– воскликнул Макрон.
Луций покраснел и замолчал. Рукоплескания сотрясли храм и перешли в овацию.
Сенатор Ульпий смотрел на чужое лицо Луция. Это была маска, под которой скрывается ненадежное, продажное лицо… Сидеть на двух стульях – это позор и несчастье. Кто выше поднимется, тому и падать больнее.
Гонится за должностями, за славой, за властью, думал Сенека. Кого же он предаст? Отца, императора? Или обоих ради третьего, Макрона?
Лицо Калигулы – непроницаемая маска. Под ней скрывается завистливое удивление, как ловко Луций склонил на свою сторону сенат и не задел императора. Такого сметливого человека нельзя недооценивать, и бросаться такими нельзя. Если бы удалось вырвать его из родного гнезда, привязать к себе, заставить служить. Но Калигула тут же усомнился. Род Курионов из гранита. Попробовать, однако, стоит…
Луций Геминий Курион продолжает говорить. Он описывает часто вспыхивающие в провинциях мятежи и восстания против римских колонизаторов.
Запальчивые слова слетают с его уст:
– Отсталые варвары не понимают, какое благословение, какой дар богов для них наша защита. Как бы они существовали без нас! Дух их немощен, они погибли бы от грязи и болезней, истребили бы друг друга кровной местью, они никогда не узнали бы, что такое право в высшем смысле слова. Им неведома осталась бы образованность. Они потонули бы в темном омуте своих суеверий и погрузились во мрак, не ведая, что существует мир, полный света, мрамора и золота. И эти варвары, убогие духом и телом, противятся нашему владычеству? Отчего же? Оттого, что должны платить нам подушную подать? И собирать в пользу наших наместников совершенно справедливую дань и пошлины? Оттого, что они должны поставлять нам сырье, золото, серебро, металлы и хлеб со своих земель, ведь за все это мы платим им полноценной монетой? Оттого, что они подвластны нашим мудрым судьям? И должны посылать своих юношей к нам на военную службу? Так разве, досточтимые сенаторы, разве не честь это для них? Разве не лучше быть рабом в Риме, чем в какой-нибудь Варварии одним из военачальников?
Оба лагеря сенаторов объединились для бурной похвалы слов. так точно выражающих идею империи. Слава, вечная слава империи!
На лице Сенеки появилась ироническая улыбка. Он разглядывал лица перед собой: бог войны Марс, Август, Тиберий, Макрон, Калигула и – Луций. Да, в этой последовательности есть железная логика. Завоевать, покорить, поработить и вытянуть все до капли. Когда же конец этому? И каков он будет?
Глаза Луция горят вдохновением. Он смотрит на обрюзгшие лица сенаторов, но видит далекие земли, откуда вернулся. Он видит тех, над кем властвует Рим там, на Востоке:
– Что же представляют собой люди, покоренные нами по праву божественному и человеческому? Если бы хоть на мгновение, досточтимые сенаторы, вы увидели их, то глубокая мудрость Аристотеля и Платона до конца открылась бы вам: справедливо решила судьба, одним приказала властвовать, другим – повиноваться. На лицах варварских начальников, царей и сатрапов отчаяние и забота. Им неведомы светлые дни. Жизнь их проходит во мраке, и фурии преследуют их. И народ, которым они правят, как две капли воды похож на них. Стенаниями и ропотом полнится земля, где работают они от зари до заката.
Варвары не могут оценить гармонии и красоты, которые несет им Рим, и, покуда не оскудело вовсе дыхание их, они строят козни против нас. Поэтому. досточтимые отцы, если бы не были мы достаточно осторожны, на всех границах искры мятежей вспыхнули бы пламенем пожара.
Благословен будь наш император и великий Макрон, благословен будь преславный сенат, создавшие военные укрепления на всех границах империи, пославшие легионы наши на Евфрат и Дунай. Рим может спать спокойно. Сыны его на страже…
Возгласы одобрения прервали речь Луция.
И ему вдруг пришло в голову в заключение перевести речь на себя. Он взволнованно закончил:
– Темных, чудовищных богов своих призывают варвары на помощь, чтобы помогли они им вернуть бессмысленную свободу и освободиться от нашей власти. Но римляне, народ культурный, судьбою поставлены править невеждами. И мы никогда не отступим от этого своего права! Я же клянусь здесь перед вами, что если определите мне это, то пойду и жизнь свою положу ради вящей славы Рима!
***
Высокопарное заключение воодушевило сенаторов, рукоплескания не стихали, пока Макрон не сделал знака рукой. В глубокой тишине он взял с подушки, которую держал понтифик, золотой венок и направился к Луцию. Хор пел гимн, прославляющий Рим. Луций опустился на колени, и золотые листки сверкнули на его соломенно-желтых волосах.
