Я бы Вас и не ждала, вышла бы замуж за представлявшуюся мне партию, а вот из-за Вас я осталась ни при чем и смотрю теперь голубыми глазами в черную будущность.
Твоя навеки любящая Вас
Дара
В городе Т.
12 декабря 188*
Вукадин несколько раз перечитал письмо дома и в канцелярии. Выдвинул ящик стола, развернул и положил в него письмо, ящик оставил приоткрытым и, работая, то и дело опускал глаза и перечитывал письмо. Полное нежности, оно растрогало даже Вукадина (семья его даже не ведала о подобных чувствах), и весь день пребывал в сентиментальном настроении, а после службы позвал Икицу, чтобы поделиться с ним мыслями и немного отвлечься. Они долго гуляли и разговаривали о разных разностях. Икица, по своему обыкновению, болтал не переставая, а Вукадин упорно молчал и размышлял; даже голова от дум разболелась. Наконец, собравшись с духом, он решил покончить дело.
Разыскав пенсионера Настаса, Вукадин заявил о своем согласии и о том, чтобы на этих днях они ждали сватов; одновременно он написал на отличной министерской бумаге в подлинно канцелярском стиле письмо следующего содержания:
Уважаемая мадемуазель Дара!
По получении Вашего письма спешу уведомить Вас, что я прочел его. То, о чем Вы пишете, является и моей заботой, и моим великим огорчением, мне только очень жаль, что Вы обо мне так думаете, ибо, если Вы обо мне мечтаете, то и я денно и нощно думаю о Вас и, непрестанно думая, порчу множество актов. Честь имею сообщить Вам также, что то, о чем мы беседовали с Вами, может исполниться — я решил просить у Вашей матушки Вашей руки; я же при помощи, рук и служебного опыта в силах кормить и одевать свою жену, об остальном же позаботится господь бог. Что касается Радойки, о которой Вы пишете, будто я ее сватал, то сказавший это обманул
Вас и наврал самым бессовестным образом. Может, он сам сватал ее и ему отказали, и вот он теперь и валит свой афронт на меня. Впрочем, я точно знаю, кто меня порочит, жив не буду, но обойдется это ему дорого, когда мы встретимся в укромном местечке. Насплетничал, конечно, Чумной Мика (чтоб его чума задавила!) за то, что я не дал ему взаймы денег на честное слово, как это водится среди старых торговцев, а потребовал небольшую расписочку ради обеспечения моих, в поте лица скопленных денег, вот он меня и позорит, где придется, но этому скоро придет конец! Поэтому Вы, мадемуазель Дара, не верьте никому и ничему, если что услышите, а верьте этому письму, ибо оно является, так сказать, чистосердечным признанием того, о чем думаю, точно так же, как если бы это был официальный документ за подписью господина начальника и его печатью. Я остаюсь при том, о чем я сообщил Вашему дяде г. Настасу, и как он Вам скажет, так оно и есть, ибо это сущая правда.
А теперь будьте здоровы и думайте обо мне, как и я о Вас непрестанно думаю.
Твой Вукадин Крклич, королевский и Дарин практикант
13 декабря 188* В Т.
Спустя несколько дней острый глаз соседки тетки Полки заметил в доме тетки Христины лихорадочные приготовления. Наряжалась тетка Христина, наряжался и Вукадин. Тетка Христина вынесла из Вукадиновой комнаты свои праздничные наряды и одевалась в своей комнате, а Вукадин в своей. Тетка Христина надела синее шелковое платье, либаде и феску; Вукадин — черный сюртук, черные брюки, бархатный жилет, желтый шелковый галстук, поверх сюртука пустил шелковое зимнее кашне, а поперек живота длинную золотую цепь покойного Йолы, супруга тетки Христины, в руке он сжимал трость, опять же покойного Трифуна — кондитера, супруга покойной белградской благодетельницы Вукадина, трость, привезенная им из Белграда, приятное воспоминание о годах учения.
— Идем? — спросила хозяйка, натягивая на ходу ссохшиеся старые перчатки.— Ну и расфуфырилась же я!
— А я! Точно липа весной! — воскликнул Вукадин.—
Ты, хозяйка, клянусь богом, и сейчас заткнешь за пояс всех нынешних девчонок.
— Хе-е-е! Раньше бы на меня поглядел, когда покойный муж меня холил... а теперь... все в прошлом. Пойдем, что ли?
— Двинулись с богом.
И в первое воскресенье после 13-го декабря, после обеда, тетка Христина, Икица и Вукадин направились торжественно и с достоинством по оживленным улицам, прямиком к дому; где жила Дара. Вукадин поглаживал усы, тихонько покашливая при этом, и облизывал кончиком языка непрестанно пересыхавшие губы.
Когда поравнялись с домом, вперед прошла тетка Христина, за ней мужчины. Дара, увидав их, выбежала первая, поцеловала руку Христине и сердечно поздоровалась с Икицей и Вукадином.
