Приятнее у Талии весь век служить шутом,
Чем в цирке с колесницы размахивать кнутом!..
– Отлично! – захлопал Бальб.
Квирина тоже развеселилась. Она приняла театральную позу и, вытянув руку, пропела:
Чтобы больше было вас и лучше шли дела,
На подиум танцовщица взошла!
Фабий и Апеллес подбросили ее вверх. Апеллес кричал:
– Вверх на Пегасе с маленькой римской Сафо!
– Слава тебе, моя девочка, – ликовал Фабий. – Ты так мне нравишься!
– Мы растем словно грибы после дождя! Нас уже трое. Через час нас будет двадцать, – смеялся Апеллес.
– А этого достаточно и для большой трагедии, – сказал Фабий.
Апеллес прощался:
– Я должен вас покинуть. Я иду в термы Агриппы послушать Сенеку. Он будет сегодня говорить о спокойствии души…
Безудержный хохот Бальба прервал его речь:
– Этот Сенека, гром и молния, знает толк в шутке! Где-то наверху творится что-то невообразимое, наша безумная жизнь в тупике, весь Рим – само смятение. Что будет и как будет? Мы дрожим, не зная, что завтра нам свалится на голову, а он морочит голову своим душевным покоем! О люди! Я лопну со смеху!
Фабий закружил Квирину и закричал:
– Собирайтесь в театр, римляне! Фарс – наша жизнь! – И добавил вслед уходящему Апеллесу:
– Спроси этого шутника Сенеку, не присоединится ли он к нам?
Глава 49
Словно тени, быстро и беззвучно двигались рабы в бане императорского дворца. Император лежал в небольшом порфировом бассейне, наполненном наполовину водой, а наполовину арабскими благовониями. Вино он любил неразбавленное, но запахи ему нравилось смешивать. Император менял их ежедневно. Сегодня он купался в гвоздике и лаванде с легкой примесью нардового масла. Терпидарий весь пропитался ароматами, они проникали и в соседние помещения. Император разглядывал радужные масляные пятна на поверхности воды и забавлялся ими. Он тыкал в них пальцем, отчего пятна меняли форму, и гадал, что они могут обозначать. Император кое-что смыслил в предсказаниях: ведь еще в юности его сделали авгуром и искушенные птицегадатели учили его предсказывать будущее по полету птиц. Правда, масляных пятен на воде это не касалось. Но ничего, можно попробовать.
Легкое прикосновение – и масляное пятно превратилось в диск. Солнце.
Розовое, фиолетовое, зеленоватое, желтое. Четырехцветный лик Гелиоса.
Теперь овал. Яйцо. Человеческая голова. Немного не правильной формы, шишковатая. «У тебя голова шишковатая. Что-то из нее будет, когда ты вырастешь?» – говаривала мать Калигулы Агриппина, моя ему голову. И Тиберий вечно с этим приставал. Он размазал пальцем овал. Возник новый круг. Колесо квадриги. Золотой. В одном месте круг разрывался. Теперь он напоминает венок героя. Но и удавку палача тоже. Он размазал петлю, появилось новое пятно в форме креста с короткой перекладиной сверху. Меч.
Орудие власти. Зародыш славы. Семя. из которого вырастет триумф. Меч он не размазывал и любовался его формой и красками. Зеленый сверху, у рукояти.
Клинок синий, закаленный. Кончик красный. Все верно. Так тому и быть.
Он громко засмеялся. Рабы застыли на месте. Император хлопнул в ладоши.
К нему подбежали двое мускулистых бальнеаторов и осторожно помогли ему выбраться из ванны. В полированных стенах из черного мрамора отражались тела рабов и императора.
Калигула рассматривал себя в этом мраморном зеркале. Он оглядел свои тонкие ноги и отвисший, худой живот. Как я исхудал от болезни! Вот уже пятый месяц, как встал, а все не могу поправиться. Это они, проклятые собаки, мне подсунули. Коварные отравители.
Массажисты меж тем разминали императорское тело и умащали его благовониями.
«Но я поступил с ними как полагается, – продолжал размышлять император. – Кассий Херея, надежнейший из моих людей, приглядывает теперь за поварами, пробует кушанья и напитки. Однако существует ли бог, который может поручиться за то. что какой-нибудь негодяй не замышляет опять против меня худого?» Он задумчиво разглядывал массажистов, у которых с шеи свисали на золотых цепочках алебастровые флакончики с маслом. Из-за полуоткрытого занавеса был виден вестиарий. Там рабыни брызгали духами его тунику и приготовляли снадобье для удаления волос. «Кто из них? Кто? Даже я, обладающий высшей властью, бессилен против интриг». Император вздрогнул. Рабы боязливо покосились на него: может быть, они слишком сильно сжали эти дряблые мускулы? Или наоборот?
На рабынях с Ахайских островов были только прозрачные паллы и розовые венки на черных волосах. С помощью венецианского снадобья они удаляли ему волосы под мышками. Взгляд императора упал на лицо рабыни. Она красивее Лоллии Павлины и Параллиды, но у нее худые бедра. Неожиданная мысль сверкнула в голове: ведь и эта может спрятать иглу под пеплумом. Иглы Довольно, если вонзить ее прямо в сердце.
"Мне двадцать пять с половиной лет. Тиберий дожил почти до восьмидесяти. Сколько проживу я? Тиберий Дрожал от страха перед убийцами.
Вот как. Теперь и я дрожу. Но Тиберия все ненавидели. Меня народ любит. И патриции меня любят. Я дал им то, чего они не могли получить от скряги Тиберия. Теперь они живут, как на небесах, и все-таки эти двое хотели меня отравить. Энния, сука эдакая!"
Он ни с того ни с сего ударил по лицу склонившуюся над ним рабыню. Она не вскрикнула. Молча вытерла покрывалом кровь с рассеченной губы и продолжала осторожно выдергивать рыжую императорскую щетину. Потом началась долгая возня с его прической. Тревожные мысли не давали покоя императору.
"И все-таки они хотели меня отравить. А теперь, когда пришлось снова ввести налоги, чтобы были средства на игры, находятся бездельники, которые пишут обо мне на стенах всякие мерзости! Позакрывать что ли опять цирки и амфитеатры? Но что такое Рим без состязаний, без гладиаторских боев, без звериного рева? Без пиров и наслаждений? Провинциальный городок, улицы которого завалены отбросами, в котором даже благородные люди спят ночь напролет! Рим – это царь городов. Риму нужен свой фараон. Фараон был богом. Неприкосновенным, священным. Таким должен быть и император римский.
По нему будет судить мир обо всей Римской империи. И поэтому я должен стать Солнцем, богом Ра! И даже выше египетского бога, потому что Римская империя выше всего на свете!"
Когда рабыни собрали в складки императорскую тогу, его туалет был закончен. Он вышел в перистиль дворца, чтобы подышать свежим воздухом.
Аромат духов тянулся вслед за ним.
Когда-то Тиберий приказал между колоннами портика поставить статуи римских героев и консулов. Калигула шел мимо этой шпалеры и одно за другим разглядывал лица.
Сципион, Марий, Цинна, Сулла, Помпей, Красе, Цезарь, Антоний. Менений Агриппа, Октавиан Август, Германик, Тиберий. Могущественная власть, уничтожение противников мечом и коварством, расширение империи, победоносное сражение, триумф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178