– Заслужен ты перед отчизной, Луций Геминий Курион, – торжественно провозгласил Макрон. – Я благодарю тебя от имени императора и сената.
Заседание сената закончил консул Понтий.
«О боги, – думал Гатерий, – кто-то взбирается на самую верхнюю ступеньку лестницы! Что кроется в этом? И кто за этим стоит? Будь что будет, а следует ему поклониться вовремя и снискать его расположение».
***
Сенаторы выходили из храма. Сервий, прощаясь, тихо подозвал к себе Авиолу, Бибиена, Ульпия, Пизона и Вилана. Сегодня, после собрания сената, всего безопаснее. Даркон уже знает. Они величаво кивнули и величаво удалились.
Толпа приветствовала знакомых сенаторов криками и рукоплесканиями.
Рабы, отдыхавшие рядом с лектиками на торжественно освещенном форуме, поднялись. Они ждали, когда номенклатор выкрикнет имя их господина.
Луций выслушал множество поздравлений, и не один сенатор расцеловал его в обе щеки. Он проводил отца к носилкам и попросил взять домой его золотой венок, его славный трофей. Ему нужно идти… Сервий понял и улыбнулся: ему нужно похвастаться перед Торкватой.
– Иди, сын мой, – сказал он с гордостью. И шепотом добавил:
– Не забудь: за три часа до полуночи – ты должен присутствовать при этом – мы распределим обязанности – тебя ждет наитруднейшая.
Луций кивнул.
Но не к Торквате он шел. Луций направился к Валерии.
Шел он быстро. И догнал покачивающиеся носилки, великолепные, окруженные ликторами и факельщиками. Он хотел уклониться, но было поздно.
– Куда торопишься, мой Луций? – услышал он голос Макрона.
Луций запнулся. Макрон рассмеялся:
– Иди сюда. Ведь нам по пути, не так ли? Зачем же истязать себя и пешком лезть в гору? Побереги себя для более важных дел…
Смех грубоватый, но дружеский.
Луций сел в лектику.
Глава 20
Макрон не разрешил номенклатору доложить о его приходе. Усадил Луция среди колонн атрия и пошел за дочерью. Он нашел ее в желтой комнате на ложе в домашнем пеплуме из лазурного муслина, который удивительно гармонировал с волной красных распущенных волос.
Валерия, взволнованная ожиданием Луция, повернулась к Макрону, вскочила с притворным удивлением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
Луций покраснел и замолчал. Рукоплескания сотрясли храм и перешли в овацию.
Сенатор Ульпий смотрел на чужое лицо Луция. Это была маска, под которой скрывается ненадежное, продажное лицо… Сидеть на двух стульях – это позор и несчастье. Кто выше поднимется, тому и падать больнее.
Гонится за должностями, за славой, за властью, думал Сенека. Кого же он предаст? Отца, императора? Или обоих ради третьего, Макрона?
Лицо Калигулы – непроницаемая маска. Под ней скрывается завистливое удивление, как ловко Луций склонил на свою сторону сенат и не задел императора. Такого сметливого человека нельзя недооценивать, и бросаться такими нельзя. Если бы удалось вырвать его из родного гнезда, привязать к себе, заставить служить. Но Калигула тут же усомнился. Род Курионов из гранита. Попробовать, однако, стоит…
Луций Геминий Курион продолжает говорить. Он описывает часто вспыхивающие в провинциях мятежи и восстания против римских колонизаторов.
Запальчивые слова слетают с его уст:
– Отсталые варвары не понимают, какое благословение, какой дар богов для них наша защита. Как бы они существовали без нас! Дух их немощен, они погибли бы от грязи и болезней, истребили бы друг друга кровной местью, они никогда не узнали бы, что такое право в высшем смысле слова. Им неведома осталась бы образованность. Они потонули бы в темном омуте своих суеверий и погрузились во мрак, не ведая, что существует мир, полный света, мрамора и золота. И эти варвары, убогие духом и телом, противятся нашему владычеству? Отчего же? Оттого, что должны платить нам подушную подать? И собирать в пользу наших наместников совершенно справедливую дань и пошлины? Оттого, что они должны поставлять нам сырье, золото, серебро, металлы и хлеб со своих земель, ведь за все это мы платим им полноценной монетой? Оттого, что они подвластны нашим мудрым судьям? И должны посылать своих юношей к нам на военную службу? Так разве, досточтимые сенаторы, разве не честь это для них? Разве не лучше быть рабом в Риме, чем в какой-нибудь Варварии одним из военачальников?
Оба лагеря сенаторов объединились для бурной похвалы слов. так точно выражающих идею империи. Слава, вечная слава империи!
