У власти один человек, так он как хочет может безобразничать. Но шестьсот-то сенаторов с двумя консулами? Эти все-таки поостерегутся, будут друг за другом смотреть, чтоб другие-то не набивали себе карман за чужой счет! Или нет?
Или эти шестьсот тоже друг другу на руку играют?
Веселый стук молоточка вдруг прекратился. Перед глазами Бальба поплыли лица известных сенаторов. Этот, начальник мытарей, разбогател на сборе податей в провинциях, тот имеет монополию на драгоценные металлы, третий за громадные деньги строит дома, которые через год-другой разваливаются, потому что материал гнилой, а строили мошенники. И все, все тянут со своих латифундий, но ведь золото не пахнет, говорят сильных мира. И вправду не пахнет, это надо признать, вот ведь я часто держу его в руках – и ничего.
Что-то происходит. Какие-то перемены будут. Вот и обещания. Обещания.
Обещания.
Подскакивает молоточек, злобно стучит.
Болтовня! Обещания – это пустой звук. Сколько уж лет мы их слыхали!
Вонь одна. И теперь так будет. Планы останутся планами, обещания – лживыми словами, и налог останется, цены на пшеницу хорошо бы хоть не повысились, а о выборах и не мечтай!
В маленькое окошко долетели выкрики толпы на форуме:
– Да здравствует Гай Цезарь, сын Германика!
Ну, ну, орите, смотрите, чтоб глотка не лопнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178