— Не ждали гостей? — спросила Христина, минуя чисто подметенный двор.
— Ей-богу, чуточку попозже уже не застали бы нас дома... Как раз собрались уходить! — соврала Румена. Столько лет ждала, уж как-нибудь подождала бы и сегодня часок-другой.
— А мы малость хотели повременить, да господин Вукадин пристал: «Пойдем да пойдем»,— я ему: «Неудобно, дескать, господин Вукадин, они еще обедают».
— А если бы и обедали, так что? Ведь не чужие, как говорится, свои.
— Вот и мы этому бог знает как рады,— подхватила тетка Христина,— из-за этого самого мы, так сказать, и явились.
— Милости просим, милости просим! Не туда! Сюда, пожалуйста, в гостиную! — пригласила Румена.— Ну-ка, Дара, поживее подкинь дров в печку.
Гости вошли в хорошо обставленную гостиную, а во всем доме тем временем поднялась беготня и суматоха. Тотчас послали слоняющегося без дела соседского мальчишку к господину Настасу, велев сказать ему лишь: «Пришли!» — и ничего больше.
— Прошу садиться! — пригласила хозяйка. Гости уселись.
— Холодно! — завела разговор Румена.
— Что делать, такая уж пора.
— И день до чего короток стал,— продолжала Румена.
— Совершенно верно, не успеешь вымыть после обеда посуду, уже вечер, садись ужинать.
— Зато ночи длинные,— вставил Вукадин, скручивая цигарку.
— Да, это неплохо,— подхватил Икица,— если ночь длинная, значит, на многое времени хватит, скажем, почитать что-либо...
— Извините, одну минуту! — перебила, подходя к нему, Дара.— Я и забыла,— она попросила Икицу встать и сняла чехол со стула.— Пожалуйста.
— Все, что я читаю,— пробубнил Вукадин,— читаю зимой, и все, что узнаю, тоже зимой...
— Господин Вукадин,— прервала его Дара,— будьте так добры, не ждали мы гостей и видите...— Попросив встать и его, она сняла чехол и затем проделала то же самое со стулом тетки Христины.
— Очень красивая у вас мебель,— похвалила Христина, рассматривая освобожденные от чехлов стулья и диван цвета бордо.
— И все это Дарино,— заметила Румена,— купил ей Настас. А вот и он!
Господин Настас поздоровался со всеми и уселся рядом с женой.
Наступила небольшая пауза. Настас поглаживал усы, вздрагивал от холода и жаловался на стужу, остальные застыли на стульях с серьезным и холодным видом под стать гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Твоя навеки любящая Вас
Дара
В городе Т.
12 декабря 188*
Вукадин несколько раз перечитал письмо дома и в канцелярии. Выдвинул ящик стола, развернул и положил в него письмо, ящик оставил приоткрытым и, работая, то и дело опускал глаза и перечитывал письмо. Полное нежности, оно растрогало даже Вукадина (семья его даже не ведала о подобных чувствах), и весь день пребывал в сентиментальном настроении, а после службы позвал Икицу, чтобы поделиться с ним мыслями и немного отвлечься. Они долго гуляли и разговаривали о разных разностях. Икица, по своему обыкновению, болтал не переставая, а Вукадин упорно молчал и размышлял; даже голова от дум разболелась. Наконец, собравшись с духом, он решил покончить дело.
Разыскав пенсионера Настаса, Вукадин заявил о своем согласии и о том, чтобы на этих днях они ждали сватов; одновременно он написал на отличной министерской бумаге в подлинно канцелярском стиле письмо следующего содержания:
Уважаемая мадемуазель Дара!
По получении Вашего письма спешу уведомить Вас, что я прочел его. То, о чем Вы пишете, является и моей заботой, и моим великим огорчением, мне только очень жаль, что Вы обо мне так думаете, ибо, если Вы обо мне мечтаете, то и я денно и нощно думаю о Вас и, непрестанно думая, порчу множество актов. Честь имею сообщить Вам также, что то, о чем мы беседовали с Вами, может исполниться — я решил просить у Вашей матушки Вашей руки; я же при помощи, рук и служебного опыта в силах кормить и одевать свою жену, об остальном же позаботится господь бог. Что касается Радойки, о которой Вы пишете, будто я ее сватал, то сказавший это обманул
Вас и наврал самым бессовестным образом. Может, он сам сватал ее и ему отказали, и вот он теперь и валит свой афронт на меня. Впрочем, я точно знаю, кто меня порочит, жив не буду, но обойдется это ему дорого, когда мы встретимся в укромном местечке. Насплетничал, конечно, Чумной Мика (чтоб его чума задавила!) за то, что я не дал ему взаймы денег на честное слово, как это водится среди старых торговцев, а потребовал небольшую расписочку ради обеспечения моих, в поте лица скопленных денег, вот он меня и позорит, где придется, но этому скоро придет конец! Поэтому Вы, мадемуазель Дара, не верьте никому и ничему, если что услышите, а верьте этому письму, ибо оно является, так сказать, чистосердечным признанием того, о чем думаю, точно так же, как если бы это был официальный документ за подписью господина начальника и его печатью. Я остаюсь при том, о чем я сообщил Вашему дяде г. Настасу, и как он Вам скажет, так оно и есть, ибо это сущая правда.