На лице Сенеки появилась ироническая улыбка. Он разглядывал лица перед собой: бог войны Марс, Август, Тиберий, Макрон, Калигула и – Луций. Да, в этой последовательности есть железная логика. Завоевать, покорить, поработить и вытянуть все до капли. Когда же конец этому? И каков он будет?
Глаза Луция горят вдохновением. Он смотрит на обрюзгшие лица сенаторов, но видит далекие земли, откуда вернулся. Он видит тех, над кем властвует Рим там, на Востоке:
– Что же представляют собой люди, покоренные нами по праву божественному и человеческому? Если бы хоть на мгновение, досточтимые сенаторы, вы увидели их, то глубокая мудрость Аристотеля и Платона до конца открылась бы вам: справедливо решила судьба, одним приказала властвовать, другим – повиноваться. На лицах варварских начальников, царей и сатрапов отчаяние и забота. Им неведомы светлые дни. Жизнь их проходит во мраке, и фурии преследуют их. И народ, которым они правят, как две капли воды похож на них. Стенаниями и ропотом полнится земля, где работают они от зари до заката.
Варвары не могут оценить гармонии и красоты, которые несет им Рим, и, покуда не оскудело вовсе дыхание их, они строят козни против нас. Поэтому. досточтимые отцы, если бы не были мы достаточно осторожны, на всех границах искры мятежей вспыхнули бы пламенем пожара.
Благословен будь наш император и великий Макрон, благословен будь преславный сенат, создавшие военные укрепления на всех границах империи, пославшие легионы наши на Евфрат и Дунай. Рим может спать спокойно. Сыны его на страже…
Возгласы одобрения прервали речь Луция.
И ему вдруг пришло в голову в заключение перевести речь на себя. Он взволнованно закончил:
– Темных, чудовищных богов своих призывают варвары на помощь, чтобы помогли они им вернуть бессмысленную свободу и освободиться от нашей власти. Но римляне, народ культурный, судьбою поставлены править невеждами. И мы никогда не отступим от этого своего права! Я же клянусь здесь перед вами, что если определите мне это, то пойду и жизнь свою положу ради вящей славы Рима!
***
Высокопарное заключение воодушевило сенаторов, рукоплескания не стихали, пока Макрон не сделал знака рукой. В глубокой тишине он взял с подушки, которую держал понтифик, золотой венок и направился к Луцию. Хор пел гимн, прославляющий Рим. Луций опустился на колени, и золотые листки сверкнули на его соломенно-желтых волосах.
– Заслужен ты перед отчизной, Луций Геминий Курион, – торжественно провозгласил Макрон. – Я благодарю тебя от имени императора и сената.
Заседание сената закончил консул Понтий.
«О боги, – думал Гатерий, – кто-то взбирается на самую верхнюю ступеньку лестницы! Что кроется в этом? И кто за этим стоит? Будь что будет, а следует ему поклониться вовремя и снискать его расположение».
***
Сенаторы выходили из храма. Сервий, прощаясь, тихо подозвал к себе Авиолу, Бибиена, Ульпия, Пизона и Вилана. Сегодня, после собрания сената, всего безопаснее. Даркон уже знает. Они величаво кивнули и величаво удалились.
Толпа приветствовала знакомых сенаторов криками и рукоплесканиями.
Рабы, отдыхавшие рядом с лектиками на торжественно освещенном форуме, поднялись. Они ждали, когда номенклатор выкрикнет имя их господина.
Луций выслушал множество поздравлений, и не один сенатор расцеловал его в обе щеки. Он проводил отца к носилкам и попросил взять домой его золотой венок, его славный трофей. Ему нужно идти… Сервий понял и улыбнулся: ему нужно похвастаться перед Торкватой.
– Иди, сын мой, – сказал он с гордостью. И шепотом добавил:
– Не забудь: за три часа до полуночи – ты должен присутствовать при этом – мы распределим обязанности – тебя ждет наитруднейшая.
Луций кивнул.
Но не к Торквате он шел. Луций направился к Валерии.
Шел он быстро. И догнал покачивающиеся носилки, великолепные, окруженные ликторами и факельщиками. Он хотел уклониться, но было поздно.
– Куда торопишься, мой Луций? – услышал он голос Макрона.
Луций запнулся. Макрон рассмеялся:
– Иди сюда. Ведь нам по пути, не так ли? Зачем же истязать себя и пешком лезть в гору? Побереги себя для более важных дел…
Смех грубоватый, но дружеский.
Луций сел в лектику.
Глава 20
Макрон не разрешил номенклатору доложить о его приходе. Усадил Луция среди колонн атрия и пошел за дочерью. Он нашел ее в желтой комнате на ложе в домашнем пеплуме из лазурного муслина, который удивительно гармонировал с волной красных распущенных волос.
Валерия, взволнованная ожиданием Луция, повернулась к Макрону, вскочила с притворным удивлением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178