А теперь будьте здоровы и думайте обо мне, как и я о Вас непрестанно думаю.
Твой Вукадин Крклич, королевский и Дарин практикант
13 декабря 188* В Т.
Спустя несколько дней острый глаз соседки тетки Полки заметил в доме тетки Христины лихорадочные приготовления. Наряжалась тетка Христина, наряжался и Вукадин. Тетка Христина вынесла из Вукадиновой комнаты свои праздничные наряды и одевалась в своей комнате, а Вукадин в своей. Тетка Христина надела синее шелковое платье, либаде и феску; Вукадин — черный сюртук, черные брюки, бархатный жилет, желтый шелковый галстук, поверх сюртука пустил шелковое зимнее кашне, а поперек живота длинную золотую цепь покойного Йолы, супруга тетки Христины, в руке он сжимал трость, опять же покойного Трифуна — кондитера, супруга покойной белградской благодетельницы Вукадина, трость, привезенная им из Белграда, приятное воспоминание о годах учения.
— Идем? — спросила хозяйка, натягивая на ходу ссохшиеся старые перчатки.— Ну и расфуфырилась же я!
— А я! Точно липа весной! — воскликнул Вукадин.—
Ты, хозяйка, клянусь богом, и сейчас заткнешь за пояс всех нынешних девчонок.
— Хе-е-е! Раньше бы на меня поглядел, когда покойный муж меня холил... а теперь... все в прошлом. Пойдем, что ли?
— Двинулись с богом.
И в первое воскресенье после 13-го декабря, после обеда, тетка Христина, Икица и Вукадин направились торжественно и с достоинством по оживленным улицам, прямиком к дому; где жила Дара. Вукадин поглаживал усы, тихонько покашливая при этом, и облизывал кончиком языка непрестанно пересыхавшие губы.
Когда поравнялись с домом, вперед прошла тетка Христина, за ней мужчины. Дара, увидав их, выбежала первая, поцеловала руку Христине и сердечно поздоровалась с Икицей и Вукадином.
— Не ждали гостей? — спросила Христина, минуя чисто подметенный двор.
— Ей-богу, чуточку попозже уже не застали бы нас дома... Как раз собрались уходить! — соврала Румена. Столько лет ждала, уж как-нибудь подождала бы и сегодня часок-другой.
— А мы малость хотели повременить, да господин Вукадин пристал: «Пойдем да пойдем»,— я ему: «Неудобно, дескать, господин Вукадин, они еще обедают».
— А если бы и обедали, так что? Ведь не чужие, как говорится, свои.
— Вот и мы этому бог знает как рады,— подхватила тетка Христина,— из-за этого самого мы, так сказать, и явились.
— Милости просим, милости просим! Не туда! Сюда, пожалуйста, в гостиную! — пригласила Румена.— Ну-ка, Дара, поживее подкинь дров в печку.
Гости вошли в хорошо обставленную гостиную, а во всем доме тем временем поднялась беготня и суматоха. Тотчас послали слоняющегося без дела соседского мальчишку к господину Настасу, велев сказать ему лишь: «Пришли!» — и ничего больше.
— Прошу садиться! — пригласила хозяйка. Гости уселись.
— Холодно! — завела разговор Румена.
— Что делать, такая уж пора.
— И день до чего короток стал,— продолжала Румена.
— Совершенно верно, не успеешь вымыть после обеда посуду, уже вечер, садись ужинать.
— Зато ночи длинные,— вставил Вукадин, скручивая цигарку.
— Да, это неплохо,— подхватил Икица,— если ночь длинная, значит, на многое времени хватит, скажем, почитать что-либо...
— Извините, одну минуту! — перебила, подходя к нему, Дара.— Я и забыла,— она попросила Икицу встать и сняла чехол со стула.— Пожалуйста.
— Все, что я читаю,— пробубнил Вукадин,— читаю зимой, и все, что узнаю, тоже зимой...
— Господин Вукадин,— прервала его Дара,— будьте так добры, не ждали мы гостей и видите...— Попросив встать и его, она сняла чехол и затем проделала то же самое со стулом тетки Христины.
— Очень красивая у вас мебель,— похвалила Христина, рассматривая освобожденные от чехлов стулья и диван цвета бордо.
— И все это Дарино,— заметила Румена,— купил ей Настас. А вот и он!
Господин Настас поздоровался со всеми и уселся рядом с женой.
Наступила небольшая пауза. Настас поглаживал усы, вздрагивал от холода и жаловался на стужу, остальные застыли на стульях с серьезным и холодным видом под стать гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51